ски. Они так и лежат в мешке из прачечной, среди моего нового, невесть откуда взявшегося нижнего белья. Сегодня вечером у меня уж точно нет ни малейшей охоты читать ничего из присланного Энгель, но завтра воскресенье, к кофе будут круассаны и, надо думать, дождь так и не прекратится.
Записи сделала не Энгель.
Их сделала Джули.
Я пока еще не все дочитала. Какое там: едва начала. У меня сотни разнокалиберных листов, половина из которых – маленькие карточки. Маман Тибо продолжает варить мне кофе, а ее дочери – внимательно следить за дорогами, главной и проселочной. Я же не могу остановиться. Не знаю, насколько это срочно, – может, бумаги нужно вернуть Энгель, раз уж на каждом листе стоит официального вида штемпель с ее номером и ко всему прилагается жуткий вердикт на бланке гестапо, подписанный страшным Николаусом Фербером. На самом деле я знаю из перевода Энгель, что это не приказ, просто рекомендация. Но, думаю, рекомендация как раз выполнялась, когда мы остановили автобус с заключенными.
Я сразу вижу, если Джули плакала. Не только потому, что она сама об этом пишет, просто буквы кое-где размазаны, а бумага покоробилась. Слезы Джули смешиваются с моими, которые тоже падают на рукопись, пока листки бумаги опять не становятся мокрыми. Я так рыдала, что даже почувствовала себя какой-то дурочкой. Нацисты действительно показали Джули эти проклятые снимки. И она действительно сдала им каналы связи – одиннадцать каналов с шифрами из стихов, паролями и частотами. Одиннадцать фиктивных каналов, по одному на каждую фальшивую рацию из тех «onze radios», которые мы оставили в салоне разбившегося «лизандера». Эти снимки оказались настоящим даром. Джули очень многое знала и очень многое могла бы сдать под пыткой, но вместо этого сообщила о фальшивых каналах связи.
Она не упомянула моего кодового имени, хотя у нее наверняка спрашивали. Не назвала и имени Кетэ Хабихт, которое могло бы меня выдать. Она не сказала НИЧЕГО.
Названия, названия, названия. Как она это сделала? «Кэттеркап» – Старфилд – СУИНЛИ??? Колледж Ньюбери? Как ей удалось? Она смогла подать все так, будто из нее пришлось выколачивать сведения, которые на самом деле были просто выдумкой. И не сказала НИЧЕГО. Вряд ли во всей истории есть настоящее название хотя бы одного британского аэродрома, за исключением Мейдсенда и Бускота, в списках которых она, конечно, числилась, и это легко можно было бы проверить. Все сказанное так близко к истине, так убедительно – особенно учитывая, какими словесными терзаниями сопровождаются эти якобы откровения! Мне сразу вспомнился день, когда мы познакомились и она давала инструкции немецкому пилоту. Так спокойно, отчетливо, с таким знанием дела, как будто волшебным образом действительно стала диспетчером, немецким диспетчером, настолько хорошо ей удались переговоры. А еще вспомнилось, как однажды я попросила ее изобразить Джейми, и она тут же перевоплотилась в брата.
Показания от начала до конца насквозь фальшивы. Я проходила подготовку для службы в Гражданской воздушной гвардии в Бартоне, не в Оуквее, и противотуманные огни там электрические, а не газовые. И перед тем, как я впервые оказалась в Крейг-Касл, мне пришлось лететь не на «спитфайре», а на «бофорте», и Джули это было отлично известно! Хотя я перегоняла «спитфайры» в Дисайд. По-моему, подруга просто не хотела привлекать внимание к настоящим именам и названиям. Она называет командира военной эскадрильи Мейдсенда Крейтоном, пусть ей и отлично известно, что его на самом деле зовут Лиланд Норт. А Крейтон – фамилия полковника в Киме. Я это знаю, потому что Джули заставила меня ее прочитать, отчасти наверняка в качестве предупреждения о том, что нас обеих настраивает под нужды военной машины тот самый хитроумный офицер разведки, настоящее имя которого ей тоже отлично известно.
Я совершенно не помню истории о том, как сестра ее бабушки застрелила своего мужа. Конечно, Джули пришлось переделать многие наши разговоры, чтобы ее рассказ выглядел убедительно, и ни один не передан в точном виде. Все эти беседы действительно когда-то происходили, я их узнавала, но истории с двоюродной бабушкой не помню совершенно. Ничего такого она мне не рассказывала.
Это жутко и невыносимо. Как будто Джули пытается передать мне какую-то инструкцию. Но ведь она не знала, какое нас ждет будущее, не имела понятия даже о том, буду ли я читать ее показания. И вообще считала меня погибшей. По всему выходит, она вряд ли рассчитывала, что показания попадут мне в руки, но тогда – зачем вообще все это?
И вот что еще очень странно: хотя во всей этой истории полно всякой ерунды, в целом она правдива: Джули рассказывает о нас, обо мне и о себе, о нашей дружбе, очень искренне. В ее записях мы настоящие. Нам даже как-то раз одновременно приснился один и тот же сон. Как такое вообще может случиться? Разве бывают на самом деле такие загадочные, чудесные явления? Получается, что бывают.
Еще одно даже более загадочное чудо происходит сейчас со мной: когда я читаю показания Джули, написанные ее рукой, она мгновенно возвращается к жизни, целая и невредимая. Пока в голове звучат ее слова, пока они стоят в моем сознании, она так же реальна, как и я сама. Восхитительно безрассудная, сногсшибательно очаровательная, со своей книжной белибердой и грязными ругательствами, отважная и благородная. Она тут, рядом. Испуганная, измученная, одинокая, но сопротивляющаяся. Летит в серебристом лунном свете на самолете, который не может сесть, а только набирает высоту, – живая, живая, ЖИВАЯ.
ШдБ = «Шато де Бордо»
ОдВ = «Отель де Виль», то есть здание мэрии.
О. Од В. А 1872 Б № 4 ШдБ
О = Ормэ? Возможно, А – это что-то вроде анналов? Вернее, архив. Б – бокс, в смысле ящик, коробка, отделение.
1872 – возможно, это год, архив от 1872, бокс номер 4
Я ПОНЯЛА
МЭРИЯ ОРМЭ, АРХИВ, 1872, БОКС № 4 «ШАТО ДЕ БОРДО»
Все ясно. МЫ ИХ РАСКУСИЛИ.
✔ Наши тюремные камеры – это всего лишь номера отеля, зато охраняют нас не хуже, чем членов королевской семьи. К тому же есть еще собаки.
✔ В основном эти помещения пустуют, потому что недостаточно изолированы.
✔ Тут есть служебные лифты, подъемники, чтобы доставлять наверх подносы с готовыми блюдами, и большой кухонный лифт для ящиков и прочих товаров, которые привозят с улицы.
И это еще не все, наверняка не все; Энгель подчеркнула нужные инструкции красным, не зря же Джули написала, что красный – ее цвет. Страницы тоже пронумерованы и датированы красными чернилами. Джули упоминала, что Энгель должна был проставить на листах порядковые номера. Они создали эту шифровку вместе, Джулия Бофорт-Стюарт и Анна Энгель, и отдали мне, чтобы я могла ею воспользоваться. В ней все не по порядку, но это и неважно. Ничего удивительного, что моя подруга так стремилась закончить свои показания…
Ох, СКОЛЬКО ЖЕ ТУТ БУМАГ
Вот еще:
✔ началась воздушная тревога, и все, как обычно, попрятались в укрытие. Я… ждала два часа
✔ «ШдБ» = «Шато де Бордо»
✔ как и во всех остальных камерах, тут закрыты ставни
✔ Тут используют первый этаж и два мезонина под жилые помещения и кабинеты
✔ ОдВ, подчеркнутое красным = мэрия
✔ Через подвалы в маленький мощеный дворик, (где имеются) выходящие в переулок ворота.
Мы пройдем в здание через подвалы, передний и задний. Во дворик можно попасть из переулка, а с улицы есть доступ к большому кухонному лифту. Подвальные помещения недостаточно защищены, спальни используются в качестве камер. Во время воздушных налетов никакой охраны, кроме собак, нет. У нас будет до двух часов. Мы сможем вырубить пробки, отключить генератор и перед уходом набить кухонные лифты взрывчаткой.
Историю двоюродной бабушки Джули придумала, полагая, что нам придется взрывать гестапо, когда она еще будет там. Что другого выхода у нас не будет. И хотела, чтобы мы все равно провели операцию.
Но нам незачем оставлять заключенных в их камерах. У нас есть отмычки и ломы, мы сможем всех вытащить. Написанные красными чернилами цифры, такие официальные на вид, – отсылка к городскому архиву. К архитектурным чертежам «Шато де Бордо». У нас будет план здания.
Час близок. Мы по-прежнему потрясающая команда.
УПРАВЛЕНИЕ СПЕЦОПЕРАЦИЙ, ЛОНДОН – ТГ-СООБЩЕНИЕ, ЧЕРНОВИК ДЛЯ ШИФРОВКИ
С сожалением сообщаем, что глава ячейки «Дамаск» (кодовое имя – Поль) и летный офицер Джулия Бофорт-Стюарт убиты во время операции 1 дек 1943 г ОТМЕНА запроса рейса во Францию в полнолуние сб 11 дек для обеспечения проведения операции Верити
La Cadette добыла чертежи. Оказывается, в архивах мэрии Ормэ может покопаться всякий, кому только заблагорассудится. Похоже, презрение нацистов к оккупированной стране просто зашкаливает, они как будто побуждают местных жителей являться в ратушу и растаскивать по частям собственное культурное достояние, чтобы захватчикам не пришлось этим утруждаться. При входе посетителей обыскивают, конечно, а при выходе – нет, и даже удостоверение личности Амели никто не проверил. Она сказала, что пришла сделать школьное домашнее задание, вот так запросто. По первоначальной легенде, ей якобы требовалось уточнить границы фермы Тибо, но когда Амели увидела, насколько просто войти и выйти, то не сходя с места состряпала историю попроще. Эта девочка очень умна.
Она смогла уложиться в двадцать минут большой перемены, задуманной как перерыв на обед, и оставила чертежи мне, чтобы ее с ними не застукали.
Наверное, было ошибкой использовать для этой цели cachette Энгель. Я, конечно, считала тайник в кафе своим, но устраивали-то его для немочки. Думаю, нам вообще не стоило использовать для таких дел кафе. Жаль, я никогда не проходила подготовку к конспиративной работе. В конце концов все обошлось, но как же мне скрутило живот, когда я вошла в обеденный зал и увидела сидящую за столиком Энгель!