с вами… Почему он значится в ваших соавторах – в этом интригующий вопрос, почему он спец по объемным и поверхностным акустическим волнам в полупроводниках?..
Отступать было некуда, и Иван Николаевич раскованно выдохнул, как на духу:
– Потому что Юрий Васильевич привез эти уникальные материалы японской конференции и передал мне для размышлений над ними и генерации новых идей…
– А-а-а… – насмешливо протянул Камиль Ахметович. – Понятно, извозчик привез ценные материалы по интегральным транзисторам, а знать хоть что-то по транзисторам и технологиям их изготовления извозчику не обязательно…
Иван Николаевич решил поддержать рискованный шутливый тон академика и, твердо глядя тому в глаза, ответил:
– Можно подумать, что академик-секретарь ОИВТА знает хоть что-то по теории и практике биполярных и полевых транзисторов, интегральных технологий и компьютеров, кстати. Ведь он узкий спец по плазме и Токамак… – Он хотел добавить чего-нибудь дерзкое про академика-секретаря Евгения Павловича, никогда не защищавшего кандидатской диссертации, но сразу огребшего звание доктора физмат наук «по докладу» в несколько страничек, и прямым ходом в членкоры, академики, вице-президенты, президенты, но только миролюбиво всплеснувши руками.
Но расстались добро и куртуазно. Академик, подавая руку, для прощального рукопожатия, укоризненно пожурил:
– Зря вы ко мне, Иван Николаевич, не пошли… Были бы завлабом и моим замом по базовой кафедре… Такими предложениями, как моим и ректора Олега Михайловича, не бросаются… Но незаменимых у нас нет, профессор Рыжиков из Зеленоградского института физических проблем ко мне переходит… На следующих выборах мы его в членкоры двинем… Научная жизнь – бурная… Против бурного верного течения науки всегда плыть неразумно, это чревато потерей темпа талантливого исследователя…
А чуть позже случилась нелепая трагическая история со студентом-старшекурсником с факультета «квантов», которого Иван Николаевич хотел взять пол свое крыло, да сделал выбор в пользу более даровитого, но сам себе на уме, его однокашника. Он читал двухсеместровый спецкурс по новым методам численного моделирования интегральных технологий, приборов, схем и систем. Разумеется, все слушатели получили у лектора отличные отметки в зачетки. Иван Николаевич знал, что он возьмет на свою новую организуемую кафедру ИКТ «Интегральных и Компьютерных Технологий» из всех слушателей только двух студентов Максима и Евгения. Им для общего развития было предложено посещать семинар профессора Рыжикова в новом академическом Физико-Технологическом институте Камиля Ахметовича.
И вот в последний лекционный день, когда после завершения спецкурса Иван Николаевич должен был объявить «своим» студентам Максиму и Евгению, что он их берет на свою новую кафедру, с обозначением перспективных тем их дипломных работ, случилось форменное ЧеПэ. С Максимом случился припадок в самом конце лекции, его скрючило, и изо рта хлынула белая пена. Иван Николаевич только в кино видел «эпилептический припадок» с обильной пеной из глотки и носа, потому вряд ли мог Максима определить в «конченые эпилептики», но испугался не на шутку. Не хватало еще, чтобы у него на глазах студент дуба дал или сбрендил. Вызывать скорую помощь? Но когда она приедет, чтобы отвезти «сбрендившего» студента в беспомощном состоянии в городскую больницу?
Но скрюченный Евгений как-то оклемался, расправился пена перестала хлестать из его рта и носа, наверное, потому, что Иван Николаевич первым подбежал к студенту и выпрямил его голову, массировал шею, чтоб тот не захлебнулся.
– Встать и идти можете, Женя, – громко и четко спросил Иван Николаевич, – или мы вас в медпункт на носилках потащим?..
– Могу встать и идти, – прошептал еле слышно Евгений, – носилок не надо… Только поддерживайте меня… голова сильно кружится…
Институтский медпункт находился рядом с их учебным корпусом, через дорогу. Иван Николаевич распорядился так: Евгений руками опирается на плечи его и Максима, и в таком положении сопровождают потерпевшего до дежурного врача.
– Не надо, неудобно как-то… Сам дойду, Иван Николаевич…
– Нет, Жень, пошли втроём, держитесь крепче за нас с Максимом крепче… Дышите глубже носом и держите голову выше, не опускайте ее…
Евгения привели к дежурной врачихе, та дала ему срочно понюхать нашатырь, чтобы привести в чувство, уложила на кушетку для дальнейшего осмотра потерпевшего, пока Иван Николаевич коротко излагал суть случившегося с «обмороком» студента.
– Если моя помощь больше не нужна, я пойду, Иван Николаевич, – сказал с плохо скрываемой циничной усмешкой Максим, – спасение утопающих дальше всегда дело рук утопающих… Время – деньги, сами понимаете… Мне подождать вас?..
Иван Николаевич понял, что Максим хочет именно сейчас услышать от него: берет он его к себе на новую кафедру или как? Сказал, глядя прямо в глаза врачихи:
– Мы сейчас с доктором обсудим, что делать с Женей, везти его в больницу или без скорой помощи и больницы обойтись… Я останусь здесь, а вас, Максим провожу и отвечу вам…
За дверями медпункта Максим спросил Ивана Николаевича:
– Берете к себе или как?..
– Конечно, беру, Максим, – тихо сказал Иван Николаевич, добавил еще тише, чтоб его слов не слышал Евгений за дверью. – А вот по Жене вопрос открытый. Надеюсь, докторша просветит меня, что случилось с нашим пациентом… С ним такое раньше случалось?..
– Случалось и раньше…
– Часто?..
– Многажды… Так что, как-то вот так, болезненный и неудачливый он…
Ивану Николаевичу неприятно было видеть блуждающую циничную улыбку на устах Максима, но он сдержался, чтобы не наговорить чего лишнего и резкого удачливому однокашнику Евгения, определенного удачником и именным стипендиатом в болезненные неудачники…
– Хорошо, что вы со мной здесь рядом остались, Иван Николаевич, – сказал Евгений. – Вот доктор меня хочет в больницу отправить, а я говорю, что пусть отпустит меня, в общаге оклимаюсь окончательно… Напугал сильно вас?..
– Не без этого, Жень…
– Наука требует жертв, – мрачно пошутил Евгений, – меня доктор хорошо знает, между прочим…
– Ему надо пройти серьезный курс лечения и реабилитации. – Вынесла свой приговор суровая врачиха. – Необходим даже академический отпуск из-за рецидива…
– А как же учеба, большая наука, доктор, – встрепенулся Евгений. – Нельзя мне без них…
– Подождут тебя и трудная учеба, и большая наука, здоровье дороже, его не купишь ни за какие деньги, – отрезала докторша. – Пока прописываю покой, никаких физических и тем более умственных нагрузок…
– Без умственных нагрузок я Ивану Николаевичу не нужен, – попытался пошутить Евгений. – Без физических и умственных нагрузок организм хиреет, смысл жизни теряется…
– Доктор имел в виду лишь то, что вам временно противопоказаны физические и мозговые нагрузки. – Парировал Иван Николаевич. – Решайте, доктор, отправлять Евгения в больницу или к себе в общежитие?
– Немного у нас в отделении на кушетке отлежится, мы Евгения понаблюдаем, а там мы определимся после консилиума, что и как с ним делать, Иван Николаевич. Хорошо?..
– Хорошо, договорились, доктор. – Иван Николаевич протянул руку Евгению на прощанье. – Выздоравливайте, герой, и следуйте рекомендациям доктора. Доктор определит, куда вам – в больницу или прямиком в общежитие на койку отлеживаться?.. Выздоравливайте…
Он ответил Ивану Николаевичу слабым рукопожатием и спросил еле слышным свистящим шепотом:
– Нужен я вам таким вот, как есть, без прикрас?
Иван Николаевич сделал вид, что не расслышал остро поставленный вопрос и повторил, как долдон, дернув щекой, отвернувшись от студента и доктора:
– Выздоравливайте.
А через какое-то время, буквально через неделю Иван Николаевич почувствовал внутренний мозговой толчок, биоэффект погибели студента в действии. Оказывается, Евгений в тот миг проявления, воздействия биоэффекта на окружающих и «посвященных в процесс гибели» покончил жизнь самоубийством. Конечно, Иван Николаевич постарался стереть в памяти неприятные для него переживания, когда разобрался, что к чему. Он хотел выяснить суть трагедии Евгения у Максима, но тот, как назло, исчез и не давал о себе знать. Доктор разъяснил, что Евгений наглотался снотворных таблеток, его откачать не представилось возможным.
– Видеть вашего Максима, всех его однокашников группы и факультета никого не желаю, выпалила докторша в лицо Ивану Николаевичу. – Затравили скромного талантливого и болезненного юношу. Сначала намеренно травят иезуитски, а потом приходят выражать скорбное сочувствие родным и близким погибшего, как ни в чем не бывало.
От ребят из комнаты общежития, с которыми жил вместе Евгений, Ивану Николаевичу удалось узнать, что, по их мнению, причиной самоубийства была несчастная любовь студента. Да, были у того приступы какой-то нервной болезни, но как-то все обходилось, а вот несчастная любовь, измена возлюбленной сделала свое поганое дело, усугубила нервное расстройство, сродни эпилепсии, поставила на край гибели. Гнал от себя мрачные мысли Иван Николаевич, что вместе с предпоследней каплей несчастной любви была и его последняя капля молчания на вопросительный крик души болезненного, но способного на многое парня: «Нужен я вам таким вот, как есть?» Ответь он тогда, а не промолчи, мол, нужен, и не было бы исчезновения юной трагической жизни, проявления сотрясающего сознание биоэффекта погибели.
Старшекурсник, стипендиат именной, удачник и везунчик Максим после гибели невезучего, неудачливого однокашника, доведшего себя до самоубийства, не поставив в известность Ивана Николаевича, быстро переметнулся под крыло профессора Рыжикова. И вместе с ним выехал в Японский университет, в команде-свите профессора-членкора, когда того академик Камиль Ахметович отказался на очередных выборах двигать в академики. Как говорится, такова спортивная или научно-спортивная жизнь в большой науке уязвленных талантов и дарований на скользком поприще признания и непризнания академической общественностью…