Надо отдать должное прозорливости Владимира Андреевича, по– своему гордившимся тем, что его ученик имеет, через свои внедрения первоклассных программных продуктов и измерительных стендов, теснейшие связи со всеми ведущими электронными предприятиями страны, но бросившего с горечью:
– Скоро весь производственный электронный хайтек накроется медным тазом… А там и фирмы союзных республик могут обанкротиться… Сосредоточься, Иван, на Зеленограде и Воронеже с Ленинградом… Денег все меньше и меньше на НИР и НИОКР, что в МЭПе и что в академии…
И зачастил Иван на Воронежскую «Электронику» и Ленинградскую «Светлану», зондируя по старым научным связям возможности организации перспективных прорывных тем…
А ближе к глубокой осени и зиме Ивана Николаевича ожидал первый неприятный сюрприз. Он узнал, что его кандидатуру не будут рассматривать на Ученом Совете института. Случайно узнал от ученого секретаря, что выдвигают первого заместителя главного конструктора «Электроники ССБИС», а его кандидатуру рассматривать не будут на предмет выдвижения. Он уже был наслышан от более опытных и искушенных коллег, что правом выдвижения на вакансию членкора обладают действительные члены академии. Просить о личном выдвижении его кандидатуры он постеснялся, но решился задать «иносказательный» вопрос тет-а-тет своему директору после какого-то совещания:
– Как-то сдвинулось тонкое дело с азербайджанским академиком?.. Есть подвижки?..
– Двинулось и застыло на полпути, Иван, не пригодился твой звонок и мой контакт с тем… как его… ничего не дал… Так-то вот…
Иван Николаевич понял, что проверенный вариант «ты мне, я тебе» не сработал в нынешних перестроечных, сумбурных временах. Ну, не плакать же и сходить с ума по такому глупому поводу… Работать дальше, как ни в чем не бывало… И он запахал пуще прежнего, благо, что какой-то творческий кураж почуял и сумел быстро прогнать легкое чувство «ученой зависти», когда узнал, что на этих выборах провели в членкоры по специальностям, по которым и он мог бы баллотироваться, достойные его коллеги и старые знакомые Борис Васильевич и Витя Рыжиков, ставленники пробивного академика Камиля Ахметовича, которому Иван Николаевич отказал в сотрудничестве. Был только легкий укол уязвленного ученого честолюбия: «Побеждать надо вовремя, иначе поражение не заставит себя ждать».
Но был и мощный оптимистический призыв изнутри мятежной «неподлеглой» души: «Не суетись по пустякам, старик, все впереди и все только начинается». В конце концов для независимого ученого мерина, то бишь независимого исследователя в его 41 год все на свете не кончается, не накрывается бездарно медным тазом, а все только начинается. Как тут не вспомнить фразу героини из фильма «Москва слезами не верит», сказанную по какому-то поводу: «В сорок лет все только начинается».
Иван Николаевич в конце декабря выехал вечерним поездом в Воронеж на «Электронику», только на один полный день, с одной ночевкой в заводской гостинице для решающего контакта с руководством отдела, занимающихся разработкой схем на основе поликремниевых технологий сверхсамосовмещения. Единственным соседом в четырехместном купе оказался бледный, нездорового вида инженер из Ростова. Предложил выпить «за компанию», Иван Николаевич вежливо отказался, объяснив, что с утра должен быть в форме для ответственного мозгового штурма трезвым, как стекло.
– Один пить не буду, плохая идея, – заключил инженер-тёзка, тоже Иван, но с другим отчеством Иванович. – Потерплю, увы…
– Почему, увы, Иван?
– Потому что, выпивши, я бы прогнал тревожащие душу, опасные мысли. А трезвым от этих дюже опасных мыслей не отделаешься… Бессонницей мучаюсь… В стране бардак, в душе бардак, в голове бардак… Какой там сон, Иван Николаевич…
– Называйте меня Иваном, так мне как-то веселее, вы же старше меня, поопытней…
– Кому нужен мой опыт?.. Школа, армия, институт, женитьба, развод и иллюзии счастья, разбитые перестройкой… Только, помяни меня добрым словом, если вспомнишь, эта чертова перестройка скоро закончится жуткой перестрелкой, когда свои будут пулять по своим на радость чужакам…
– А чего так мрачно, инженер Иван?
– Накипело, завлаб Иван.
«Может, надо было бы опрокинуть одну рюмашку с инженером, подумал Иван Николаевич. – Впрочем, его бледность и душевная тревога мне не понравились с первого взгляда. Он немного не в себе. Нет, он сильно не в себе. Успокаивать его или укладываться спать?.. Не знаю, только его мрачное состояние и мне передалось, не отогнать…»
– Не волнуйтесь, все пройдет, потому что все плохое, как, впрочем, все хорошее на земле проходит…
– Ничего себе, успокоили, все пройдет и все проходит.
– Да, так мир устроен, – Иван Николаевич посмотрел спутнику прямо в глаза и ужаснулся взгляду, в котором была потенциальная, нет, скорая погибель. И после взгляда кольнул мозг помрачающий рассудок феномен биоэффекта погибели. – Только не надо по пустякам волноваться и выдавать желаемое за действительное…
В воцарившееся тишине Иван Николаевич с ужасом подумал: «Какую же нравоучительную, никому не нужную чушь я несу».
Неожиданно инженер распрямился, потер виски на бледном лбу кулаками и предложил:
– Пойдем, Иван, перекурим.
– Я не курю.
– Тогда поговорим во время моего перекура. Я тебе на свою жизнь перестроечную пожалуюсь. Тебе будет интересно…
Они пошли от середины полупустого купейного вагона в тамбур. Инженер почему-то долго не закуривал и не заводил обещанной беседы. Иван Николаевич вдруг с ужасом подумал: «А вдруг прямо сейчас случится самоубийство соседа по купе?» Мозг был словно парализован догадкой: «А вдруг?»
И было мгновенное действо в тамбуре, когда инженер порывистым движением попытался открыть дверь. Пожаловался:
– Душно мне, Иван, душно… До того душно, что и курить не хочется… До того душно, что нет никаких сил излить тебе мою страждущую душу… Не будет перекура… Разговора по душам тоже не будет, потому что было и будет душно… А сейчас невмоготу, как душно…
Он предпринял последнюю попытку раскрыть дверь. И дверь вдруг поддалась. Пахнуло декабрьским холодом и зимней свежестью. Инженер прыгнул под встречный поезд на полном ходу… У самого Ивана Николаевича, стоявшего на ватных безжизненных ногах тут же отключилось сознание от понимания случившегося на его глазах «биоэффекта погибели». Он хотел тут же сорвать стоп-кран. Но остановился, пронзенный трезвой пошлой мыслью: «Уже не поможешь… ничего уже не спасет… потому что поздно».
А дальше было все, как в тумане: проводник, начальник поезда, вызванный милиционер, составление протокола в поезде, в отделение милиции Воронежа нового протокола со свидетельскими показаниями Ивана Николаевича. Наличие паспорта, пропуск в академический институт, даже командировочное удостоверение на «Электронику» – все пригодилось. Только для чего пригодилось – для констатации нелепой смерти и такой же нелепой, если задуматься, человеческой жизни в задуманную сверху вождями перестройку… Ночь без сна. Потом два-три дня бессонницы от ужаса краткости, никчемности короткой и бренной человеческой жизни, когда мозгу, душе душно…
Глава 10
Есть такая расхожая фраза: «Такова спортивная жизнь». И всем, кто знаком с большим спортом хотя бы по телевизору, становится все ясно, ибо спортивная жизнь такова, какова она есть в большом спорте, и больше никакова. А какова научная жизнь – без кавычек или заключенная в кавычки – для ясности и определенности?.. Ведь реперные знаковые точки бурной и не бурной научной жизни, а именно публичных защит кандидатских и докторских диссертаций по телевизору не показывают…
А ведь есть на что посмотреть и чему подивиться… Иван Николаевич многажды писал отзывы на диссертации коллег, был официальным оппонентом. Мог бы быть и оппонентом на удивительной защите той кандидатской диссертации в институте электронной техники. Научный руководитель одного тамошнего аспиранта был давним добрым знакомцем-коллегой Ивана Николаевича, и вентилировал вопрос о потенциальном оппонировании в качестве признанного и широко известного в узких кругах доктора наук.
Только после душевного потрясения, от самоубийства инженера, случившегося в воронежском поезде, он какое-то время ходил, как примороженный или прибитый пыльным мешком. Но каждодневные дела, насущная необходимость заниматься исследованиями спасает от затяжных фрустраций и простраций: нечего прозябать в трагедийном плаще созерцателя самоубийственной погибели, пора делом заниматься. Врубившись в свои дела, уйдя с головой в свои машинные численные расчеты перспективных интегральных структур наноэлектроники, работающих при нормальных и низких температурах, он вспомнил о защите аспиранта своего зеленоградского коллеги-приятеля. Напечатал положительный отзыв, заверил свою подпись печатью в канцелярии. Отправлять отзыв по почте не было смысла – опоздает – с отзывом в файле приехал на защиту Александра и передал его прямо в зале заседаний ученому секретарю диссертационного совета.
Защита как защита, все своим чередом до тех пор, пока за кафедру не встал один коллега 28-летнего Александра, пожилой преподаватель с его кафедры, которому, как выяснилось потом, в вузе перекрыли кислород с его собственной защитой кандидатской диссертации, с мотивацией незавершенности, неполноты его многолетних исследований. Все это случилось в самом начале необходимой процедуры защиты – обсуждения работы с критическими и прочими соображениями. Вышел к кафедре излишне взволнованный преподаватель, настроенный на критику своего кафедрального коллеги, и выдал в зал нечто запредельное.
– Вот в автореферате указано, что диссертантом изготовлены у нас на кафедре оригинальные самосовмещенные транзисторные структуры. То, что структуры достаточно оригинальные, нет особого возражения, хотя они являются перепевом, репликой приборов, изготовленных в лаборатории японской фирмы… Вот, присутствующий на защите доктор наук Иван Николаевич, написавший соответствующий обзор, подтвердит все, как есть… Пусть налицо реплика на бумаге… Но это не главное… Эти структуры диссертанта существуют только ментально, физически их не существует… Не реализованы они пока – где они?.. Ау… Нет их, не сделаны, не измерены… Что, собственно говоря защищается? Фантом… И это вступает в противоречие с текстом диссертации и автореферата, где сказано, что они изготовлены и так далее и тому подобное. У меня все – нечего защищать, уважаемые коллеги. При всем желании полезности реплики, из-за отсутствия готовых образцов подвешена работа – нет законченной диссертации…