Даша СеменковаКое-что особенное
Часть I. Чужак в городе дождей
Улыбка с Той Стороны
1.1.
– Я ищу кое-что особенное. Источник магической силы или что-то подобное, – произнес он, глядя на меня с улыбкой, от которой на щеках обозначились симпатичные ямочки. – А здесь, говорят, случаются чудеса. То есть, если они вообще где-то и случаются, то только здесь.
Я отвлеклась от гостевой книги и посмотрела на него внимательней. В гостинице я проработала всю жизнь, да что там, я выросла в этом большом полузаброшенном доме с вереницами комнат и длинными гулкими коридорами. Из года в год наблюдая, как люди приходят и уходят, сменяя друг друга. Множество самых разных людей. Конечно, я научилась о многом догадываться с первого взгляда, даже не особенно стараясь – вошло в привычку.
Итак, сегодняшний незнакомец. Приехал издалека, на уроженца ближайших мест не похож. Родом из хорошей семьи: видно, что вырос в сытости, держится свободно, как человек, привыкший к уважению и достатку.
И его руки выглядели слегка загрубевшими, словно он забыл надеть перчатки перед работой в саду или, к примеру, увлекался альпинизмом. Но не так, как руки человека, добывавшего свой хлеб тяжелым трудом.
Увы, сейчас у него явно были не лучшие времена, на что намекали не только старое пальто и жалкий багаж, состоявший из единственного потрепанного саквояжа и какого-то узкого прямоугольного чехла с непонятным содержимым. В глубине глаз этого молодого мужчины притаилось особое выражение, смесь назойливой тревоги и отчаянной надежды, почти незаметное, скрытое за вежливой улыбкой. Словно и впрямь ничего, кроме чуда, его не спасет.
Обычное дело, видали мы таких и не раз. Такие в основном в Сёлванд и приезжают.
– У нас не принято лезть в чужие дела, – ответила я и придвинула к нему чернильницу. – Если вы сумели попасть в город, значит, так надо. Меня это не касается.
– Неужели вы совсем не любопытны?
Я лишь покачала головой в ответ. Нет. Не с моей работой. К тому же мы, местные жители, видели столько всего странного, что давно потеряли способность удивляться.
Он обмакнул перо в чернила, записал свое имя в книге и вновь поднял на меня глаза. Красивые. Серо-голубые, ясные, обрамленные изогнутыми ресницами, не слишком густыми, но зато темными и длинными. Против такого взгляда редкая девушка устоит, и он прекрасно это понимал.
Вот только обо мне явно не успел ничего разузнать, потому и улыбался так беспечно, демонстрируя крупные ровные зубы и очаровательные ямочки на щеках. Может, даже подумывал, не пригласить ли меня куда-нибудь вечером, если не встретит кого-нибудь получше…
– Уна? – оказывается, он продолжал что-то говорить, а я прослушала. – Так какие у вас расценки?
– Пятьдесят крон в день, включая полный пансион.
Улыбка немного померкла, и посетитель недовольно нахмурил четко очерченные брови. Я угадала: в средствах он стеснен.
– Ничего себе! Да за эти деньги я мог бы в столице шикарную квартиру снять, в центре, с видом на парк. На неделю!
– Тем не менее вы предпочли оставить столицу и приехать сюда, – отозвалась я равнодушно. Если бы каждый, кто говорит эту фразу, платил мне по одному эре – давно разбогатела бы. – В Сёлванде не торгуются. Неужели вам ничего не рассказывали о здешних порядках?
Он опять скользнул по мне взглядом, задержавшись на локоне, по последней моде небрежно выбивавшемся из прически. Мои волосы. На них часто смотрят, я привыкла: редкого светло-пепельного цвета, густые и вьются крупными кудрями. Пожалуй, самая примечательная черта моей внешности.
Тем временем в холле как будто стало тише. Я посмотрела в глубь него, туда, где в эркере разместились раскидистая пальма в кадке, аквариум, в котором лениво шевелила плавниками единственная золотая рыбка, и пара кофейных столиков. За одним из них сидели все трое моих нынешних постояльцев. Отложив газеты и прервав беседу, они с нескрываемым любопытством поглядывали на нас.
– Ну так что же, господин… – я прочла запись в книге. Какое необычное имя, не припомню, чтобы раньше встречала похожие. – Евгений Марков. Сколько дней вы намерены у нас гостить?
– Просто Евгений, – поправил он, вновь улыбаясь. Интересно, не устают ли у него к вечеру мускулы на лице? – Думаю, недели хватит. Даже нет, пять дней. Пяти дней достаточно. Кормят у вас хоть прилично?
– Пока никто не жаловался. Идемте, я провожу вас.
Подхватив свой саквояж, он последовал вместе со мной через просторный холл, оставляя мокрые следы на светлых мраморных плитах. Надеюсь, у него есть в запасе еще одна пара обуви, иначе горничной придется мыть пол всякий раз, когда он пройдет по коридору, а мне – выслушивать ее жалобы.
В моем распоряжении было совсем немного персонала для такой большой гостиницы, но, признаться, здесь царили упадок и запустение по сравнению с временами, когда Сёлванд все еще был модным курортом, а за рекой – просто лес и горы, где любили гулять отдыхающие.
Правое крыло второго этажа давным-давно закрыли: даже в самые оживленные дни постояльцам с избытком хватало левой половины. Парадным входом – широкой мраморной лестницей – тоже почти не пользовались. Ковровая дорожка от сырости покрывалась плесенью, и ее убрали. Лишь тусклые латунные шарики ковродержателей сиротливо поблескивали на ступенях, напоминая о былой роскоши и уюте.
Я провела гостя по боковой, обычной лестнице. Не так торжественно, зато быстрее доберемся до номера. Не нужно будет пересекать бальный зал посреди второго этажа, пустой и полутемный, где каждый шаг отражается эхом от голых стен.
Мы поднимались по ступеням, потом шли по длинному коридору, а он все говорил, почти не умолкая, и все без пользы. Сетовал на климат, плохие дороги и дороговизну. Спрашивал, где бы ему найти проводника на Ту Сторону, желательно поговорить с ним сегодня же, потому что долго ждать недосуг. Делился опасениями – а ну как что-то случится, разные слухи ходят…
В общем, как обычно. Они сперва все такие. Еще бы – вот оно, чудо, на которое они уповают, рукой подать. Из гостиницы на него открывался прелестный вид. Река, заливной луг и опушка леса поодаль, а над лесом в ясную погоду можно различить вершины гор, покрытые снегом. Красиво, мы всегда предлагаем посетителям номера с окнами на Ту Сторону. Если, конечно, их это не напугает, и они не предпочтут комнаты напротив. Но такое случается редко – все хотят быть ближе, не сводить глаз, а вдруг повезет, и увидят ответы, в поисках которых забрались в наш медвежий угол.
Отвечая вежливыми дежурными репликами, я провела его до конца коридора, отперла дверь и посторонилась, пропуская вперед.
– Вас устраивает, господин Евгений, или предложить что-то другое? Как вы могли догадаться, выбор есть, – сказав это, я отдернула темно-серые бархатные портьеры, демонстрируя огромное трехстворчатое окно и дверь на террасу.
Потревоженная ткань отозвалась легким запахом плесени. Прижимистый Фредерик опять сэкономил на дровах и толком не протапливал дальние комнаты, надо бы распорядиться, чтобы разожгли камин. Хватило бы и железной печки, но вдруг захотелось создать уют – слишком нервным и усталым казался новый постоялец. Я представила, как он сидит в кресле у камина со свежей газетой и бокалом вина, он рассеянно поглядывает на огонь, возможно, раскуривает трубку…
– Мне нравится – просторно, чисто, даже собственная ванная есть. – Пока я разглядывала Евгения в своем воображении, он успел осмотреть обстановку. – И камин. Он ведь работает? А вид просто потрясающий!
– Тогда возьмите ключ. Горячая вода у нас с восьми до десяти вечера, обед в час, ужин в полшестого. Буду признательна, если явитесь вовремя, по традиции за столом собираются все наши гости. Звонок для вызова горничной исправен, – я показала на витой шелковый шнур. – Могу я еще чем-нибудь помочь?
– Да… то есть, не то чтобы… Видите ли, я ведь в этом городе совершенно никого не знаю. А поговорить с кем-нибудь очень хотелось бы.
Ну да, конечно. Нужно с кем-то поговорить. А в конце разговора попросить отвести его на Ту Сторону как можно скорее. Например, завтрашним утром. Жить в Сёлванде накладно, а дома его наверняка дожидается уйма дел.
– А вы спускайтесь в холл, там как раз в этот час подают кофе. Познакомитесь с соседями, они с удовольствием помогут вам сориентироваться в первое время.
– Спасибо, – по его губам вновь скользнула улыбка. – Буду рад.
Оставив его, я вышла и аккуратно прикрыла дверь. Пока возвращалась в холл, все думала, как он там устроился. Тщательно ли прибрали номер, исправны ли трубы и не дует ли из окон. Предыдущий жилец ни на что не жаловался, но здесь все так быстро приходит в негодность, а с его отъезда не одна неделя прошла…
На последнем лестничном пролете я остановилась, чтобы навести порядок в мыслях. С какой стати я вдруг беспокоюсь об этом человеке? Бесспорно, он симпатичный малый, но для меня просто случайный знакомый, как и другие. Пробудет несколько дней, в исключительном случае – пару месяцев, и уедет навсегда. Сюда никто не возвращается.
Я посмотрела в окно, по которому стекали капли, собираясь в водяные дорожки. Опять дождь, сильный и затяжной. Значит, в ближайшее время придется сидеть внизу и играть с постояльцами в бридж, пока погода не улучшится. Если, конечно, господин Евгений Марков не вызовется меня заменить.
1.2.
Троица обитателей гостиницы уже расселась вокруг стола и ожидала четвертого игрока. Ларс с ловкостью заправского картежника тасовал колоду, Эмиль с подозрительной гримасой следил за его руками. Ханна, откинувшись на спинку ротангового кресла, специально для нее принесенного с веранды, курила папиросу в длинном лаковом мундштуке.
В этот раз постояльцы подобрались весьма удачно, и каждый был по-своему занятным. Несмотря на то, что все обладали непростыми характерами и во внешнем мире вращались в совершенно разных кругах, здесь они сумели найти общий язык, прекрасно дополняя друг друга.
Господин Эмиль Фогг, маленький, сухощавый и язвительный старик с безупречной осанкой, проживал в городе третью неделю под предлогом лечения от чахотки. Но я подозревала, что истинной причиной было желание скрыться от назойливых родственников, в надежде на наследство окружавших его нежнейшей заботой со всей возможной дотошностью.
Он любил воображать за вечерней порцией бурбона, как многочисленные отпрыски – дети, внуки и племянники грызутся между собой, с нетерпением ожидая вестей о его внезапной кончине. И с удовольствием делился с окружающими историями из жизни невыносимого семейства. Впрочем, нас эти рассказы забавляли, так что никто не возражал.
Великолепную Ханну Халль обожали в столице и знали в каждом мало-мальски цивилизованном городе. Она была известной актрисой и признанной красавицей. Ее портреты продавались во всех уголках Империи. На ее счету было множество разбитых сердец, ходили даже слухи о романе с членом королевской семьи…
Ханна появилась на пороге несколько дней назад, одетая в умопомрачительное дорожное платье, с идеальной прической и свежим цветом лица, словно и не тряслась долгие часы по дрянной дороге. Двое мальчишек внесли за ней следом гору чемоданов, картонок и саквояжей и убежали, даже не выклянчив денег за услуги, лишь взглянули на диву с обожанием.
Что же привело сюда эту блистательную особу? Ответ оказался печален и прост. Молодость. Ханна понимала, что никакие ухищрения не в силах замедлить ход безжалостного времени – она начинала стареть. Пусть пока это было почти незаметно.
Третий гость, Ларс, был самым молодым, находился в Сёлванде дольше всех и единственный не по своей воле. Его не интересовали чудеса, он обладал отменным здоровьем, а в город прибыл по долгу службы в качестве ревизора, да так и застрял на три с лишним месяца. Оказывается, Сёлванд мог не только не пускать сюда нежеланных гостей. Ларса город почему-то не выпускал.
Расходы на его проживание оплачивала казна, а взамен он ежемесячно отправлял отчеты. В свободное время пытаясь изыскать способ выбраться, наконец, из “этой треклятой дыры”. Нетрудно догадаться, что такое положение вещей его характер отнюдь не улучшило.
Вот и сейчас Ларс тасовал потрепанную колоду, с неприязнью поглядывая то на дождь за окном, то на струйку дыма, тянувшуюся от папироски Ханны. Ханну он невзлюбил с первого взгляда вместе со всеми ее привычками, но открыто высказывать недовольство не решался – актриса умела ловко осадить любого нахала.
– Уна, милочка, будь любезна, распорядись, чтобы подали еще кофе, – бархатным, хорошо поставленным голосом проговорила она. – Надеюсь, ты к нам присоединишься?
Я дала указания прислуге и заняла место за столиком. Моим партнером был Ларс. За долгие дни, проведенные им здесь, мы успели привыкнуть друг к другу и отлично сыгрались. Но Ханна с Эмилем оказались сильными противниками, так что игра шла на равных.
Во время торговли Ханна не удержалась и первой спросила о новом постояльце. Я, как обычно, ответила, что знаю о нем не больше, чем остальные, и за несколько минут знакомства не успела составить какого-либо определенного мнения.
– Полагаю, он авантюрист, – предположил Ларс и заявил бубну.
– Пас, – отозвалась Ханна. – Почему вы вечно склонны подозревать всех в чем-то нехорошем? Возможно, у молодого человека неизлечимая болезнь. Выглядит он усталым.
– Влияние непривычного климата на изнеженный организм, – возразил Эмиль. – Нет, вряд ли. Скорее я соглашусь с господином ревизором. Проблемы с законом? Два без козыря.
– Непохоже. Здесь явно что-то другое, – задумчиво сказала я. – Не столь приземленное.
– Может быть, любовный интерес? Пожалуй, я ставлю на дела сердечные, – заявила Ханна. – Господин Фогг, вы за бегство от суда или полиции?
Эмиль кивнул. Ларс высказал догадку, что новичок ищет наживы и собирается торговать “волшебными” артефактами с Той Стороны. Я же почему-то не хотела ни в чем подозревать бедолагу и от спора отказалась, сославшись на отсутствие каких-либо вариантов.
Вся троица возмутилась – попытка угадать причину, которая привела в Сёлванд очередного гостя, была у обоих мужчин второй любимой игрой после бриджа. Ханна же участвовала в споре впервые, но загорелась им не меньше соседей.
– Ладно, – сдалась я и сказала первое, что пришло на ум. – Справедливость. Думаю, он хочет доказать свою правоту в чем-то очень важном.
– Немного расплывчато, но годится, – смилостивился Эмиль.
– А мне понравилось, это так романтично! – улыбнулась Ханна.
Мы отдали Ларсу, державшему банк, по пять крон и вернулись к бриджу. Разыгрывал Ларс, расклад выпал интересный, потому мы увлеклись и новичка заметили не сразу.
Евгений проявил деликатность и рассматривал холл, не отвлекая нас от игры. Только когда на него обратили внимание, он подошел поприветствовать соседей. Я представила всех друг другу, украдкой наблюдая за их реакцией.
Ханна приветливо улыбнулась и протянула руку для поцелуя. Ее бархатные карие глаза с поволокой смотрели дружелюбно, даже ласково. От моего внимания не укрылся огонек, промелькнувший в них на мгновение. Еще бы, в нашем маленьком городке почти не нашлось приличных поклонников, а Евгений был молод и хорош собой.
Он улыбнулся ей в ответ, и я почувствовала некоторое раздражение. Кажется, он из тех, кто своего не упустит. Пусть Ханна старше, и в других обстоятельствах даже не взглянула бы в его сторону, но она бесспорно очаровательна и явно скучает…
– Рада знакомству, – искренне произнесла она. – Так приятно видеть новые лица!
Как будто это она, а не Ларс, живет здесь несколько месяцев!
– Надеюсь, вы не станете пренебрегать нашим обществом, – сказал Эмиль, глядя на новичка с хитрым прищуром. – Развлечений в городе немного, но, возможно, вы предпочтете проводить вечера в местном ресторанчике, а не за тихой беседой у камина и партией в бридж.
– Что вы, разговоры с интересными собеседниками мне нравятся гораздо больше, чем шумные заведения, – ответил Евгений и удивленно переспросил: – Бридж? У вас в него играют?
– Конечно, он вошел в моду пару-тройку лет назад, – Ларс держался вежливо, но подчеркнуто холодно. Впрочем, как и со всеми, за редким исключением. – Не желаете ли партию?
– Нет, спасибо. Я умею только в преферанс. Просто удивляет, как много совпадений… – он осекся. – Я хотел сказать, там, откуда я родом, тоже есть эта игра.
– Вы прибыли издалека? – как бы между прочим поинтересовался Эмиль. Ханна уставилась на Евгения с нескрываемым любопытством.
– О да, – пробормотал тот и сузил глаза, словно задумавшись о чем-то неприятном. – Настолько, что теперь не знаю, как бы туда вернуться. Но это не так интересно, как то, что происходит здесь, в Сёлванде.
Он указал на окно, где за завесой дождя виднелись река и яркая зелень луга. Ханна и Эмиль обернулись, не заметили ничего, достойного внимания, и посмотрели на Евгения вопросительно. Ларс с пониманием усмехнулся. Пожалуй, он успел узнать об этом месте больше, чем кто бы то ни было из приезжих.
– Вы имеете в виду зараженную территорию? – переспросил он, поскучнев. – Понимаю, она производит сильное впечатление на… неподготовленных путешественников. Особенно если те чувствительны и эмоциональны. Но поверьте, слухи сильно преувеличивают. Аномалия любопытна и кое в чем полезна, но не более того.
В который раз я подумала, как же все-таки странно, что именно этот человек зачем-то понадобился городу. Для меня и всех нас, жителей Сёлванда, за рекой находилось нечто живое, волшебное, существующее по своим неведомым законам. Наделенное сверхъестественным разумом. Чуждое и в то же время близкое, наблюдающее за нами так же, как мы за ним.
Для Ларса это была всего лишь зараженная территория, как значилось в официальных бумагах. Земля, испорченная неизученным магическим вмешательством, опасная, но интересная выгодой, которую можно из нее извлечь. Он не любил ее и не понимал. Сухой бездушный чинуша.
Когда Ларс говорил что-то подобное, я его почти ненавидела. Наверное, мои чувства отразились на лице – Ханна скользнула по мне взглядом и едва заметно нахмурилась.
– Это только ваше мнение, Ларс, многие считают иначе. Такие рассуждения могут обидеть нашу дорогую Уну, ведь вы говорите о ее родном крае. На вашем месте я бы воздержалась.
– Благодарю за заботу, но я прекрасно знаю, как господин ревизор относится к происходящему здесь. И вовсе не обижаюсь, каждый имеет право высказывать свое мнение. А сейчас прошу меня простить, я вынуждена вас покинуть. Дела. Увидимся за обедом.
Оставив Евгения развлекать скучающих соседей, я поднялась из-за стола и пошла на кухню. Нужно было справиться насчет обеда, проверить запасы и забрать списки того, что следовало докупить или отремонтировать.
Экономки в гостинице не было, и ее обязанности я предпочитала выполнять сама. Меня вовсе не утомляло приводить в порядок счета и заполнять приходно-расходные книги, напротив, цифры успокаивали. Было в них что-то упорядоченное, неизменное и оттого надежное. В месте, где все могло измениться в любой момент, и реальность ощущалась зыбкой, как мираж, это казалось особенно ценным.
1.3.
После обеда, который прошел за легкой беседой о пустяках, я собиралась сходить к мяснику и в лавку бакалейщика. Основную часть провизии нам привезли сегодня из соседнего города, но как обычно выяснилось, что заказали не все.
Узнав о моих планах, Евгений загорелся желанием составить компанию. Ему не терпелось осмотреться, а в сопровождении кого-нибудь из местных знакомиться с городом было бы намного сподручнее.
Я не возражала: за обедом он все старался перевести разговор на волновавшую его тему, разузнать, что же на самом деле творится за рекой, но соседи упорно уходили от ответа. Кончилось тем, что Эмиль прямо заявил, что беседы подобного рода плохо сказываются на пищеварении, и новичок оставил попытки.
Ровно в назначенное время Евгений поджидал меня внизу, снарядившись так, будто собирался идти на охоту или прогулку по горам. Я мельком взглянула на его высокие сапоги, охотничью шляпу с узкими полями и клетчатую твидовую куртку, но никак не прокомментировала увиденное. В конце концов, горожане привыкли к эксцентричным приезжим, пусть носит, что ему вздумается.
– Советую взять зонт. Дожди здесь явление частое, а в это время года и вовсе идут почти не прекращаясь, – только и сказала я, кивая на стойку у входа.
Он хотел было о чем-то спросить, но передумал и послушно снял с крючка один из одинаковых черных зонтов. Затем открыл передо мною дверь, и мы вышли на заднее крыльцо. Так нам придется обогнуть левое крыло, чтобы попасть на дорогу, но я подумала, что он захочет лишний раз прогуляться вдоль берега.
– Потрясающе! – воскликнул Евгений, замерев на последней ступеньке. – И радуга… она же вверх ногами! Не знал, что такое вообще бывает.
Вид действительно впечатлял: небо над нашими головами затянули низкие серые тучи, но над рекой они начинали истончаться, как потертое солдатское одеяло, и на Той Стороне таяли, оставляя лишь редкие обрывки облаков.
Пышная зелень луга, освещенная косыми лучами солнца, казалась особенно яркой на контрасте с отражавшей пасмурное небо водой. Над лесом красовалась та самая перевернутая радуга, а за нею – горные вершины, сиявшие снежными шапками.
– Редко, но бывает. Улыбка с Той Стороны.
– Это ведь хороший знак, не так ли? – спросил он, не отрывая от радуги глаз.
– Может быть. А может и нет. Но сегодня близко подходить к реке не советую. Для Той Стороны лучший знак – когда все выглядит как обычно. Вернее, не более необычно, чем обычно.
Он усмехнулся. Действительно, прозвучало нелепо, но в двух словах такое не объяснишь. Сам поймет через некоторое время, если будет внимательно смотреть и слушать.
Я не стала его торопить, позволив вдоволь налюбоваться пейзажем. Мы в Сёлванде вообще не имеем привычки спешить и суетиться без повода. Как в большинстве маленьких городков, жизнь здесь течет спокойно и размеренно, подчиняясь давно устоявшемуся распорядку, и даже к странностям под боком понемногу можно приспособиться, если не дергаться по мелочам.
Наконец Евгений спохватился, извинился за то, что меня задерживает, и мы двинулись в путь. Пока обходили длинное двухэтажное здание гостиницы, он не докучал мне расспросами, но надолго его терпения не хватило.
– Наверное, я покажусь вам бестактным, – сказал он, когда дорога свернула от реки в направлении города. – Но, чувствую, сам не разберусь, что дальше делать и как вообще себя здесь вести. А кроме вас мне не к кому обратиться, Уна.
Я встретилась с настойчивым и одновременно настороженным взглядом, словно Евгений так до конца не определился, можно ли здесь кому-либо доверять. Мне стало жаль его. Он сам все узнает, когда освоится, но я ясно чувствовала: это случится нескоро.
Неизвестно, из каких неведомых далей он приехал, но от него исходило ощущение чужеродности. Люди чувствуют такие вещи, даже если не осознают, и невольно начинают относиться с подозрительностью.
– Я знаю. И вовсе не хочу поскорее от вас отделаться, как это может показаться, – остановившись, я развернулась к нему. – Напротив, рада буду вам помочь, но увы – пока не представляю, как.
– Отведите меня туда. Мне про вас немного рассказывали, – увидев, что я собралась возмутиться, он поднял руку, призывая дослушать. – Нет-нет, я не обращал внимания на всякие сплетни. Все, что меня заинтересовало – вы знаете о Той Стороне, и очень много. Уходите туда, иногда надолго, но всегда возвращаетесь невредимой. Это правда?
– А вы меня не боитесь? – усмехнулась я в ответ. – Если вам про меня рассказывали, то наверняка начали с того, что я ведьма или что-то вроде. Зараженная, как земля за рекой, и проклинаю одним лишь взглядом.
– Я в это не верю, – сказал он мягко. – Конечно, сперва было немного не по себе от этих россказней, но как только я вас увидел… Мне кажется, вы никому не станете причинять зла.
Вот как? Бесспорно, я выгляжу довольно безобидно, но с чего он взял, что обладательницы дурного глаза сплошь уродливые старухи? Или это был всего лишь комплимент в попытке втереться в доверие?
– Благодарю. Но то, о чем вы просите – не увеселительная прогулка, хотя соглашаться на прогулку наедине с человеком, с которым знакома лишь несколько часов, тоже было бы безрассудством с моей стороны.
Он смутился и принялся извиняться, уверяя, что ничего подобного и в мыслях не имел. Потом спохватился и добавил, что, конечно же, прогулка со мной была бы ему в удовольствие, хотя он на нее и не рассчитывает. А за услуги проводника готов заплатить сколько потребуется и выполнить любые мои условия.
– Дело вовсе не в деньгах. Конечно, никто не согласится отвести вас туда бесплатно, но я не сделаю этого даже за двойной тариф, – сказав это, я с сожалением заметила отчаяние в его глазах. – И никто не сделает. Вы не готовы. Это может очень плохо кончиться для нас обоих.
– Я не понимаю, – выдохнул он. – Если мне нужно подготовиться, объясните, как? Я приступлю немедленно и сделаю все необходимое…
– Прежде всего следует успокоиться. Вы весь как натянутая струна, готовая лопнуть от напряжения. Расслабьтесь, приведите мысли в порядок. Никто не знает, что вам нужно, кроме вас самого.
Горько усмехнувшись, он побрел по старой мостовой, блестящей от влаги. Снова начал накрапывать дождь, но Евгений словно не замечал его или забыл, что держит в руке зонт. Я двинулась следом, приноравливаясь к его шагу.
– Значит, дела мои совсем плохи. Я-то знаю, что конкретно мне нужно, но вот как это осуществить… – он развел руками. Потом подумал немного и покосился на меня вопросительно. – А если я попробую добраться туда самостоятельно, что тогда? Горожане поймают меня и выдворят в принудительном порядке?
– О, по отношению к вам это было бы великодушным поступком! Но скорее всего вы просто-напросто сгинете на Той Стороне, и искать вас никто не станет, – я легонько коснулась его локтя. – Поверьте, Евгений, оно того не стоит. Сколько времени вы можете пробыть здесь? Неделю? Вот и живите себе шесть дней и ни о чем не беспокойтесь. Пусть все идет своим чередом. А если за этот срок не найдете решения, на седьмой день и будете думать, что предпринять. Идет?
– Ну, выбора, как я понимаю, все равно нет. Спасибо за советы, я непременно им последую.
– Вот и прекрасно! Вы можете обращаться ко мне за помощью в любой момент. А теперь позвольте показать вам Сёлванд, из окна почтового экипажа, в котором вы приехали, мало что разглядишь.
Дорога поднималась на холм, и на половине пути кто-то устроил место для отдыха: изящную беседку возле фонтанчика с прохладной ключевой водой. Ее решетчатые стены регулярно покрывали свежей белой краской, трава на газоне была аккуратно покошена, к фонтанчику крепилась кружка на цепочке.
Рядом с беседкой располагались смотровая площадка и небольшой садик. Его тоже содержали в порядке: клумбы радовали прохожих тщательно подобранными цветами по сезону, живая изгородь была подстрижена, по шпалерам вились розы бежевого, красного и белого цветов.
– Симпатично, – прокомментировал Евгений, когда мы шли мимо. – Приятное место для прогулки.
– Один из немногих уголков, который сохранили в первоначальном виде. В основном город давно уже не похож на процветающий курорт, каким был когда-то.
– Вы имеете в виду, до… заражения? – переспросил мой спутник. Я кивнула.
– Больше тридцати лет прошло, это случилось еще до моего рождения. Поэтому мне сложно представить, как Сёлванд выглядел тогда, ведь говорят, здесь даже климат изменился.
По мере подъема из-за вершины холма возникал город. Сперва показались флюгеры и трубы дымоходов, потом коньки крыш, покрытых рыжей черепицей, и спящие сейчас фонари. Наконец, весь город словно вынырнул из-под земли нам навстречу: разбегавшиеся в разные стороны улицы, дома с густо увитыми зеленью верандами, полинявшие от дождя вывески, кусты роз и жасмина, кованые заборы, голая тумба для театральных афиш с потрескавшейся краской…
– А вы никогда не хотели уехать отсюда? – неожиданно спросил Евгений.
Мы двинулись по главной улице, широкой и людной по сравнению с остальными. Но моему спутнику она, должно быть, казалась пустынной, ведь он приехал из столицы. Я окинула взглядом дома. Когда-то стены белили, а деревянные веранды и ставни красили в яркие светлые цвета.
Сейчас все облупилось, потрескалось и потемнело от влаги, стены поросли зеленым бархатом мха и плющом. Окна многих фасады были наглухо закрыты ставнями – магазинчики, кофейни, винные погребки и салоны, процветавшие во времена курорта, теперь стали никому не нужны. Хозяева их либо давно разъехались, либо занялись чем-то, востребованным в новом Сёлванде.
– Не стану вас обманывать, иногда хочется все бросить и уехать в долгое путешествие, – наконец ответила я. – Посмотреть, что там, в большом мире. Побывать в столице, море увидеть… Может быть, однажды решусь. Когда будет на кого оставить дела, чтобы, вернувшись, не застать на месте гостиницы руины.
– Надеюсь, в скором времени вам это удастся. Но я подразумевал другое, – он посмотрел на меня пристально. – Не хотели бы вы уехать насовсем? Жить где-нибудь в большом городе, где много возможностей и нет ничего… странного. Где, в конце концов, климат здоровее!
– Об этом я тоже иногда думаю. Когда устаю или чем-то раздосадована. Но стоит остыть, и я понимаю – даже если в самом деле уеду, скорее всего, рано или поздно захочется вернуться домой.
Евгений отвел глаза и задумчиво уставился в пространство перед собой. Он даже не сразу заметил проходившую мимо вдову предыдущего градоначальника – госпожу Кристенсен, несмотря на солидную комплекцию почтенной дамы. Та чинно вышагивала по тротуару, ведя на поводке одышливую левретку, такую же старую и тучную как хозяйка. Обе посмотрели на витавшего в облаках незнакомца с подозрительностью и неодобрением.
– Вы правы, как бы ни было замечательно в чужих краях, всегда хочется домой, – рассеянно глядя вслед вдове, пробормотал Евгений. – Глупо было спрашивать об этом.
– Не вы первый, – я улыбнулась ему ободряюще. – Многие удивляются, почему мы не бежим отсюда со всех ног. Но некоторые начинают понимать, когда получше узнают это место. Мне почему-то кажется, что вы тоже поймете.
– Спасибо, Уна.
Он вернул улыбку, и когда наши взгляды встретились, свет причудливо отразился от его радужки, отчего на секунду показалось, будто глаза засветились изнутри. Я вдруг поняла, что мне нравится смотреть на его лицо, на плавную, но при этом мужественную линию подбородка и скул, на эти кукольные ресницы. И то, как он произносит мое имя, нравится тоже.
Внезапно снова полил дождь, на этот раз гораздо сильнее. Я пришла в чувство и поспешила распахнуть зонт – как кстати, за ним можно укрыться от взгляда моего спутника…
Что на меня вдруг нашло? Я ведь давно ничего подобного не ощущала, а тут вдруг… Неважно. Он вряд ли надолго задержится, так что все это глупости, даже думать о которых не стоило. Главное, что новый постоялец оказался интересным и даже очаровательным, и неделя в компании с ним наверняка будет приятной.
1.4.
По пути к центральной площади, неподалеку от которой сохранились немногочисленные лавочки и магазины, навстречу то и дело попадались прохожие. Со всеми я была знакома (особенности жизни в маленьком городке), и все они здоровались с нами. Кто-то просто вежливо раскланивался, кто-то останавливался перекинуться парой слов, и тогда я представляла им Евгения как своего нового постояльца.
Горожане смотрели на него с плохо скрываемым любопытством, но ни о чем не расспрашивали, разве только выражали надежду, что гостю здесь понравится, и приглашали посетить собрание в клубе, или отведать пирожных в кофейне, или зайти в ресторан вечерком.
– Местные жители очень приветливые, – заметил Евгений, уличив момент, когда рядом никого не оказалось. – Ведь они совершенно ничего обо мне не знают. Как вы считаете, стоит принять приглашение, или они говорят это из вежливости?
– Если пожелаете, загляните как-нибудь вечером в любое из заведений. В ресторане обычно собираются выпить и послушать местную певичку, чем занимаются в клубе я наверняка не скажу, он только для мужчин. Полагаю, тоже выпивают и обсуждают политику, – я задержалась у входа в бакалейную лавку, чтобы закрыть зонт и стряхнуть с него воду. – В самом деле, сходите. Вам будут рады.
– Почему?
– Приезжие для них источник новостей, – улыбнулась я. – Тех, о которых не пишут в газетах. Надеюсь, у вас есть в запасе несколько свежих столичных сплетен.
В полутемной лавке пахло перцем и лакрицей. Из-за хитроумной системы воздуховодов здесь всегда был сквозняк, несмотря на наглухо закрытые окна – старый хозяин заботился, чтобы товар не отсыревал. Вдоль стен на полках громоздились коробки, жестянки с консервами, стеклянные банки со специями и вялеными фруктами, бутыли масла и масса разных мелочей.
Девушка за прилавком сидела на мешке с орехами и читала книгу, повернувшись к окну. Клара, с недавних пор жена старшего сына бакалейщика. Сейчас она оторвется от чтения очередного дамского романа, увидит меня и нахмурится. Она меня не любила и даже не пыталась это скрыть.
– Уна, – произнесла она с некоторым разочарованием, затем скользнула глазами по моему спутнику, но тут же вновь изобразила безразличие. Интересоваться моими делами она считала ниже своего достоинства. – Чего изволите?
– Доброго дня, Клара, – я протянула ей список. – И добавьте к этому пять унций засахаренного имбиря, пожалуйста.
Она бегло просмотрела список, вычеркнула один пункт и сказала, что остальное доставят до ужина вместе со счетом. Я тронула Евгения, засмотревшегося на полки с товарами, за рукав и попрощалась. Клара пробурчала что-то в ответ, поджала пухлые губы и демонстративно уткнулась в свою книгу.
– Мне показалось или она вас не любит? – спросил Евгений, когда мы вышли за порог. Я пожала плечами. – За то, что вы ведьма или что-то вроде?
– Вовсе нет! – я рассмеялась и подняла указательный палец. – Это не имеет значения.
Не стану же я ему рассказывать о том, что когда-то давно у меня был роман с сыном бакалейщика, который спустя много лет стал обожаемым супругом Клары. Мы оба уже и не вспоминали об этом, а она все никак не могла забыть.
– Я понял, – улыбнулся Евгений. – Никаких вопросов.
– Ну что вы, спрашивайте. Только не о личном, мы не настолько близки.
Он взял меня под руку, отводя от края тротуара – навстречу нам несся мальчишка на велосипеде, намеренно не пропуская ни одной лужи. Но опасения оказались напрасны. Возле нас лихач ловко заложил дугу, чтобы не окатить брызгами, посигналил прикрученным к рулю автомобильным клаксоном и укатил.
– И не о Той Стороне, – проговорил Евгений мягко и с едва заметным укором. Мой локоть он отпустил не сразу. – Интересно, все жители Сёлванда не желают о ней рассказывать или только те, кто там бывает?
– Мы ведь договорились, что вы не станете торопиться, – отозвалась я, переводя его через улицу. – Что касается горожан, большинство из них будут рады побеседовать с вами о чем угодно. Но принимать на веру все, что они скажут, не советую. Здесь гуляет множество сплетен, к тому же людям нравится… приукрашивать свои истории.
Теперь рассмеялся он и пообещал впредь верить только тому, в чем убедится лично. По пути к мясной лавке мы миновали пустой дом с заколоченными ставнями, покрытый буйными зарослями девичьего винограда и ипомей. Судя по увешанной цветущими гирляндами вывеске, здесь раньше был салон фотографии.
– У вас не любят фотографироваться? – Евгений замедлил шаг, с любопытством рассматривая здание.
– Почему же? Любят, как и везде, – я вспомнила карточку, висевшую над моим рабочим столом.
На ней я, совсем еще девчонка, стою в платье с оборками и пышным бантом в волосах, а мама сидит рядом в плюшевом кресле и держит мою ладонь на своем плече. На губах ее легкая улыбка, а я изо всех сил стараюсь выглядеть серьезной и взрослой. Единственный ее снимок, который у меня остался.
– Тогда почему ателье закрылось?
– Видите ли, фотографироваться-то нам нравится, только вот фотографы здесь работать отказываются, – немного подумав, я решила сказать правду. Все равно кто-нибудь расскажет, да еще добавит каких-нибудь устрашающих подробностей. Непохоже было, что у моего нового знакомого слабые нервы, но мало ли. – Были случаи, когда на снимках появлялось что-то постороннее, и суеверные господа пугались. Хотя серьезного вреда при этом никто не получил.
Услышанное неожиданно взволновало Евгения. Оказалось, что до прибытия сюда он зарабатывал на жизнь именно фотографией, по его словам, весьма успешно. Странности со снимками не испугали его, напротив, он загорелся желанием приступить к работе немедленно. На миг мне почудилось, будто он вот-вот сорвется с места и бегом вернется в гостиницу.
– Не уверен, насколько такое предложение прилично, так что заранее прошу меня простить. Но не могли бы вы немного попозировать? Разумеется, я подарю вам портрет.
– Не вижу ничего неприличного и с удовольствием помогу вам, – отозвалась я.
Почему бы нет. Он сделает хороший снимок, отошлю его матери. Пусть своими глазами увидит, что я жива и здорова. Вспомнив о письме, полученном сегодня утром, я отвернулась и сделала вид, будто никак не могу справиться с тугим механизмом зонта.
Конверт был подписан ее рукой. Значит, в нем не та новость, которую я боюсь услышать всякий раз, как почтальон прибывает в город. Но все же я не решилась распечатать письмо немедленно…
– Уна? Что случилось, вы все-таки обиделись?
Евгений взял у меня зонт, сложил его и открыл дверь лавки. Я поблагодарила его улыбкой и поздоровалась с мясником, привлекая внимание. Не хватало еще объясняться прямо здесь и сейчас.
Мясник знал меня с детства и любил, в отличие от злопамятной Клары, потому искренне обрадовался нашему визиту. Он явно намеревался поболтать с нами хотя бы пару минут, но пришлось его разочаровать – мое настроение испортилось безвозвратно. Познакомив мужчин и оставив заказ, я распрощалась и поспешила к выходу, намекнув на неотложные дела. На улице Евгений раскрыл надо мной зонт и взглянул подозрительно.
– Разве у вас есть срочные дела?
– Разве я должна перед вами отчитываться? – бросила я с раздражением и тут же пожалела об этом. Вышло слишком резко. – Простите. Но у меня и впрямь есть кое-какое дело. Если не возражаете, проводите меня до гостиницы, пожалуйста.
Он согласился, и мы молча повернули обратно. Евгений больше ни о чем не спрашивал, и я была ему благодарна – разговаривать не хотелось. Если честно, возвращаться хотелось еще меньше: вот бы бродить по мокрым улицам до заката, ни о чем не думать и никуда не спешить. Увы, сегодня мы оба не могли себе этого позволить, что бы я ему не говорила.
В холле мы простились до ужина, и я поднялась в свой кабинет. Нужно собраться с духом и прочесть письмо, узнать правду, какой бы она ни была, и на том успокоиться. Разве можно быть такой малодушной? Ведь это весточка от мамы, послание, которого я ждала не меньше, чем боялась.
Выдохнув, я разрезала плотный конверт и достала единственный лист бумаги, с обеих сторон исписанный ее мелким кружевным почерком.
“Здравствуй, моя милая Уна!
Прости, что не сразу ответила на твое последнее письмо – обстоятельства потребовали моего срочного отъезда, но сейчас все разрешилось наилучшим образом. Ты наверняка всполошилась и будешь справляться о подробностях, и, предвосхищая это, спешу тебя успокоить. Вопрос, для решения которого мне пришлось покинуть свою тихую обитель, касался вовсе не моего здоровья, как ты могла предположить, а дел господина Кьера. Помнишь, я писала тебе о нем?”
Далее следовал краткий и довольно скучный рассказ о тех самых делах и ее поездке, который я наспех пробежала глазами. Конечно же я помнила, что она завела дружбу с неким респектабельным пожилым господином, и радовалась этому – значит, у нее еще остался к чему-то интерес.
“Пусть сезон на исходе, и многие курортники еще третьего дня уложили чемоданы, погода стоит превосходная. С моря дует приятный легкий бриз…”
После, про море потом, когда стану перечитывать.
“Дорогая, до меня дошли слухи, будто Оле Юстенсен женился на этой вертихвостке Кларе, дочке молодого Лассена. Правда ли это? И почему тогда я узнаю такую важную новость не от тебя? Ты ведь знаешь, с какой симпатией я отношусь к этому милому мальчику! Всегда считала его подходящей для тебя партией, но почему же…”
Ох, мама! Мы ведь столько раз обсуждали это, еще до того, как ты решила уехать. Неужели и теперь тебе все еще небезразличны матримониальные обстоятельства несчастного Оле? Или мои шансы, на твой взгляд, настолько невелики?
“Понимаю, я не вправе писать тебе об этом теперь, но единственное, что беспокоит меня на этом свете – твое одиночество, Уна. Думаю, я была бы рада даже узнав, что ты выходишь за чужеземца и покидаешь Сёлванд, лишь бы не оставалась одна, ведь после моего отъезда рядом с тобой больше нет ни единого близкого человека”.
Иными словами, она готова отдать меня за любого, лишь бы кто взял. Я прикрыла веки, уговаривая себя успокоиться. Глубокий вдох. Просто последствия давнего отъезда. Она стареет, пусть не так быстро, как рассчитывала, но это не могло не отразиться на ее… характере. Медленный выдох. Нужно терпеть. Ведь несмотря ни на что это моя мать, и она жива и вроде бы здорова. Пока здорова. И кто знает, может она действительно права.
Я вспомнила, как когда-то та же самая женщина говорила мне, что однажды я встречу своего единственного, того, с которым мы будем любить друг друга до последнего вздоха.
“Ты сразу его узнаешь, едва увидишь, – говорила она. – И не захочешь больше отводить от него взгляда и смотреть на других. Потому что в нем будет кое-что, заметное только тебе одной. Кое-что особенное…”
Открыв глаза, я помассировала пальцами виски, чувствуя, как под кожей напряженно бьются жилки. Спокойно. Если огорчусь слишком сильно, начнет болеть голова, или еще хуже…
У меня еще достаточно времени, чтобы придумать ответ. Надо бы рассказать ей самые интересные сплетни, не забыть упомянуть, что у нас гостит сама Ханна Халль. Можно намекнуть, будто у меня появился новый поклонник, но туманно, чтобы не догадалась об обмане. Я хочу, чтобы она улыбалась, читая мое письмо.