Агенты с особыми полномочиями
9.1.
Письма от матери снова не привезли: наверняка ее закрутила светская жизнь или отвлекли очередные важные дела ее новых приятелей. Зато все мои постояльцы получили вести с большой земли. Как мы и ожидали, Евгению пришел пакет из Третьего отделения с целой кипой распоряжений, руководств и инструкций, на изучение которых он потратил едва ли не целый день.
– У меня скоро голова взорвется, – жаловался он за обедом. – Складывается впечатление, что каждый чин в этом их отделении счел себя обязанным написать мне хоть что-нибудь. Целый кодекс, регламентирующий мое поведение. Не удивлюсь, если на последних страницах найдется подробное руководство, как агенту надлежит завязывать шнурки!
– А что вы хотели, мой друг, на то они и чиновники, – коротко улыбнувшись, отозвался Эмиль. – Вы здесь расследуете чрезвычайное происшествие, на передовой, так сказать, они в управлении инструкции пишут. Им за это жалование платят, вот и стараются, отрабатывают свой хлеб.
Ханна рассмеялась, Евгений же кисло ухмыльнулся и пробурчал, что в гробу он видал всю эту бюрократию. На это Эмиль ничего не ответил, лишь головой покачал.
Он вообще стал задумчивым и хмурым после того, как привезли почту. Ханна тоже была не в духе, выглядела расстроенной и нервной и даже повысила голос на горничную, что-то напутавшую с ее туалетами. Такое актриса позволила себе впервые с того дня, как здесь поселилась.
– Уна, дорогая, мне сегодня передали тревожное послание, – неуверенно произнесла она, когда убрали со стола и подали десерт. – Судя по всему, эта информация конфиденциальна, но я не могу не поделиться со всеми вами.
Вздохнув, она достала сложенную в несколько раз записку и зачитала ее вслух, пропуская моменты, касающиеся ее лично. Это письмо передал ей кучер: отправитель, некий преданный и, судя по всему, высокопоставленный поклонник не доверил его почте. Обеспокоенный судьбой дамы своего сердца, он просил ее срочно покинуть Сёлванд, отбыть при первой же возможности.
– Умоляю вас, не теряйте ни дня, задержка может оказаться фатальной. Бросайте все и отправляйтесь в Лилле, там вас ждет мой человек, передавший письмо, – прочла Ханна дрогнувшим от волнения голосом. – Дальше подробности… Вот. Если вы не уедете, застрянете в этом жутком месте, и все мои связи… угу… я и без того рискую, отправляя вам это послание.
Из прочитанных ею отрывков становилось ясно, что, по сведениям тайного поклонника Ханны, дорога в Сёлванд в скором времени будет перекрыта. Вероятнее всего все, кто здесь находятся, окажутся взаперти. Неважно, местные они жители или приехали погостить.
– Знаете, а ведь примерно о том же мне написал мой старый приятель и компаньон, – заявил Эмиль, когда она закончила. – Конечно, не напрямик, но мы прекрасно понимаем друг друга с полуслова. Срочные дела якобы ждут моего присутствия, и выехать нужно незамедлительно. Вам не давали на этот счет никаких распоряжений? – осведомился он у Евгения.
– В той части бумаг, с которыми я успел ознакомиться, об изоляции не сказано ни слова. Но мне-то как раз велят оставаться здесь… – он вздохнул и рассеянно потер лоб, будто пытаясь разгладить хмурую складку. – Насколько я знаю чиновников, мне пришлют официальный документ, а его наверняка начальство еще не завизировало.
– Когда завизирует, поздно будет, – буркнул Эмиль. – Так что вы думаете по этому поводу?
Мы с Евгением переглянулись. Он никуда уезжать не собирался, по крайней мере, сейчас. Я надеялась, что он не передумает со временем и останется насовсем, как планировал. Господин Фогг чуть изогнул губы в ухмылке и перевел взгляд на Ханну.
– Я совершенно не желаю уезжать сейчас, когда здесь такое творится! – воскликнула она, нервно комкая записку. – До сих пор нет вестей о Фриде, и Ларс… Подумать только, неужели они все же решились закрыть город! Что тогда будет? Да и как можно, ведь жители Сёлванда – такие же граждане, как и все мы, а не каторжники какие-то. Уму не постижимо!
– Полно вам, милая, не стоит принимать это близко к сердцу. Мы здесь не очень-то любим путешествовать. Если бы власти закрыли выезд из города и ничего бы не сообщили об этом, горожане и не заметили бы! Но вы… Право же, вы в самом деле обязаны ехать, как ни горько мне об этом говорить, – сказала я, искренне сожалея о ее предстоящем отъезде. Но втягивать гостей в наши хлопоты было бы легкомысленно и, возможно, опасно.
– А что насчет вас, господин Фогг? – спросила Ханна, жалобно на него глядя. Казалось, вот-вот на ее прекрасных глазах выступят первые слезы.
– О моем затворничестве некому будет жалеть, и выбор для меня не столь очевиден. Но в данных обстоятельствах пугает не изоляция, она мне скорее желанна, а вся та суета и неразбериха, которые начнутся, едва введут чрезвычайные меры. – Он вздохнул и нервно побарабанил пальцами по столу. – К тому же, я в свои годы как-то отвык подчиняться нелепым распоряжениям особо рьяных чинов из полицейского ведомства. Но вас мне покидать крайне тяжело, пусть даже я и не принес бы ощутимой пользы.
– Не стоит беспокоиться, я помогу в меру своих сил, – пообещал Евгений, и я почти физически почувствовала, как он сдержался, чтобы не приобнять меня за талию. Ну и нравы, должно быть, в его родном мире! – Да и жители Сёлванда привыкли поддерживать друг друга.
– Ох, мой мальчик, как раз-таки за вас я беспокоюсь гораздо сильнее, чем за Уну и жителей Сёлванда вместе взятых! Если бы Ларс пришел в чувство, мне было бы легче.
– Я уверен, что справлюсь, – Евгений старался не показывать, что эти слова его задели, но голос его выдал. – И Ларс тоже.
– Не обижайтесь. Я привык говорить на прямоту с теми, к кому бываю расположен. Советую вам думать наперед и быть осторожным. Вы слишком расслаблены и простодушны, для Сёлванда оно и хорошо, но в Третьем отделе вы так далеко не продвинетесь.
– Ну зачем вы нагнетаете обстановку, старый ворчун! – вскинулась Ханна. – Евгений едва поступил на службу, а ему уже поручили массу важных дел. Уверена, он не упустит шанс и сделает блестящую карьеру.
Окончательно смущенный Евгений пробормотал, что все эти дела больше поручить было попросту некому, но Ханна лишь отмахнулась, а Эмиль взглянул на него с одобрительным прищуром.
– Неважно, добились ли вы места долгим упорным трудом или получили благодаря везению, но коли выпал случай – служите, вам доверие авансом оказали. Третий отдел – департамент особый, к тому же только набирает влияние. Сможете выслужиться – и ваше будущее обеспечено.
Чтобы отвлечь их наконец от нравоучений, которые вовсе не радовали моего друга, я тактично поинтересовалась, как скоро намечается отъезд. Эмиль благородно вызвался сопровождать Ханну, та замялась, не в силах решиться. Даже Евгений не вытерпел неопределенности и выразил опасения, что медлительность может сыграть с актрисой злую шутку, и что сам он на ее месте тронулся бы в путь сегодня же.
Ханна возмутилась и заявила, что не намерена бежать в панике, как крыса с тонущего корабля, а поедет, как и подобает цивилизованному человеку, отдохнув, спокойно собравшись и простившись со всеми знакомыми должным образом.
– Я планирую разослать сегодня приглашения всем, с кем завела знакомство, и завтра вечером устроить прощальный ужин. Думаю, вы успеете все подготовить, Уна? Ничего особенного, скромный вечер для узкого круга, без фраков, так сказать. Послезавтра отдохнем, закончим сборы в дорогу, а наутро…
– Не будьте ребенком! – перебил ее Эмиль, и я с облегчением поняла: он сумеет о ней позаботиться, что бы ни ждало их в дороге. – Эдак отъезд затянется на неделю, и тогда прощальный ужин не будет иметь никакого смысла. Я бы уехал сей же час, но вы должны как следует отдохнуть.
В конце концов, договорились на завтра, после обеда. Оставалось найти хоть какой-нибудь экипаж. С этим поручением я отправила Лилианн, которой доверяла больше остальных слуг.
Вышло так, что прощальный ужин прошел тихо, почти по-семейному. Кроме нас присутствовали доктор Вильхельм Крогг, его жена, один из заместителей градоначальника с супругой и старшей дочерью и владелец клубничной фермы – когда Ханна успела с ним познакомиться, я не представляла.
Компания подобралась приятная, засиделись допоздна. Дамы затеяли игру в фанты, музицировали и пели куплеты, мужчины забавляли нас анекдотами и всякими занимательными историями, иногда жутковатыми – в этом доме, выходящем окнами на Ту Сторону, легко было поверить во всякую мистику.
Когда давно уже перевалило за полночь, гости попрощались, обменялись с уезжавшими обещаниями непременно писать и отправились по домам. Последний вечер в гостинице закончился, мы разошлись, и постепенно все вокруг затихло. Лишь дождь уныло стучал по крыше, будто тоже решил проститься.
На другой день состоялся отъезд, незадолго после обеда, как и договаривались. Ханна все-таки не выдержала и немного всплакнула, обнимая меня на прощание. Я клятвенно пообещала написать сразу же, как найдут Фриду, и вообще сообщать все местные новости. Эмиль помог ей усесться в экипаж, и мои последние постояльцы отбыли из города.
Дом сразу стал непривычно тихим и пустым, и трудно было свыкнуться с тем, что они уехали навсегда, а не отправились на прогулку или отдыхать к себе в номер. Закончились ежедневные партии в бридж, никто не выйдет покурить на веранде, а ужинать нам предстоит вдвоем.
Для меня такие моменты были привычны – всю жизнь я кого-то провожала и встречала. Но Евгений впал в меланхолию и слонялся по гостиной или в саду, словно не зная, куда себя деть. На веранде он нашел трубку Эмиля, забытую в спешке, и окончательно приуныл.
– Такое чувство, будто господин Фогг сейчас вернется за ней, ругая самого себя за забывчивость, – проговорил он, вертя трубку в руках.
– Не печалься, так уж здесь принято, – отозвалась я, устраиваясь в ротанговом кресле, в котором так любила сиживать Ханна. – Они приезжают на время и уезжают навсегда. Клятвенно обещают не забывать, но редко кто присылает более одного письма.
– Неужели тебе от этого не грустно? Все так непостоянно – только привыкаешь к кому-то, и вдруг приходится расставаться.
– На то они и гости. В остальном же нет места более постоянного, чем Сёлванд, – я вовсе не желала об этом говорить, но нужно было, чтобы он понял. – Ты будешь жить долго, почти не меняясь. И люди вокруг тебя тоже. Если решишь остаться, конечно.
Он погладил меня по щеке костяшками пальцев, поймал локон и заправил его в прическу. Улыбнулся, показав свои чудесные ямочки.
– Я уже остался. К тому, что время здесь течет по-другому, еще не привык, но ведь это же здорово, когда столько лет впереди. Разве нет?
– Госпожа Соммер! – прервал нас громкий хрипловатый голосок. – Кликните госпожу Халль, мне велено ей передать, что с Той Стороны возвратились!
9.2.
Вопреки опасениям Ханны, Бо прибежал со всех ног, чтобы сообщить важную новость. Остановившись напротив веранды, он пытался отдышаться, готовый сию минуту припустить обратно – не иначе, боялся проворонить что-то интересное. Мы с Евгением переглянулись и разом поднялись с мест.
– Девочку нашли? – спросил он с надеждой.
– Нет, якобы сами еле ноги унесли! – сделав круглые глаза, ответил Бо и добавил жалобно: – Позовите госпожу Халль, пожалуйста, она мне давала полкроны. Надо обязательно ей доложить!
– Госпожа Халль уехала, – сообщила я, присаживаясь обратно в кресло. – Можешь считать, что свои деньги ты заработал. Расскажи-ка мне все, что знаешь, и я добавлю еще.
Радость от ожидаемой награды мелькнула на его лице и пропала, уступив место сожалению. Очевидно, сорванец был тайком влюблен в актрису, как и многие мальчишки в городе, да и не только мальчишки. Почесав затылок, он скороговоркой доложил, что вся троица вернулась совсем недавно, и перед тем, как отправиться к градоначальнику, завернула в ресторан к его хозяину промочить горло.
– У Альберта Лунна рука на перевязи, то ли сломал, то ли ранили, а молодой Квист весь трясется, зубы о кружку с пивом стучат, – с видимым удовольствием тараторил Бо. – А господин Кнудсен молодцом, только злой как пес цепной. Что хозяин не спроси – отмахивается, заладил – дело дрянь да дело дрянь, нет бы хоть намекнул, что за дело-то.
– Про Фриду говорили что-нибудь? – спросил Евгений.
– Альберт сказал, дескать, сгинула без следа, и эти поиски с самого начала были дурной затеей. Да вы сами их спросите, только теперича они к его превосходительству пошли. А потом в кабаке засядут. Может, господина Кнудсена жена не пустит, а те двое точно.
Евгений порылся в кармане, нашел горсть монет и спустился с крыльца, чтобы отдать их мальчику. Тот замотал головой, не взял, даже руки за спиной спрятал, словно деньги могли вручить силой.
– Не надо, можно я лучше что-то попрошу?
– Ну попроси, – улыбнулся Евгений.
– Вы ведь карточки делаете? – уточнил Бо, и, получив подтверждение, приблизился к собеседнику и что-то ему прошептал.
– Ладно, договорились, – ответил Евгений, сдерживая смех. – Завтра после полудня приходи, будет готово.
Сверкнув счастливой улыбкой, Бо отвесил поклон, развернулся и бросился бежать во всю прыть, будто за ним кто-то гнался. Евгений с улыбкой посмотрел ему вслед.
– Ну и что же он у тебя попросил? – поинтересовалась я.
– Фотокарточку Ханны, – со смехом признался он. – Представляешь? Малец-то не промах!
– Полагаю, она была бы не против, даже с удовольствием снялась вместе с ним на память, – сказав это, я встала. – Надо идти, узнать, какие вести принесли с Той Стороны.
– Только не говори, что собираешься расспрашивать их в трактире! – воскликнул Евгений. Я взглянула с удивлением, и он пояснил: – Что-то мне подсказывает, что там не место порядочной девушке. К тому же они наверняка напьются. Не лучше ли мне сходить и во всем разобраться?
– Спасибо, но я не уверена, что они захотят с тобой это обсуждать. Местные не любят посвящать в свои секреты… – я замялась. – Меня они хорошо знают, больше шансов, что смогу кого-нибудь разговорить.
Он покачал головой и взглянул на меня с укором. Я понимала, ему неприятно, что его считают чужаком, но для того, чтобы стать своим, одного решения поселиться в Сёлванде недостаточно. Горожане будут присматриваться, судачить обо всех его поступках, оценивать, а то и нарочно провоцировать, проверяя на прочность. Много лет пройдет, прежде чем они свыкнутся, что он такой же житель Сёлванда, и то не ясно, начнут ли считать ровней.
Таковы реалии любого маленького обособленного городка, где жизнь многих поколений каждого семейства проходит у всех на виду. А если учесть, куда именно Евгений поступил на службу…
– Я для них чужой и прекрасно понимаю это, – произнес он мягко. – Но раз мне предстоит прожить здесь до конца своих дней, нужно ведь когда-то начинать приучать всех к этому. И потом, я же по долгу службы обязан узнавать обо всех происшествиях, не забыла?
Прежде чем я успела возразить, он приблизился, на миг привлек меня к себе и поцеловал в висок. Пообещал не задерживаться надолго, надел шляпу и отбыл, попросив отложить разговор на вечер.
Я не стала возражать. В конце концов, он прав – это его жизнь, и налаживать отношения с новыми соседями придется самостоятельно. Пора бы перестать его опекать, пусть мне иногда хотелось это делать.
Оставшись одна, я решила заняться счетами и вообще делами гостиницы, которые забросила едва не на неделю. Но прежде, чем я вернулась в дом, на веранду вышла Лилианн. Выглядела она взволнованной, но смущалась, будто не знала, как начать разговор.
– Если у вас ко мне какое-то дело, не бойтесь, говорите прямо, – сказала я.
Она кивнула и, пряча глаза, поведала, что до слуг дошли слухи о предстоящей изоляции Сёлванда. Выходило, наша гостиница остается без постояльцев, а они – без работы. Со вчерашнего вечера в их комнатах не смолкали разговоры об этом.
– Вы правы, такой вопрос стоит обсудить немедленно, – согласилась я. – Пусть все соберутся в холле, прямо сейчас, чтобы каждый лично мог меня услышать.
Они собрались через несколько минут и встретили меня напряженным молчанием. Все, кто много лет проработал здесь, кроме тех горничной и официантки, которые сегодня были выходные. Они стояли и ждали, глядя на меня с надеждой.
– Лилианн рассказала о ваших опасениях. Боюсь, что слухи не врут, и скоро в Сёлванд перестанут пускать приезжих, – начала я. В ответ донеслись вздохи и перешептывания. – Но я не собираюсь никому отказывать от места и буду платить жалование как обычно. Разве что чаевые получать будет не от кого, но, надеюсь, это не слишком сильно ударит по вашим карманам.
– А что потом? – спросила Аманда. – Если не будет посетителей, вам не понадобится так много слуг.
– Возможно. Но останется огромный дом, за которым все еще нужно будет присматривать. Работа для всех найдется, а я могу себе позволить содержать весь штат прислуги. По крайней мере, ближайшие пару лет. – Я обвела их взглядом, стараясь передать свою уверенность. – Я не выставлю вас за порог. Что бы ни случилось, буду держаться до последнего. Но если кто-то хочет уйти, я пойму.
– Я проработала здесь большую часть жизни и хотела бы работать до старости, – заявила Лилианн.
Я ответила благодарным взглядом – уж ее-то приняли бы с распростертыми объятьями в любом заведении, хоть в Сёлванде, хоть за его пределами.
– Помню времена, когда за рекой только начинало твориться что-то странное. Тогда вокруг поднялась такая паника, какую сложно вообразить. Многие сбежали, а госпожа Соммер сказала, что пока этот дом не рухнет, она не оставит дело. Мы выстояли тогда, справимся и сейчас, – сказал Фредерик.
Обычно он был скуп на слова и не бросал их на ветер. Такая длинная речь означала, что он и впрямь готов приложить все усилия, чтобы помочь мне сохранить дело его любимой хозяйки.
– Надо думать, кухни этот сыр-бор не касается? – усмехнулся в усы повар. – Обедать-то надо не только гостям, но и хозяевам.
– Я постараюсь, чтобы он никого не коснулся, – пообещала я. Возможно, опрометчиво, но они были для меня почти семьей, и заставлять кого-то срываться с привычного места казалось неправильным.
Ничего, как-нибудь протянем. Долгое время я тратила совсем немного и сумела накопить достаточно средств, не считая счетов и ценных бумаг, что остались с лучших времен. Даже если мама жила на широкую ногу и не экономила, все равно должно хватить надолго.
Мама… Наверняка она разволнуется, узнав вести из Сёлванда, и разозлится, если я не сообщу о них немедленно. Надо бы отправить ей письмо, но пока писать было не о чем – не стоило зря огорчать ее, пересказывая чьи-то домыслы.
В результате нашего маленького собрания никто из слуг не выразил желания покинуть меня. Напротив, то, что я оставляю их на ближайшее время, всех успокоило и обнадежило. Они разошлись, я же все-таки отправилась к себе и засела над бумагами.
Сосредоточиться никак не получалось – я постоянно ловила себя на том, что прислушиваюсь, не идет ли кто. Ждала Евгения с новостями. Но он вернулся нескоро, к тому времени я успела худо-бедно разобрать счета.
– Наконец-то! – не удержавшись, я вскочила со стула и шагнула навстречу, когда он возник в дверях. – Как все прошло? Удалось что-нибудь выяснить?
Если честно, больше всего меня волновало, как троица искателей приняла Евгения, но спросить напрямую значило показать, что я в нем сомневалась.
– Ничего утешительного. Та Сторона растревожена и очень опасна, даже для опытных следопытов. Подробностей я не выведал, но старший из ребят признался, что все было так, будто каждая тварь за рекой решила на них поохотиться. Что касается Фриды… – он покосился на меня, словно раздумывая, говорить или не стоит.
– Не тяни, умоляю! Я вовсе не хрупкая барышня, в обморок не упаду. Все равно когда-нибудь узнаю, уж лучше от тебя.
– Они нашли ее платье. Аккуратно висело на дереве, как если бы она его сама сняла и там оставила. Целое, понимаешь? То есть его не сорвали с нее, а расстегнули и осторожно сняли, даже оборки не помяв. Больше ни следа, как сквозь землю провалилась, раздевшись перед этим до белья. Не представляю, что писать в отчете, но я начинаю подозревать, будто существо, которое в нее вселилось, обмануло нас. Дочь губернатора сгинула вместе с отцом.
– Нет, вряд ли оно вообще умеет обманывать. Раз обещало вернуть Фриду, значит, вернет рано или поздно. Но в каком состоянии она тогда будет… – я вздохнула, ощутив навалившуюся усталость и жалость к несчастной девочке. Оставалось лишь надеяться, что она ничего не осознает и не страдает. – Пиши все, что сочтешь нужным – в Третьем отделении ждут доклада, ты должен телеграфировать завтра же. Их интересуют результаты поисков? Вот и сообщи о них, нам скрывать нечего.
– Именно так я и хотел поступить. А еще собирался завтра нанести визит градоначальнику Сёлванда и добиться личного приема. Ты ведь хорошо знаешь господина Оливера Гротта? Расскажешь, как завоевать его расположение?
Представив, как Евгений входит в кабинет господина Гротта и тот читает его мысли словно раскрытую книгу, я вспыхнула. Ну уж нет. Не позволю старому пройдохе проделывать такое с близким мне человеком!
– Не вздумай. Все, что тебя интересует, ты можешь узнать через его заместителя – не самый приятный в общении малый, но поверь мне, с ним гораздо проще договориться. Его превосходительства советую избегать и не встречаться с ним без исключительной необходимости.
– Уна, ты опять что-то недоговариваешь? – спросил он и взял меня за подбородок, заставив смотреть в глаза. – До сих пор мне не доверяешь?
От его прикосновений мысли путались, и я терялась, с трудом сохраняя лицо. Хотелось немедленно рассказать ему все, о чем пожелает услышать, неважно, свои ли секреты, чужие ли – только бы укор в серо-голубых глазах сменился улыбкой. Или тем особым выражением, с которым он порой смотрит на меня…
– Давай поговорим об этом после ужина, – уловив мое настроение, сказал он. – Ты наверняка устала, да и я немного притомился, пытаясь разговорить тех суровых господ в таверне.
Он погладил меня по щеке, кончиками пальцев зарылся в волосы, а я поймала его ладонь и накрыла своей, прижимая к лицу. А потом он поцеловал меня, и я подумала, что дела и вправду могут подождать, и что я успела соскучиться за какие-то несколько часов.
9.3.
К вечеру небо над Той Стороной прояснилось, и тишина сменилась перекличкой и трелями множества птичьих голосов. Будто таинственные существа за рекой радовались, что чужаки ушли и наконец-то оставили их в покое. Начинался закат. В золотистом вечернем свете все казалось ярче и красивее. На том берегу распустились какие-то фиолетовые цветы, ветер доносил их горьковатый пряный запах.
Мы сидели на старой кованой скамье возле берега и смотрели на реку. От созерцания вечернего пейзажа в душе невольно разливалось спокойствие и умиротворение, заставляя позабыть обо всех хлопотах, которые занимали нас целый день.
– И все же почему ты велела избегать встреч с градоначальником Сёлванда? – одной лишь фразой Евгений умудрился развеять созерцательное настроение без следа. – Прости, но я прямо-таки сгораю от любопытства и не успокоюсь, пока не расскажешь об этом человеке.
– Догадываюсь, – вздохнула я. Ну что с ним поделаешь! – Видишь ли, господин Гротт тоже… изменился под влиянием Той Стороны. Я не знаю наверняка, на что он способен, достаточно того, что он слышит мысли собеседника так ясно, как если бы тот выкрикивал их во весь голос. Вот и решай, стоит ли встречаться с таким господином.
Он взял мою руку и положил к себе на колено, переплетая свои пальцы с моими, исследуя линии на ладони. Я искоса взглянула на его лицо – он все так же безмятежно смотрел, как солнце готовится опуститься за реку. Длинные ресницы отбрасывали тень на щеку, губы изогнулись в полуулыбке.
– Мне нечего скрывать, – отозвался он беспечно. – Третье отделение пока не доверило мне ни единой государственной тайны, а личные дела…
Евгений осекся и вдруг посерьезнел. Посмотрел на меня пристально, кивнул каким-то своим мыслям. Снова взял мою руку, коснулся губами ладони и отпустил.
– Я представлял себе это совершенно иначе, но… Не желаю, чтобы о наших отношениях сплетничали как о чем-то неприличном. И пробираться в твою комнату украдкой порядком надоело. Конечно, я не самая удачная партия, но…
– Не стоит говорить то, о чем можешь потом пожалеть, – перебила я, чувствуя, как сердце едва не выскочило из груди от волнения. – Это крайне легкомысленно с твоей стороны, ведь мы знакомы без году неделя. К тому же, сейчас для тебя все ново и интересно, но со временем особенности некоторых жителей города начнут причинять определенное неудобство. Каково знать, что я в любой момент способна забраться в твои мысли, да еще повлиять на них?
– От тебя мне точно скрывать нечего! – рассмеялся он. – Чем дольше я тобой любуюсь, тем сильнее влюбляюсь. Еще немного – и я просто не смогу прожить без тебя ни дня, так почему бы не подстраховаться прямо сейчас?
– Ты способен хоть к чему-то относиться серьезно?
– Я абсолютно серьезен. Не хочу торопить события, мы ведь можем просто заключить помолвку. Я готов ждать, сколько потребуется, но… Мне важно понять, что я для тебя что-то значу. И называть своей невестой на законных основаниях, пусть все об этом узнают, – он встал со скамейки, поискав глазами, сорвал цветок с клумбы с бархатцами и опустился передо мной на колено. – Уна Соммер, вы выйдете за меня?
Выглядел он несколько комично, и мне стоило большого труда не улыбнуться, глядя на это представление.
– Я подумаю, – ответила я строго, принимая цветок из его руки. – Не стоило пачкать брюки, встань, пожалуйста. Мне неловко.
– Нет в тебе ни капли романтики, – притворно проворчал он, усаживаясь на прежнее место. – Я буду задавать этот вопрос каждый день, пока не ответишь согласием.
– Или пока на клумбах вокруг гостиницы не кончатся цветы, – парировала я. – Кстати, в качестве приданого за мной убыточное предприятие. Ты хорошо подумал?
– Увы – мое жалование пока что не позволит нам жить в роскоши, но ни капли не сомневаюсь: вместе мы справимся.
– Вместе… – эхом повторила я, до сих пор слабо представляя, каково это, делить жизнь на двоих.
– Вместе, – сказал он уверенно и поцеловал меня в переносицу. – Если ты этого хочешь, конечно.
– Ох, Евгений… Я больше всего на свете хочу, чтобы ты был рядом, но…
– Никаких “но”, умоляю. “Но” вечно все портит. Давай просто проводим закат, а этот разговор продолжим как-нибудь потом, когда у тебя не останется возражений.
В действительности у меня их вовсе и не было, напротив, я начинала осознавать, что его поспешное и немного нелепое предложение – не шутка и не забава, все всерьез. Он и вправду собирается провести со мной рядом всю жизнь, понимая, что она будет долгой-долгой. И мы будем приходить сюда в ясные дни любоваться закатом снова и снова, и через год, и через десять лет, кто знает – может, и через сотню.
– Знаешь, я рада, что ты остался, – тихонько проговорила я, не отводя взгляда от огненно-золотой дорожки на воде. – Безо всяких “но”.
Остаток вечера мы не расставались, а утром снова проснулись вместе. Точнее, Евгений проснулся первым и попытался осторожно встать, чтобы меня не потревожить, но я поймала его за запястье и открыла глаза.
– Еще только рассвело, спи, – шепнул он и нежно провел ладонью по моим волосам. – Я отправлю телеграмму и вернусь.
– Почему так рано?
– Чтобы скорее закончить и больше времени побыть с тобой. Не провожай меня, отдыхай.
Он так ласково поцеловал меня на прощание и так уютно накрыл одеялом, что я не смогла себя заставить подняться. Решила немного понежиться в постели, но не заметила, как провалилась в сон. Неизвестно, сколько бы он продлился, если бы в дверь не постучали.
Я отозвалась сонным голосом, натянув одеяло до подбородка, и в спальню заглянула взволнованная Бриджит.
– Простите, госпожа Соммер, но господин Ларс… он вроде как очнулся! – выпалила она, глядя на меня круглыми от испуга глазами.
– С ним что-то не так? – спросила я и вскочила, не обращая внимание на выглянувшие из-под одеяла голые плечи – сейчас не до приличий. – Он… не в себе?
– Не знаю, сиделка велела позвать вас, послала за врачом и тут же выставила меня вон! – пожаловалась Бриджит. – Позвольте я помогу вам одеться, и пойдемте скорее – вдруг им нужна помощь.
Наскоро облачившись в домашнее платье, я поспешила на второй этаж, бегом преодолела последний пролет лестницы и без стука влетела в номер Ларса. Сиделка вышла навстречу из спальни, бросила неодобрительный взгляд за мою спину, где любопытная горничная пыталась заглянуть в комнату, и дверь захлопнулась.
– Где он? – воскликнула я, оглядывая пустую гостиную.
– В спальне. Я дала ему сильного успокоительного, так что он немного вялый, а в остальном… Впрочем, можете сами взглянуть, тем более он звал вас.
Ларс сидел на краю разобранной кровати, одетый в темно-серый стеганый халат, небрежно наброшенный поверх пижамы. Голова его была наискось перевязана бинтом, полностью закрывавшим поврежденный глаз. При виде меня он вскинулся, запахнул полы халата и виновато улыбнулся.
– Простите, что вынужден принимать вас в таком виде, – голос его звучал немного сипло, наверное, от того, что он долгое время провел в молчании. – Я был чересчур взволнован и позвал вас прежде, чем привел себя в порядок.
– Пустое, – отмахнулась я, пристально его разглядывая. – Я рада, что вы очнулись, и, кажется, ваш разум не пострадал. Как вы себя чувствуете? И почему наложили повязку? Болит? Слишком яркий свет?
Он мотнул головой, посмотрел на меня с отсутствующим выражением, потер заросшую щетиной щеку. Я заметила, что скулы его заострились – за время болезни Ларс похудел. Ничего. Теперь все будет хорошо. Я распоряжусь, чтобы в ближайшие дни готовили исключительно его любимые блюда, и больше никаких каш и муссов.
– Не будем обсуждать мое здоровье, это не самая приятная тема. К тому же я чувствую себя неплохо, учитывая, как долго был без сознания… Кстати, сколько времени я отсутствовал?
– Чуть больше недели. Не волнуйтесь, Евгений отвечал на письма вашего начальства. По этому поводу его приняли в штат, – на это Ларс кивнул, как мне показалось, с некоторым облегчением. – А господин Фогг и Ханна уехали, просили передать вам наилучшие пожелания, когда очнетесь.
– Благодарю. Полагаю, их поспешный отъезд вызван новостями о закрытии Сёлванда?
– Да, но официально никто их не подтвердил. Но откуда вы знаете? – в голову закралась безумная мысль, что все это время Ларс за нами наблюдал, но он тут же ее опроверг.
– К этому давно шло, но у противников оказалась серьезная поддержка, – он сдержал зевоту. – Теперь, после гибели его превосходительства с дочерью, наверняка будет принято решение о введении особого режима.
– Вы устали, а я мучаю своими расспросами, – сказала я, поднимаясь. – Отдохните, еще успеем обо всем поговорить.
– Прошу вас, не уходите! – Ларс тронул меня за рукав. – Я слышал, как сестра послала за доктором, побудьте со мной до его прихода. Стыдно признаваться в таком, но… мне страшно, Уна.
Он смотрел на меня снизу вверх с выражением, которого я никогда еще не видела на лице этого холодного и сдержанного человека. Страх, смешанный с отчаянием. Наверняка он все понял, но еще надеялся, будто я скажу, что это можно вылечить.
– Вы ведь знаете, что со мной, не так ли?
– Если вас интересует, не подхватили ли вы так называемое заражение, то увы. Та Сторона изменила вас, и вряд ли это удастся исправить. Но я сама собиралась задать вам тот же вопрос. Что с вами, Ларс? Чего вы боитесь?
Вместо ответа он попросил рассказать, что произошло после того, как он швырнул в охотничий домик шашку динамита. Все-таки Ларс совершенно ничего не помнил.
– Не стоит опасаться за мои нервы, капли, что дала сиделка, почти лишили меня эмоций. Сейчас самый подходящий момент для дурных вестей.
Я рассказала все. И про взрыв, случившийся в ином пространстве и времени (на лице Ларса отразилась досада, когда он узнал, что дом уцелел). И про существо в теле Фриды, которую до сих про не нашли. И про причину, по которой он не мог уехать отсюда и не сможет скорее всего никогда. Ларс слушал, стиснув зубы, и не произнес ни слова, пока я не закончила.
– Мне очень жаль, правда. И все же – почему на вас повязка?
Усмехнувшись, он осторожно приподнял бинты, открыв левый глаз. Я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Радужка почти утратила цвет, став бледно-серой, как подтаявший снег. На этом фоне красный, как кровь, зрачок казался особенно ярким.
– Значит, я видел в этой комнате следы ваших рук, – сказал Ларс, рассматривая меня так, словно видит впервые. – Вы светитесь, Уна. Это даже красиво.
9.4.
На третий день после того, как очнулся, Ларс решил возвратиться к обыденному распорядку, несмотря на рекомендации доктора Крогга пока воздерживаться от любого рода напряжения. Врач и вовсе хотел забрать своего пациента в клинику для наблюдения, но тот, конечно же, наотрез отказался, и господин Крогг оставил при нем медсестру на ближайшие несколько дней, не желая слушать возражений.
Он спустился к завтраку, как всегда, подтянутый, гладко выбритый и застегнутый на все пуговицы. С виду он почти не изменился, разве что левый глаз закрывала черная повязка, а лицо все еще выглядело осунувшимся.
– Доброго утра, Ларс! Мы рады, что вы наконец-то вернулись, – приветствовал его Евгений, улыбаясь с искренней симпатией. Он все еще испытывал необъяснимое расположение к господину ревизору и сочувствовал ему. – Как ваше здоровье?
– Удовлетворительно, – отозвался тот кисло и уселся на привычное место. – Полагаю, нам с вами надлежит после завтрака заняться делами службы. В связи с ситуацией в городе работы предстоит немало.
Лилианн сразу же поставила перед ним столовые приборы и чашку кофе. Как он обычно предпочитал – двойную порцию без сахара. И через несколько минут подала его любимый завтрак: яйцо пашот, печеный картофель и бекон.
– К чему такая спешка? – удивился Евгений. – Я только вчера отправил письмо, в котором сообщил, что вы пришли в себя и находитесь под наблюдением нашего любезного господина Крогга. Он, кстати, приложил свое заключение. Вряд ли начальство ожидает, что вы вернетесь к работе раньше, чем через неделю.
– В самом деле, Ларс, не следует доводить себя до нервного истощения, – согласилась я, жестом веля официантке удалиться. – К тому же ваше состояние… Никому, кроме нас с Евгением, неизвестно о произошедшем. По моему мнению, сперва вам нужно разобраться самому.
– Первое, что я должен сделать – сообщить о факте заражения, – доливая в кофе сливки, сказал Ларс и нахмурился. – Я не собираюсь ничего скрывать и надеюсь на вашу честность, Уна. Тем более мы с вами теперь вроде как в одной лодке, не так ли?
– Я рассказала все, что вас касается, ничего не утаив, однако Та Сторона и для меня полна загадок. Скорее, это вы можете поведать мне нечто новое – вы ведь не один год изучаете подобные места. К тому же вы так и не объяснили, что происходит. – Я невольно уставилась на его повязку и тут же отвела взгляд. – Что вы такое видите, от чего решили отгородиться?
Он посмотрел на меня, прищурив единственный глаз, и улыбнулся недобро.
– Например, я отличаю тех, кого изменило заражение, от нормальных людей. И еще: Та Сторона населена множеством существ, неразличимых обычным зрением. Наблюдать за ними мне не доставляет ни малейшего удовольствия, знаете ли.
– Но если вы сообщите о таких способностях Третьему отделению, вам непременно поручат исследовать Ту Сторону, – осторожно проговорил Евгений, передавая масло. – Я не призываю вас это скрывать, но не лучше ли повременить немного? Дать себе время свыкнуться, что ли…
– А смысл? – меланхолично спросил Ларс, намазывая тост. – Ничего уже не исправить. Что касается времени… Не думаю, что к такому вообще можно привыкнуть. Вы даже не представляете, как это… странно. Не побоюсь признаться, пугающе. А самое неприятное, они будто понимают, что я их вижу, и смотрят в ответ.
Я вспомнила фото, сделанное Евгением незадолго после приезда. Ханна, я и Ларс на фоне реки, и призрачные существа, наблюдавшие за ним с того берега. Сейчас казалось, будто с того момента прошли не дни, а годы.
– Какие они? – спросил Евгений с плохо скрываемым любопытством. – И могут ли перебраться через реку, или вы видели их только на Той Стороне?
– Странные. Поврежденным глазом я вообще все вижу нечетко, как полупрозрачные силуэты разной плотности и оттенков. Например, вы, доктор Крогг и остальные – тусклые, серо-коричневые. А вот Уна светится и я сам – тоже. Думаю, и остальные заразившиеся… Кое-что я заметил на нашей стороне, прямо возле гостиницы. Поэтому ношу повязку. Я ответил на все интересующие вас вопросы?
Откинувшись на спинку стула, он отодвинул тарелку с завтраком, к которому едва притронулся, и попросил еще кофе. Я мысленно сделала заметку, что надо бы осведомиться у врача, не навредит ли такое количество возбуждающих напитков, но пока решила обойтись без замечаний.
– Похоже, я начинаю понимать, почему многие предпочитают верить в существование за рекой некоего могущественного разума. Гораздо легче поверить в чудо, нежели принять факт, что все происходит случайно, без причины и смысла, – задумчиво проговорил он, рассматривая сидевшего напротив Евгения. – Вот, например, вы были бы совершенно не против, если бы магическое воздействие вас коснулось. Более того, иногда мне кажется, что намеренно ищете этого.
– По крайней мере, это интересно! – отозвался Евгений. – Неужели вам совсем не интересно?
– Да полно вам! Вы не очень хорошо представляете, о чем говорите, а я насмотрелся достаточно. И знаете, что самое обидное? Мне довелось работать с господами, которые пренебрегали всеми правилами безопасности, лезли в самый эпицентр – и ничего! Месяцами блуждали по зараженной территории. Мы даже начали полагать, что изменения происходят лишь с теми, кто жил там изначально, и вдруг… Впрочем, я наверняка утомил вас своими жалобами. Прошу меня извинить, и давайте прекратим этот разговор – он не способствует аппетиту.
Пора было заканчивать завтрак. Я предложила Ларсу немного отдохнуть, пока Евгений подготовит все нужные бумаги, поднялась с места, не удержалась и положила руку ему на плечо.
– Не терзайтесь, все не так уж и плохо, вот увидите. И здесь люди живут. Некоторые даже счастливо.
– Спасибо, вы очень добры, – ответил он холодно. – Полагаю, мне предстоит познакомиться с жителями Сёлванда заново. Вы ведь далеко не все заражены? Есть шанс, что некая закономерность все-таки найдется.
От прогулки по саду Ларс отказался и предпочел вернуться к себе в номер, предупредив, что через пару часов подойдет в гостиную. Оставшись наедине, я попросила Евгения уговорить его не ходить сегодня в город, а если не получится – задержать якобы важными делами.
– Боюсь, для одного дня будет слишком много впечатлений, а доктор Крогг предупреждал, что болезнь скорее всего отразилась на его психике. К тому же я не уверена, что он физически готов, после столького времени, проведенного почти без движения.
– Не волнуйся, у Ларса большой запас прочности, – улыбнувшись, ответил Евгений. – Я не сомневаюсь, что он очень быстро восстановится. Тем более, здесь излечивались от по-настоящему тяжелых болезней. Но ты права, в городе ему пока лучше не появляться – кто знает, как к нему отнесутся на фоне последних новостей.
Мнение жителей Сёлванда явно заботило Ларса в последнюю очередь, но я не собиралась спорить и мешать Евгению считать коллегу лучше, чем он есть. Главное, что большую часть дня ревизор будет под присмотром – сиделку он выселил в соседний номер, согласившись встречаться с нею лишь для недолгого осмотра дважды в день.
– Ты злишься на него? – спросил Евгений перед тем, как отправиться к себе. – Он ведь всегда был сторонником изоляции Сёлванда и не скрывал этого.
– Дело не в нем. Вернее, не только в нем – теперь-то он будет демонстрировать вредоносное воздействие Той Стороны на личном примере. Просто слишком много неприятных случаев произошли друг за другом, и это стало последней каплей, – я пожала плечами. – Мы привыкли к тому, что жизнь в любой момент может круто измениться, особенно те, кому некуда больше идти. Ларс прав: нет здесь никакого тайного умысла, все решает случай. Остается лишь приспосабливаться. Ко всему привыкаешь, если пройдет достаточно времени.
– А если они найдут способ… Если магия исчезнет?
– Значит, исчезнем и мы, – заметив, как он изменился в лице, я улыбнулась. – Неужели ты и впрямь собрался жить вечно?
– Я так надолго не загадывал. Попробуем просто жить счастливо, столько, сколько получится.
Легонько коснувшись губами щеки, он с видимым сожалением оставил меня и пошел, наконец, в свой номер. До самого обеда они с Ларсом просидели над своими бумагами, оставив меня наедине с путаницей мыслей. Слишком сильно ускорились события за последние дни, казалось, бурный поток затянул нас всех, несет куда-то против воли, и сопротивляться бессмысленно.
– Братец Ларс, – пробормотала я, вслушиваясь в доносившиеся из гостиной голоса. – Что же мне прикажете теперь с вами делать?
А еще предложение, которое мне сделал Евгений… Следовало немедленно написать матери, я не могу заключить помолвку, хотя бы не известив ее! К тому же для нее эта новость гораздо важнее всего, что происходило в Сёлванде, а я до сих пор не отправила письмо. Мысленно поклявшись сделать это вечером, я поговорила с сиделкой о здоровье ее подопечного, отчитала Фредерика, который снова не протопил как следует жилое крыло, а там настало время обеда.
После которого случилось событие, заставившее меня напрочь забыть о письме. Загадочное существо с Аскестена сдержало обещание: Фрида вернулась.
Ее заметил Фредерик, подстригавший живую изгородь неподалеку от берега. В тот момент мы втроем сидели на веранде – Ларс понемногу начинал выбираться из дома, правда, повязку пока не снимал. Старый слуга был так взволнован, что позабыл о приличиях и грубо прервал нашу беседу.
– Госпожа Соммер! Там, за рекой, губернаторская дочка! – он осекся, перевел дыхание и оглядел моих собеседников, будто только заметил. – Простите, господа, но пойдемте быстрее, пока опять не сбежала. Я за лодкой.
Мы бросились к берегу, ни о чем не спрашивая, и увидели ее неподалеку. Фрида стояла в шаге от воды и удивленно озиралась. Выглядела она так, словно не понимала, где находится и как сюда попала. На девочке было старомодное белое платье, отделанное кружевом, явно с чужого плеча – подол волочился по траве. Голову ее украшал венок из бледно-желтых лилий.
Как ни старались, привлечь ее внимание мы не смогли. Фрида не реагировала на крики и не останавливала на нас взгляда. Я попыталась коснуться ее разума, но даже на расстоянии различила все ту же пустоту. Та Сторона оказалась не в силах вернуть ей то, чего не было изначально.
– Осторожно, она там не одна, – раздался за спиной голос Ларса. Обернувшись, я увидела, что он снял повязку. – Думаю, мне стоит пойти. А лучше вообще подманить девчонку, не высаживаясь на берег. Она не измененная, но те существа прямо-таки роятся вокруг нее.
Его лицо было неестественно бледным, рассматривая Фриду и луг за ней, он прикусил губу, словно от боли. Я прислушалась, но не ощутила угрозы.
– Я вам не позволю! Это не обсуждается. Я сама заберу ее.
Тем временем из-за поворота появился Фредерик. Мы не успели продолжить спор, как он причалил рядом с девочкой, но выходить на берег не стал. Фрида отпрянула было, но, видя, что старик сидит неподвижно, подошла к лодке и стала рассматривать ее.
Фредерик достал со дна тряпичную куклу с волосами из пакли и показал девочке. Та потянулась, пытаясь достать игрушку, не спуская с нее глаз оперлась на протянутую руку и забралась в лодку. Там она уселась и принялась монотонно укачивать куклу, не реагируя ни на что вокруг.
Оказавшись на нашем берегу, Фрида безо всякого сопротивления позволила увести себя от реки, послушно поднялась на крыльцо, но после уперлась и принялась скулить, ни в какую не желая покидать веранду. Пришедшая на помощь Аманда усадила девочку в кресло-качалку, укутала в плед и отправилась в город за врачом.
– Спасибо за помощь. И за смекалку, – сказала я Фредерику, прежде чем его отпустить. – Я бы не додумалась подманить ее. Но откуда у вас эта кукла?
Игрушка выглядела дешевой и довольно-таки потрепанной, но Фриде явно пришлась по душе.
– Внучки моей, когда была малышкой. Вспомнил, что у меня в сторожке валяется, – небрежно ответил слуга, но я догадалась, что вещь ему дорога. Никто не будет хранить такой хлам, если с ним не связаны воспоминания.
– У вас есть внучка? Я не знала.
– Они уехали с матерью, когда все началось. Так что юная госпожа может забрать куклу насовсем, хозяйке она давно без надобности.
Он развернулся и побрел прочь, не оборачиваясь. Пару минут я смотрела ему вслед, пытаясь вспомнить, приносили ли на его имя хотя бы одно письмо, но так и не смогла. То ли его дочери и внучки давно не было в живых, то ли они прекратили с ним всякое общение, покинув зараженную территорию.
“Но ведь мы не прокаженные и не проклятые. Пусть Та Сторона что-то изменила в некоторых из нас, но людьми мы быть не перестали, разве нет?” – я перевела взгляд на Ларса, устроившегося рядом с Фридой в любимом ротанговом кресле Ханны, но не смогла спросить об этом вслух.
Они сидели почти бок о бок, одинаково равнодушные и отрешенные, смотрели на луг за рекой и лес, плохо различимый за пеленой вновь зарядившего дождя. Ларс так и не надел повязку и сейчас видел нечто, недоступное остальным. Фрида же вряд ли наблюдала за чем-то конкретным. Скорее всего, просто уставилась в пространство, погрузившись в обычное спокойное безмыслие.
Появилась официантка, едва слышно ступая, накрыла стол для чая и удалилась. Евгений стоял чуть поодаль, молча наблюдая за нами. Поймав мой взгляд, он едва заметно кивнул в сторону Ларса, но я отрицательно качнула головой.
Не стоит ему мешать. Даже если в этом их Третьем отделе привыкли суетиться и подгонять события, Ларс теперь такой же пленник Той Стороны, как я и другие, а мы не торопимся. Уж чего-чего, а времени здесь хватает с избытком.
На веранду вышла сиделка, проведать своего подопечного. Оставив ее приглядывать за Фридой, я взяла Евгения под руку и предложила прогуляться по саду.
– Если у тебя ко мне приватный разговор, не лучше ли уединиться в твоем кабинете? – спросил он, ежась от стекавших по шее капель. – Я так и не научился находить удовольствие в прогулках под дождем.
– Потерпи, это ненадолго. Сейчас не самый подходящий момент, но, боюсь, если отложу на потом, снова что-нибудь случится и отвлечет меня. – Я остановилась, заглянула в его глаза, собралась с духом и сказала: – Я согласна.
– Что-что? – переспросил он растерянно.
– На помолвку. Думаю, это поможет тебе быстрее освоиться, к тому же…
Очнувшись от удивления, он накрыл мои губы своими, не дослушав. Впрочем, не настолько важным было то, о чем я говорила, чтобы прерывать ради этого поцелуй.
– Ты промокла насквозь, – сказал Евгений, не выпуская меня из объятий. – Давай вернемся домой.