… На въезде в Булонский лес, в самом начале переулка, ведущего к посольству России в Париже, много лет подряд на одном и том же месте примерно с трех до семи стояла одна и та же проститутка. Она стояла в дождь, снег и солнце столь же неколебимо, как высящийся за ее спиной памятник королю Петру Первому Сербскому. На вид ей при дневном свете было лет шестьдесят. Трещины времени на этом живом монументе парижской путане не мог скрыть даже густой слой косметической штукатурки. Она не пыталась обратить на себя внимания. Проституция в Париже не запрещена, но запрещено приставать к прохожим. Клиентура у нее тем не менее была и достаточно стабильная. Время от времени к ней подходили вполне симпатичные на вид, часто молоденькие французы и увозили ее с собой в машине. Через некоторое время она вновь появлялась на своем посту. И так годами. Я никак не мог понять, почему ее берут. Я спрашивал у французов, в чем секрет популярности этой парижской Наины. Диалог по этому поводу оказался весьма любопытным:
— Почему все же ее берут и притом молодые?
— Берут, значит, есть спрос на нее.
— Но она же, согласитесь, страшная.
— Конечно, это же проститутка.
— Но есть же и покрасивее, в конце концов, по крайней мере, помоложе…
— В проститутке это не главное.
— Но привлекательность….
— Она должна хорошо делать свое дело. Это главное.
— Но в этом деле как бы две стороны. Она-то свое дело сделает, но тот, кто ее берет, неужели он с ней сможет? Это же только в кошмарном сне…
— Что ж, чем кошмарнее, тем лучше.
Француз, как правило, выбирает проститутку пострашнее не из извращенности, а, скорее, потому, чтобы не испытывать потом угрызений совести. Половой акт с проституткой — это не любовь, это даже не увлечение. По его логике, это необходимо для здоровья так же, как необходимо ходить в туалет, где в общем неприятно пахнет. Психологически такой подход к платному сексу — это оборотная сторона целомудрия по-французски. Есть, правда, и другие объяснения, другие ситуации. Француз, бывает, как мне рассказывали, идет к проститутке, чтобы таким образом насолить своей жене, у которой то голова болит, то усталость после работы, то вообще нет настроения. И тогда чем страшнее и грязней проститутка, тем слаще его тайная месть. Но это уже, конечно, из области патологии…
Голубая мода
В подтверждение тезиса о «развратности» французов приводят данные о том, что по числу зараженных СПИДом Франция держит первое место в Европе. Это так. Сексуальные привычки этой нации весьма своеобразны. Так, в Париже из 10 тысяч зарегистрированных проституток — 6 тысяч мужчины. Однако гомосексуалистов во Франции не намного больше, чем в других странах на душу населения. К концу XX века, правда, в быт больших городов, особенно Парижа, вошли шумные и, надо признать, красочные шествия «голубых». Эти гей-парады, призванные продемонстрировать «gay pride» их участников (т. е. гордость за то, что они — гомосексуалисты), которые проводятся ежегодно и с немалым размахом. «Голубой» мэр Парижа Бертран Деланоэ говорит, что это не просто «роскошные праздники», но еще и «торжество свободы, и на них стекаются даже большее количество гетеросексуалов с детьми и семьями, чем сексуальных меньшинств». Вместе с другим «голубым мэром», градоначальником Бердина Клаусом Воверайтом, Деланоэ не раз пытался уговорить и мэра Москвы Юрия Лужкова провести такой же парад в российской столице. Лужков перед этим натиском устоял. Но геи — народ упорный. Был создан даже международный комитет по подготовке гей-парада в Москве. Кто-то это субсидирует, дабы заставить все человечество, если не сменить сексуальную ориентацию в массовом порядке, то хотя бы признать, что такого рода забавы не патология, а норма и всемирно тому порадоваться.
Французские геи чрезвычайно активны не только сексуально, но и политически. Бесконечно ведутся кампании за права геев, за разрешение вступать им в гражданские и даже церковные браки. «Гомосексуализм, — объявил Б. Деланоэ, — не является чем-то противоестественным. Это природа делает людей гомосексуальными или гетеросексуальными. Я сам борюсь за равноправие между мужчиной и женщиной, за равноправие конфессий, национальностей и считаю, что гомосексуалисты должны иметь такие же свободы, как и гетеросексуалы». Для француза эта позиция идеальна с точки зрения Декларации прав человека. А раз так, то и мэр их столицы вполне может быть голубым, и гей-парады — это не что иное, как «торжество свободы». Поэтому французы к геям в массе своей терпимы. Считают, что и у голубых есть право жить так, как они хотят, что европейской, гуманистической концепции прав человека ни в коем разе не противоречит. В принципе с этим можно согласиться, в конце концов, кому-какое дело до того, кто с кем и как спит. Но геям, восхищенным собственной голубизной, такого пассивного признания мало. Отсюда и такая навязчивая манера, шум, грохот и показуха гей-парадов, которым свойственна просто-таки «революционная» нетерпимость: «Кто не с нами тот против нас!». Вот здесь у многих французов традиционной ориентации вместе с гей-парадами начались с геями расхождения. Во-первых, агрессивная голубая пропаганда может привести в лоно гомосексуализма и тех неопытных молодых людей, у которых не было к тому природной склонности, но есть податливость на модные веяния. (А голубизна, надо признать, на просвещенном Западе — в большой моде. В мире искусства, у французской богемы это почти норма. Ткни пальцем — попадешь в голубого). Во-вторых, французы не любят, когда им что-то навязывают, а уже тем более в том, что касается секса. Тут я с французами полностью солидарен. Одно дело посмотреть на гей-парад со стороны как на шоу, а другое — в нем участвовать. Каждому свое. Но геев это как раз и не устраивает. В советские времена, когда у нас еще существовала драконовская статья УК, по которой за «мужеложество» карали, геи устраивали шумные кампании солидарности со своими единомышленниками за железным занавесом. В начале 90-х годов в Париже кто-то наладил выпуск газеты «Gay Pravda» и все ждали, как на это среагируют в Москве в редакции «Правды» и в ее парижском корпункте. Конечно, если бы мы подали в суд за незаконное использование нашего брэнда, то мы бы его выиграли, как выигрывали подобные процессы во Франции не раз. Мне несколько номеров этой голубой «правды» прислали по почте, а потом несколько раз звонили узнать, понравилось ли. Я с большевистской прямотой сказал все, что думаю по этому поводу, стараясь, конечно, при этом не нарушать права моих интервьюеров. Судиться мы с ними не стали и правильно сделали, потому что потешалась бы над нами вся Франция. «Gay Pravda» довольно быстро сошла на нет, и о ней благополучно забыли.
Геи во Франции — это, скорее, цветы асфальта, явление больше городское, чем общенациональное. Там, где голубые, там, как правило, и наркотики, а там, где наркотики, там и СПИД, по распространению которого Франция стоит на первом месте в Западной Европе. То, что среди голубых ВИЧ-инфицированных больше, чем достаточно, неоспоримо свидетельствует статистика. Впрочем, и СПИД у французов, как выяснилось, имеет свои национальные особенности. Если уж француз ударился в сексуальные похождения, то он будет авантюрен донельзя. Знакомство с сексом у него начинается, как правило, в раннем возрасте и у проститутки. Нередко в этих похождениях дорога французского сластолюбца проходит либо через Булонский, либо через Венсенский лес (и тот, и другой — практически в городской черте Парижа), где стоят плотными рядами проституирующие мужчины и женщины бок о бок с «переделанными» трансвести, как правило из Латинской Америки. Все они сплошь сидят на игле и торгуют собой, главным образом, затем, чтобы заработать на наркотики. Стоит это «удовольствие» недорого, иной раз всего двадцать-тридцать евро, примерно столько, сколько надо заплатить за дозу героина. Трансвести готовы работать даже без презерватива за двойную плату. И нередко вместе с «удовольствием» клиент получает СПИД, ибо проститутки парижских лесопарков на 60 процентов ВИЧ-инфицированы.
«Не мойся!»
Еще одна причина распространения венерических болезней во Франции — это, как ни удивительно, весьма скромные познания населения по части бытовой и непосредственно половой гигиены. Со статистикой, конечно, не так все просто, если не делать некоторых поправок на национальные особенности. А они есть. Так во «Франкоскопии» сообщали, что французы покупают в среднем на человека всего 4 куска туалетного мыла (650 граммов) в год, в два раза меньше, чем англичане, хотя этого добра в магазинах выше крыши. В среднем они приобретают по 0,8 зубной щетки на человека и лишь по 2,9 тюбика зубной пасты. Объективно статистика подтверждает, что английская «Миррор» не далека от истины, когда утверждает, что французы плохо моются. А это такая обида для потомка галлов! Но как там не обижайся, убедиться в том, что эта статистика не врет, можно каждое утро и вечер в парижском метро. Запашок, я вам скажу, не для слабонервных. До сих пор во французских школах каждое начало учебного года проходит под знаком выведения вшей. Привозят с каникул. Не моются. Я был в ужасе, когда моя дочка принесла из детского сада этот подарок. Как это возможно во Франции?! А потом случалось то же самое и уже в школе. В сентябре мы уже автоматом покупали лосьон от вшей, и мои дочки активно его использовали для профилактики. В школах вши кишат даже в престижных аррондисманах Парижа. Когда я пытался выяснить у одного из французов, почему до сих пор случается, что вся семья моется в ванной в одной воде (сначала помоется отец семейства, потом мать, потом дети), он долго пыхтел и пытался уйти от ответа, а потом все же сказал: «Ну, понимаешь, есть такие районы, где горячая вода стоит слишком дорого, и многие просто не могут себе позволить такую роскошь, как поплескаться вволю в ванной…» Это, увы, так. И при французском прагматизме и стремлении сэкономить на чем угодно, только бы не потратить тот сантим, который можно сберечь, «семейная баня» вполне объяснима в катег