Пер-Лашез — кладбище в Париже, одно из самых известных мест захоронения в мире. Расположено на востоке города, в 20-м муниципальном округе. Официальное название — Восточное кладбище. Это самый большой зеленый оазис французской столицы и один из крупнейших музеев надгробной скульптуры под открытым небом площадью около 48 гектаров
А люди? В Париже мне дали один адрес в Ницце. Сказали, что там, на бульваре Карно, живет сын бывшего русского консула в Ницце Артемий Павлович Лобачев. Оказалось, что он действительно сын Павла Артемьевича Лобачева, только служившего вплоть до 1917 года генеральным консулом России в Салониках в Греции, а не в Ницце. Судьба разбросала его сыновей по всему свету. Старший жил в Югославии до конца Второй мировой войны и только потом переехал в СССР. Он стал журналистом и художником-иллюстратором. Третий брат оказался в Бразилии. У самого Артемия сложилась жизнь, типичная для послереволюционных обладателей «нансеновского паспорта». Он мотался по Балканам, пока не попал, наконец, в Париж, куда белая эмиграция чаще всего и стремилась…
Артемий Павлович несколько лет назад купил на первом этаже жилого дома на бульваре Карно два гаража и переделал их в небольшую квартирку. На большее не скопил. Но что делать? Он одинок. Никого, кроме кота, у него нет. Так что места хватает. Правда, только шумновато — рядом шоссе, по которому днем и ночью летят автомашины в Монако и Ментону. «Но мне шум не мешает, — говорит он, улыбаясь своей какой-то удивительно беспечной, детской улыбкой. — Я даже люблю шум, гам, тарарам. Знаете, я в 1932 году открыл в Ницце небольшой кинозал и назвал его «Эдуард VII». Поначалу публика валила валом. Но потом я прогорел. Переехал в Париж и там встретился с казаками, которые работали на заводах «Рено». Я тогда открыл свое кабаре в Париже и пригласил их выступать у меня в программе «Джигиты». Но мода на русское уже проходила, и я опять загорелся синим пламенем. Все заново решил начать в Ницце. В 1938 году открыл цыганское кабаре неподалеку отсюда…»
«А почему вас, сына дипломата, тянуло именно на кабаре?»
«Это просто: не нужно было никаких дипломов, свидетельств… Если бы жизнь и судьба России сложилась иначе, то я бы, конечно, поступил в Пажеский корпус и стал бы, глядишь, как отец, дипломатом. Не сложилось… Но я ни о чем не жалею. Я многое повидал. В 1941 году пошел во французскую армию добровольцем, воевал, а потом после войны опять вернулся к своему делу. Я, знаете, даже пел… Вот это… По-русски я слов не знаю, собственно, я русский специально и не учил никогда, он ко мне как-то сам собой пришел…»
Лобачев поет по-французски удивительно знакомую песню. Я, наконец, понимаю, что это «Отцвели уж давно хризантемы в саду». На прощание он мне дарит небольшой сборничек своих стихов на французском языке, который он издал методом самиздата тиражом ровно в 100 экземпляров, что в Ницце стоит копейки. Я полистал вежливо его зарифмованные стариковские раздумья и благодарности богу за радость жизни, которая продолжается, несмотря ни на что. Ни единого слова о России в этих чисто французских стихах не было…
Все в тот же вторник вечером я зашел в библиотеку при церквушке на Лоншан. Библиотекарь Нина Владимировна, по мужу мадам Гийе, рассказала мне, что библиотека была основана еще П. А. Вяземским в 1859 году, когда только началось строительство этого первого русского приходского храма в Западной Европе. Вскоре в ней насчитывалось уже более двух тысяч книг, что по тем временам немало. Сегодня здесь более 13 тысяч томов, среди которых есть уникальнейшие. Рук на все у Нины Владимировны не хватает. Она одна, а прихожане — в основном старики, помощь от них какая?
… Им всем где-то далеко за семьдесят. Они сдают и берут книги, но сразу не уходят. И дело здесь не только в политесе, благоприобретенном еще в те, стародавние времена, либо уже позже от родителей, оканчивавших те самые «царскосельские лицеи». Все русские в Ницце знают часы работы этой библиотеки — с трех до пяти по вторникам — и приходят сюда, как на утреннюю службу в храм. Приходят даже не столько почитать, сколько услышать живую русскую речь, обменяться последними новостями…
Нина Владимировна дает мне несколько книг об истории русской колонии в Ницце, и я сижу, делаю выписки, прислушиваясь к разговорам, которые мне самому кажутся надиктованными на магнитофон отрывками то ли из «Анны Карениной», то ли из «Белой гвардии».
«Здорова ли супруга ваша? Со Страстной не видим ее ни здесь, ни в Соборе».
«Слава богу, здорова. Отлучалась в Кале повидать нашу младшенькую. А вы, князь, давно ли виделись с вашим непутевым братцем?»
«Истинно непутевым. Он летом опять в Совдепию собирается. Говорит — зов предков…»
«Вольно же ему…»
На этом островке русской жизни, оторвавшемся от материка нашей нации, говорят на другом русском языке, давно у нас забытом. Так сложилось, и не в одночасье.
Под андреевским флагом
Первым открыл для русских Лазурный берег граф Алексей Григорьевич Орлов, родной брат графа Григория Орлова, фаворита Екатерины II, так же, как он, один из главных участников дворцового переворота 1762 г. Алексей Орлов командовал русской эскадрой в Средиземном море… Незадолго до Чесменского сражения с турками в 1770 году, за победу в котором он получил титул Чесменского, его эскадра появилась на рейде Вильфранша. Городишко это небольшой, но по-средиземноморски живописный — небольшие домики и виллы карабкаются вверх по склону горы к «корнишу», т. е. к дороге над пропастью, вдоль которой и идет старинный тракт из Ниццы в Монако. Внизу у бухты — рыбацкий порт с множеством рыбных ресторанчиков. На повороте к порту в конце XX века местные власти по просьбе своих друзей из Санкт-Петербургского Морского собрания установили мраморные бюсты и братьев графов Орловых и адмирала Ушакова. Привез же эти бюсты в Вильфранш в начале 90-х годов потомок боевых графов, российский адмирал Николай Орлов. Самый красивый бульвар Вильфранша, что ведет наверх к старинной цитадели и далее к центру городка, назван именем императрицы-матери Александры Федоровны, вдовы Николая Первого. А бухту свою жители Вильфранша тоже называли когда-то русским именем — «бухтой Орлова». Русские утвердились там прочно и надолго.
«Русская Ницца», если говорить о серьезно организованной и значительной по тем временам зарубежной русской колонии, взяла свое начало 26 октября 1856 года. В тот день в «бухту Орлова» на борту сардинского фрегата «Карло Альберто» прибыла вдовствующая императрица Александра Федоровна. В Вильфранше подобающего ее рангу жилья не нашлось и вдова Николая Первого обосновалась в соседней Ницце на вилле «Авигдор». Специально для нее из Вильфранша до Ниццы была построена новая дорога.
В европейских столицах этот императорский десант вызвал немалый переполох. Ведь Александра Федоровна бросила якорь в Вильфранше всего полгода спустя после окончания Крымской войны и подписания позорного для России Парижского мирного договора, по которому ей запрещалось иметь свой военный флот в Черном море. В Санкт-Петербурге, однако, знали, что сложные дипломатические маневры фактически привели к развалу той антирусской коалиции (Англия, Франция, Турция, Сардиния), которая вела Крымскую войну. Франция боялась усиления Англии, а Сардиния панически боялась Франции. Вот почему русская императрица, которая официально искала зимнюю резиденцию для заболевшего наследника русского престола великого князя Николая, получила от савойской династии самую активную помощь. Накануне ее первого визита в Ниццу российские дипломаты подписали с Сардинией секретное соглашение, которое позволило русскому флоту иметь свою постоянную базу в Вильфранше.
… 21 января 1859 года в Ницце ждали сардинского короля Виктора Эммануила. Историки отмечают, что, помимо пушек форта Вильфранш, его приветствовали салютом из всех стволов с борта русского военного фрегата «Орлов». Король немедля отправился с визитом к русской императрице на виллу «Авигдор», где за обедом и было окончательно легализовано русское присутствие в Ницце и Вильфранше. Русской колонии король разрешил построить здесь даже православную церковь (на рю Лоншан), что по тем временам было совершенно немыслимо, ибо Ватикан не допускал православных священников в Западную Европу. Но куда важнее было другое: Россия получала право захода в сардинские воды и разрешение на практически постоянное базирование в Вильфранше своей военной эскадры, что с учетом русской военно-морской базы на Крите существенно подрывало позиции англичан в Средиземноморье. Савойская династия явно пыталась таким образом с помощью России обезопасить Сардинское королевство и от происков Наполеона III. Но безуспешно. Франция буквально через год после исторического обеда на вилле императрицы оккупировала Ниццу, и по Туринскому договору вся Савойя вошла в ее состав окончательно. Любопытно, что Наполеон III не рискнул отменить даже после этого все те привилегии, которыми пользовалась русская Ницца по договоренности с Виктором Эммануилом. Вдовствующая императрица, например, потребовала для своей охраны французских зуавов, и они ей были немедленно предоставлены. Помимо эуавов в подтверждение суверенитета Русской Ниццы в бухте Вильфранша фактически постоянно реял андреевский флаг над весьма внушительной русской эскадрой.
В октябре 1864 года Наполеон III во время встречи с Александром II в Ницце согласился продлить соглашение об аренде «бухты Орлова» еще на десять лет. Соглашение это, однако, действовало всего шесть лет, т. к. в 1870 году Наполеон III потерпел сокрушительное поражение во франко-прусской войне. Россия тут же в одностороннем порядке денонсировала статьи Парижского мира 1856 года о демилитаризации Черного моря. Севастополь вновь получил статус военно-морской базы, что и было закреплено Лондонским международным протоколом 1871 года. Русская эскадра вернулась из «бухты Орлова» в гавани Крыма. В Вильфранше, однако, база для русского флота фактически сохранялась еще долго и после этого. Русские военные и гражданские суда не раз ее использовали, пополняли там запасы горючего и продовольствия, когда находились в Средиземноморье.