— В этом, на ваш взгляд, есть вклад «Нины Риччи»?
— Мы старались, — отвечает Лидия Владимировна. — В традиции «Нины Риччи» подчеркивать все то, что естественно. И в одежде, и в косметике. Это была всегда отличительная черта нашей марки. Мы всегда стремились подчеркнуть личность каждой женщины. Мы многое объясняли в России, что такое стиль. Надеюсь, что мы стали образцом для подражания.
— Способствует ли этому «русский дух» фирмы «Нина Риччи»?
— Конечно, но, и тут я полностью согласна с Марией Андреевной, не только «Нина Риччи». У Франции и России — уникальные духовные связи, взаимопроникновение культур и традиций. Это создает наилучшие предпосылки для понимания между нашими двумя народами. Существует своего рода духовно-телепатическая связь, как и историческая. Мне это, кстати, хорошо видно на моей работе. У немцев, например, такой связи нет, и им труднее понять русских. К сожалению, французские предприниматели на пользуются этим в полной мере. Мы отстаем от многих наших европейских конкурентов и от Америки, в первую очередь.
— По-своему это компенсирует потоки русских эмигрантов, — говорит Мария Андреевна Магалова. — Они возвращаются в Россию. Как предприниматели, специалисты. К сожалению, их не всегда хорошо принимают. Видимо, мало пока прошло времени, чтобы преодолеть сложившиеся за годы Советской власти стереотипы.
Владимир Кузьмин, генеральный директор «Нина Риччи». Мы его встретили в отделе модной мужской одежды. Нас познакомили, и он пригласил нас к себе на чашку кофе. В его небольшом кабинете на втором этаже сразу ощущаешь, как спрессован его график, все рассчитано до минуты. Постоянные звонки. Переговоры со всем миром. Товар мало произвести, даже такой высокоартистичный, как модная одежды и модные духи «Нины Риччи». Это все-таки надо еще и продать. Кузьмин это делать умеет.
Он родился в 1920 году Санкт-Петербурге и приехал во Францию со своими родителями, где с 1917 года уже жил его дед. Кузьмин прекрасно говорит по-русски, но почему-то все же предпочитает в разговоре французский. «У меня, — говорит он, — в детстве практически не было русских друзей. Кроме разве детей друзей моих родителей. И я очень быстро офранцузился. К тому же в моих жилах течет и французская кровь. Мой отец был французом на одну четверть. Одна из его бабушек была француженкой, которая эмигрировала в Россию в 1789 году во время Французской революции. Ее фамилия была Бушей. У меня здесь есть дядя Бушей. А у другого моего дяди жена была знаменитая мать Мария, героиня Сопротивления. По материнской линии я грузин. Дед мой по матери родился в Тифлисе. Но вся наша семья жила в Москве». Сначала его мать стала работать в «Нина Риччи» в отделе готовой одежды. Конечно она получала достаточно скромную зарплату. И все же Владимир Кузьмин закончил университет, факультет права и высшую коммерческую школу. Молодого специалиста взяли на работу в фирму «Филиппе». Но он там не задержался. Роберт Риччи создавал отдел парфюмерии и пригласил Кузьмина его возглавить. Мать его этим была очень обеспокоена и буквально умоляла его не заниматься высокой модой. Он пообещал. Но через пятнадцать дней так случилось, что заведующий сектором высокой моды вынужден был из фирмы уйти, и Роберт Риччи буквально у трапа самолета, который увозил его в Америку, сказал Кузьмину: «Займешься еще и модной одеждой до моего возвращения». Когда Риччи вернулся через три недели, он решил, что Кузьмин может вполне заниматься и духами, и модами. С тех пор прошло 50 лет.
— Вы наверняка знали жену Роберта Риччи. Какое влияние оказывала она на дела «Нины Риччи»?
— Немалое. Особенно на производство духов. Она была очень красивой и очень динамичной женщиной.
— Дом «Нина Риччи» родился в 1932 году. Из 63 лет его жизни вы проработали в нем полвека. Сколько лет приходится на вашу торговлю с Россией.
— Когда говорят о товарах с маркой «Нина Риччи», естественно, речь не идет о массированных поставках. Пока в России наши товары доступны по цене для немногих. Но мы видим перспективу, и поэтому мы открыли магазин «Нина Риччи» в Москве в 1991-м году. Для меня это стало и личным возвращением в Россию, где я не был с детства.
— Ваши дети говорят по-русски?
— Сын говорит. Дочь — меньше. Хотя, конечно, мы стараемся не разрывать духовные связи с Россией. Хотя мы ничего, кроме ковров, с собой из России не привезли. У меня дома есть русские картины, иконы. Хотя, конечно, православные традиции мы не соблюдаем. У меня жена — бретонка.
— А книги русские вы читаете для души?
— Нет. Я и французские-то не успеваю читать для души. Основное чтение мое — это специальная литература, необходимая мне для работы.
— Какими вы видите перспективы России?
— Если говорить о перспективах экономики, то России понадобится еще три-пять лет для того, чтобы возобновить нормальную экономическую деятельность, нормальную с нашей западной точки зрения.
… Мы прощаемся с Кузьминым. Лидия Антосевич ведет нас в магазин женской одежды. Посетителей здесь, конечно, немного. Товар, как понимаете, здесь штучный, а не серийный. Соответственно этому, конечно, и цены. Но разве настоящий мужчина пожалеет что-либо для любимой женщины, которая захотела приобрести для себя модное платье от «Нины Риччи» со всеми полагающимися к нему аксессуарами?
Русская звезда Луи Ферро
Декабрь — пора дефиле. Все ведущие кутюрье Франции спешат показать свои весенне-летние коллекции. Буйство красок и фантазии художника. Буйство бриллиантов и золотых украшений самых богатых в мире женщин, съезжающихся в эти дни в Париж. Праздник haut couture (высокой моды) каждый раз уникален и неповторим.
В один из предрождественских дней я и получил приглашение из дома Луи Ферро, одного из самых высокохудожественных парижских кутюрье. В своих коллекциях он нередко использует мотивы собственных картин. Луи Ферро — известный живописец, и уже поэтому его поклонниц отличает особый стиль и особый вкус.
На этот раз коллекцию модного дома Ферро впервые представляла дочь Луи Ферро Кики. По традиции это дефиле проходит в Лувре, в «Карусель де Лувр». Народу там собралось на этот показ великое множество. Поначалу коллекцию встретили сдержанно. Но вот, как только на языке появилась необыкновенной красоты манекенщица с раскосыми глазами и черными как смоль волосами в оригинальном платье, чем-то напоминавшем по своей композиции нанизанные на шашлычную шпажку яблоки, зал дружно зааплодировал. Кики просияла. Ее новинки приняли знатоки высшего класса. Коллекция, в которой она использовала символы моря с картин своего отца — волны, мятущийся в бурю прибой и солнечные блики на морской глади, позволила ей сдать экзамен на право заниматься высшей модой.
Я заметил, что красавица-манекенщица неизменно вызывает аплодисменты в зале. И дело тут было не только в искусстве Кики Ферро. Девушка удивительно грациозно двигалась, словно входила в море, всем своим телом рассекая морскую волну. С замыслом кутюрье это полностью совпадало. Я подумал про себя: «Умная девочка» и спросил у сидевшего рядом со мной журналиста, весьма осведомленного в мире моды, кто она. «Это — твоя соотечественница, русская манекенщица Люба, — сказал он мне, заговорщицки подмигнув. — Ферро от нее без ума. Он даже в Елисейский дворец к президенту Миттерану приходил получать свой Орден Почетного Легиона с ней».
Мы познакомились с Любой в тот же вечер на приеме в честь Кики и Луи Феро в модном ресторане «Габриэль» на Елисейских полях, где собрался весь бомонд и где фоторепортеры снимали всех, зная наверняка, что через одного попадут в звезду. Люба была на прицеле всех объективов. Она была необыкновенно хороша в приталенном вечернем платье с большим декольте и обнаженной спиной, украшенном серебряным и золотым шитьем и тропическими цветами. Фигурка ее была столь изящна, стройна и совершенна, что корреспондентка российского телевидения, бравшая у нее интервью, попросила оператора снять ее в профиль, российским дамам на зависть. Гибкая, как лоза, длинноногая и вместе с тем вовсе не «каланча», Люба может послужить эталоном для любого скульптора, который решил бы изваять непредусмотренную греческой мифологией Музу Высокой Моды.
«Мода не создана для того, чтобы разделять людей, она создана для объединения. Это своеобразное рандеву любви».
(Луи Ферро)
Ожидая своей очереди на интервью нашей российской знаменитости, я разговорился с тем самым журналистом, который мне открыл ее имя. Мы с ним заспорили по поводу того, что же такое «высокая мода». У французов ответ на это однозначен: это высокое искусство. И когда Пьера Кардена избрали действительным членом Французской академии, все споры о том, что это: ремесло или искусство, как бы отпали сами собой. «Муза моды, — пояснил мой собеседник, — занимает место где-то между живописью и театром, ваянием и танцем, историей и современностью».
Действительно, дыхание искусства дает высокой моде жизнь. В ней есть своя поэзия. Она немыслима без музыки. Мода может быть трагичной, может искриться улыбкой, звать любовью, а бывает и откровенно издевательской. Она по одним ей известным законам то обретает лирический облик, то обращается в буффонаду, цирк и даже бурлеск. Ее сцена — «язык» — не мыслима без красивых женщин. Точнее, без самых красивых. Самые модные манекенщицы, такие, как Кэмпбелл, Клаудиа Шифер, за один показ зарабатывают по целому состоянию. Язык рисунка Мастера, создающего «высокую моду», должен соединиться с языком ткани, с цветом и светом, с музыкой и пластикой человеческого тела.
Красивое платье обретает красоту только в единении с красивым женским телом. Есть тут и обратная связь, в чем и заключается загадка Высокой Моды.
Навряд ли Люба Ступакова думала обо всех этих сложностях, когда шла по языку в замысловатых нарядах Кики Ферро. Она была само естество, сама красота, элегантность, женственность, юность. Не случайно же родилась она под знаком Девы.
Ей всего двадцать два года. А когда она рассказывает о своей жизни, то кажется, что ей по меньшей мере в два раза должно быть больше лет. Не верится даже, что за столь краткий срок она успела столько сделать.