евыносимо длинных песен о том, что случилось или не случилось в далеком прошлом или не менее далеком будущем…
Как и другие народы с примитивной материальной культурой, не желавшие перебираться в человеческие города, экимиры на Кейренсе жили в отведенных для них Резервациях, где применение земных технологий было строго ограничено и действовали собственные законы. Организация Объединенных Наций и Общество Прогресса поддерживали создание таких «особых зон» с тем условием, что часть земель на границах Резерваций выставлялась на продажу: ищущие единения с природой богачи скупали участки за бешеные суммы. Старшие расы — в лице дуалнов — такой монетизированный гуманизм одобряли или, по крайней мере, не возражали против него.
Жили экимиры скрытно и не привечали гостей. В научных колонках газет писали, что время для них — не то же самое, что для людей: течет иначе, или же вовсе стоит на месте, а экимиры движутся вдоль него то в ту, то в другую сторону. Как на самом деле — никто доподлинно не знал, и уж тем более не знал этого комиссар, отслуживший на Кейренсе всего два года. В горы, к местам, где обитали экимиры, вели десятки мелких троп, но все они — если верить картам — терялись в лесной чаще. Какой из них мог воспользоваться Клод Денбо? Зачем он искал с экимирами встречи?
Вернувшись в усадьбу Денбо с новостями, комиссар Браден задал эти вопросы Франсуа и Жану — но ответов не получил. Однако выручило младшее поколение семьи Дембо, живо интересовавшееся поисками.
— Мсье комиссар, дед говорил, что в горы ведет настоящая железная дорога, — сказала белокурая девчонка, которую комиссар еще днем встретил у конюшни. — Он обещал меня как-нибудь на ней покатать.
— Да, да! — выкрикнул ее младший брат.
Жан и Франсуа одновременно тяжело вздохнули. На картах никакой железной дороги не было, потому что по законам Резервации ее быть не могло.
— Так что же, — комиссар пристально оглядел взрослых, — дорога все-таки есть?
— Осталась со времен приисков, — неохотно сказал Жан. — Ее еще до того, как эти земли объявили Резервацией, забросили. А экимиры нашли и привели в порядок.
— Используют как игрушку для детей, — вставил Франсуа.
— По порядку нужно бы демонтировать, но с зеленокожими лишний раз связываться — себе дороже: одной только болтовни на полгода, — Жан скривился. — Вот так и живем: дороги нет, но она есть. Единственный поезд ходит, говорят, раз в день: насколько далеко на нем можно проехать — спросите кого другого… Мне с зеленокожими не по пути.
Намек на то, что не стоит предлагать ему принять участие в поисках, сложно было не расслышать: сыновья с отцом не очень-то ладили.
— Нарисуйте, где это. — Комиссар протянул Жану свой планшет: сети в Резервации не было, но оффлайн-карты работали. — Скажите, вы никогда не думали перебраться обратно в город?
Жан покачал головой:
— Ничего там нет хорошего. И тут тоже. Зато воздух чище: детям польза…
На вкус комиссара, воздух — спасибо климатконтролю! — был чище в городе. Но спорить он не стал, а забрал карту и отправился на поиски.
Лес вокруг шуршал, скрипел, дышал и пах; от густоты красок рябило в глазах. Сначала комиссар старался побольше смотреть по сторонам, считал незнакомые виды растений, но быстро сбился. Гигантские деревья качали кронами высоко над головой; пели на разные голоса птицы. Между камней, едва видимые во мху, сновали ящерицы, а в густой листве кустарников шумно возился кто-то невидимый. От изобилия запахов кружилась голова; иногда мерещился кончик красного пледа далеко впереди — но то была иллюзия.
Если б комиссара вновь спросили, зачем он тащится в глубь Резервации за совершенно посторонним для него человеком, он бы, возможно, ответил, что иметь цель — роскошь не только для стариков вроде Клода Денбо и Тристаны Круан.
Понемногу темнело.
Комиссар сверился с картой — цель, по его расчету, была уже недалеко — и вздохнул. Ему, большую часть жизни проведшему в набитых электроникой железных ящиках, многоликий хаос Резервации казался пугающим, неуютным — но и притягательным одновременно. Дико было бы прожить всю жизнь, не видя ничего, кроме бетона и пластика городов, серых корабельных переборок и звезд на мониторах… Но и бродить зверем в густо-зеленом сумраке, от которого кожа покрывалась мурашками, было дико. Вспомнилась виденная когда-то книжка про доисторический период на Земле. На Кейренсе гигантских ящеров, вроде бы, не водилось — но как знать: может быть, их пока просто никто не видел?
Будто отвечая на его мысли, впереди раздался утробный рык. Комиссар попятился, и в следующее мгновение разглядел на тропе силуэт огромной кошки.
«Чтоб тебя!!!» — только и успел подумать комиссар, выхватывая заряженный мощным парализатором пистолет. Кейреанский тигр был всего в паре дюжин шагов от него, и первым прыжком преодолел треть расстояния.
Комиссар выстрелил. Попал, но кот прыгнул снова; откуда-то раздался еще один хлопок. Зверь мягко приземлился на лапы, готовый к последнему броску — однако сумел сделать только несколько неловких шагов, после чего завалился на бок.
— Чтоб тебя!!! — повторил комиссар уже вслух, глядя на распростертую перед ним тушу. Кейрианский тигр был лучше динозавра… Но ненамного.
Прищурившись, комиссар разглядел и второго стрелка: чуть в стороне от тропы, сжимая двумя руками пистолет, сидела девушка лет двадцати пяти: даже в сумерках комиссар сразу нашел ее весьма миловидной.
— Кто вы? — спросил он. — И что здесь делаете?
— Выполняю задание редакции. И пытаюсь успеть на поезд, как и вы, комиссар Браден, — сказала девушка. — Но в сумерках подвернула ногу, а тут еще этот кот… По законом жанра, это вы должны были меня спасать, — ворчливо добавила она. — Плохой из вас герой.
— Да… Но если б тигр не отвлекся на меня, то непременно пообедал бы вами, мадемуазель, — заметил комиссар, подойдя ближе. Теперь он вспомнил, что уже встречал свою спасительницу раньше: звали ее Изабель Нуми, а делала она тогда репортаж о работе городской полиции. И миловидной совсем не казалась.
— Возможно, как плохому герою, мне стоит оставить вас здесь, — сказал комиссар. — Шеф выпишет премию в двукратном размере.
— Для этого вы тем более неподходящий герой: слишком правильный, занудный и предсказуемый. Как все флотские. — Девушка, морщась, встала, опираясь на ближайшее деревце. — Даже шутки у вас б/у.
— Что такое б/у? — уточнил комиссар, подавая ей руку.
— Безусловно удачные. — Она усмехнулась. — Пойдемте уже!
Тигр конвульсивно дернул хвостом, напоминая, что им впрямь не стоит задерживаться.
К поросшим мхом каменным плитам, оставшимся от погрузочной платформы, они прибыли как раз вовремя, чтобы увидеть, как подходит поезд: два маленьких вагончика на солнечных батареях и беспилотном управлении, увитые плющом, украшенные огромными рогами и больше напоминающие экзотическое чудовище, чем достижение цивилизации.
— Вагона два. Поедем по отдельности или попытаемся найти общий язык? — спросил комиссар, помогая спутнице взобраться на подножку.
— Да перестаньте уже… — Она буквально втолкнула его внутрь вагончика. — Неужели из-за моей статьи у вас правда были неприятности?
— Бесполезным бездельникам не нравится, когда их называют бесполезными бездельниками, — комиссар усмехнулся, — другие бесполезные бездельники. О, смотрите-ка!
Внутри вагончик выглядел на удивление прилично и уютно; а через спинку ближайшего сидения был перекинут красный клетчатый плед.
Поезд тронулся. Изабель обработала лодыжку мазью из аварийной аптечки, закуталась в плед и достала из рюкзака термос; комиссар распечатал сверток с бутербродами. Если б не две оранжево-красных луны на небе — можно было бы подумать, что все происходит в каком-нибудь романтическом фильме о Старой Земле, из тех, что сотнями снимают за гроши, ничуть не заботясь о достоверности.
— И все же… — нерешительно начал комиссар. — Не спрашиваю, как вы столь быстро узнали о пропаже: у каждого свои источники. Но какой вообще новостникам интерес до Клода Дембо? Мало ли, что чудит старый богатей!
Изабель взглянула на комиссара с плохо скрываемым сочувствием.
— Не обижайтесь, Рауль, но вы… очень флотский человек, — сказала она, чуть помолчав. — Свято верите начальству и всему, что спустили сверху… Кто такой, по-вашему, этот «старый богатей»?
— Аграрный магнат с Эребуса? — неуверенно спросил комиссар. По правде, он действительно мало что знал об поселенцах Резервации: те, кто селились в таких местах, не искали публичности и потому предоставляли о себе только самые краткие и не вполне достоверные сведения: законы им это позволяли. Официальные службы и, тем более, полицию к делам поселенцев привлекали крайне редко. Полвека назад существовало специальное подразделение по делам Резервации, но его распустили задолго до прибытия комиссара Брадена на Кейренс.
— Расскажите, как вы вообще попали в космофлот?
— Какое отношение имеет к делу? — изумился комиссар.
— Расскажите.
— Пока шла война с варкаланами, я хотел защитить человечество и отомстить — как и все мальчишки, которых она сделала сиротами. Поступил на флот. Война закончилась, но менять профессию было уже поздно. Отслужил положенный срок, попал по ветеранскому распределению сюда… Да вы все это наверняка читали в моем личном деле, — недоуменно сказал комиссар.
— Читала, — кивнула Изабель. — А что положило конец войне?
— Варкаланы капитулировали после того, как ООН применила узконаправленное биологическое оружие и уничтожил население одной из их колоний. Мы с вами что, на экзамене?
— Кто изобрел вар-вирус?
— Да какое это имеет значение? — раздраженно воскликнул комиссар. — Йозеф Брейгель… Кажется.
— Все верно! — Изабель торжествующе улыбнулась. — Выдающийся вирусолог Йозеф Брейгель. Который последние тридцать лет проживает на Кейренсе под именем Клода Денбо. Это тайна за семью печатями, — продолжила она, пока потрясенный комиссар переводил дух, — но наш главный — его зять… Он и послал меня вдогонку за легендой. Как доверенное лицо. А я доверюсь вам, раз уж вы здесь и без вас я далеко не уковыляю.