Старик прокашлялся.
— История не знает, скажете вы, сослагательного наклонения, однако для экимиров время — не то же самое, что для нас. — Он обвел взглядом жрецов. — Мы до сих пор плохо понимаем особенности их восприятия, но есть экспериментальные свидетельства, что в некоторых случаях их представления о неслучившихся событиях выходят далеко за рамки объяснимых логическим путем… Если дать им две коробки, на дне каждой из которых записано число, но разрешить открыть только одну из них — они смогут назвать оба числа.
— Так это не выдумка? — Комиссар тоже посмотрел на малахитово-зеленых жрецов, чувствуя незнакомую прежде робость. Те, как ни в чем ни бывало, смаковали вино.
— Не выдумка, — сказал Денбо-Брейгель. — Они поразительные существа! Но одно дело — числа на коробке, а другое — война далеко в космосе много лет назад… И все же — попытка не пытка: я пришел сюда задать вопрос и получить ответ, заполнить пробел, чтобы спокойно поставить точку. Но жрецы не хотят говорить со мной: они отправляют меня к Сайтару.
— Но его же не существует! — воскликнул комиссар. Снова посмотрел на жрецов и смутился.
— Это у землян полста богов, но ни одного никто не видел, — со смешком сказал Брейгель. — А Сайтар тут один и живет на острове посреди озера: часа три работать веслами — многовато для моих старых рук. Экимирам же тревожить божество без крайне нужды не положено: так что без вашей помощи никак. Вы согласны?
— Почему бы и нет? — Комиссар пожал плечами. — С детства не катался на лодке.
— Я думаю, мсье, вы прибедняетесь. Насчет старческих рук. — Изабель обворожительно улыбнулась. — И вам просто захотелось получить под конец личного летописца. Но если Рауль готов нас покатать — я за.
— Только по пути туда, — сказал комиссар. — А дальше наш змей-искуситель мсье Брейгель уединится с Сайтаром, а мы с тобой останемся на острове, ты и я… Интересно, там растут яблони?
— Пошел ты! — Изабель надула губы, но тут же рассмеялась.
— Вот именно: не будем терять время, — сказал Брейгель и поднялся с циновки.
Экимиры помогли ему выбраться из храма-хижины, перила которой были рассчитаны больше на хвосты, чем на руки. Изабель вновь пришлось обойтись не слишком ловкой помощью комиссара.
— Почему вы меня игнорируете?! — возмущенно обратилась она к ближайшему из жрецов. Тот сделал вид, что ничего не слышал.
— Не поймите неправильно: просто-напросто, в их понимании, прямое общение с вами оскорбило бы вашего спутника, — ответил за него Дембо-Брейгель.
— Да мы с ним едва знакомы! С чего бы ему оскорбляться?
— Как вы знаете, у экимиров своеобразное восприятие и культурные традиции, — сказал старик с лукавой улыбкой.
Изабель странно закашлялась и молчала до самого озера.
Пусть до озера верхом на местных ездовых животных — лохматых дружелюбных пони — отнял несколько часов. Дорога карабкалась вверх; густой лес вскоре сменился живописными высокогорными лугами. Заснеженные вершины горных пиков — гораздо более близкие, чем обычно — кутались в облака. После короткого перекуса, прошедшего в молчании, по пути стали все чаще попадаться отдельно стоящие скалы. Спустя еще час езды в долине за пологим перевалом показалось озеро: сияющая голубая гладь простиралась на много миль вперед. Остров посреди нее был едва виден.
— Мы дождемся вас здесь, — сказал один из экимиров, едва они достигли берега — после чего все трое провожатых вместе с животными растворились среди кустарника и скал.
— Надеюсь на то… — пробормотал комиссар, отвязывая лодку. Деревянный пирс выглядел так, словно им не пользовались много лет. Да так оно, наверное, и было…
На воде, в неустойчивой лодке комиссар все равно чувствовал себя уютней, чем под взглядами жрецов-экимиров. Гребля с непривычки давалась тяжеловато, но, зато, избавляла от необходимости принимать участие в беседе. Для ясности мысли хотелось кофе: крепкого и с парой ложек коньяка. Вода была прозрачная: разноцветные камни на дне радовали глаз; иногда на глубине проплывали большие рыбины….
Изабель вежливо, но настойчиво расспрашивала старика о войне и последующих годах: готовила будущий репортаж. Брейгель отвечал лаконично, но охотно. Казалось, они даже огорчились, когда лодка, наконец, причалила к берегу.
— Прибыли, — зачем-то объявил комиссар, ступив на берег. Он рад был размять ноги, но скалистый остров с редкими деревцами не внушал ему доверия. А в особенности — неведомый Сайтар.
Остров венчала гора подозрительно ровной формы: указанный экимирами путь вел в пещеру под ней. Брейгель разжег один из нашедшихся у входа факелов; комиссар последовал его примеру. С высокого свода здесь и там свисали длинные сталактиты; бело-голубые прожилки в стенах светились слабым холодным светом.
Через тысячу шагов пещера завершилась крохотным круглым залом-шахтой: снаружи солнце еще не село, но сквозь брешь в невероятно далеком потолке можно было видеть звезды; словно сам необъятный космос заглядывал через нее вниз, под гору. Брейгель вставил факел в петлю на стене и опустил скрытый рядом рычаг. Каменный постамент по центру пещеры беззвучно приподнялся над полом еще на полметра. Резные плиты облицовки разъехались в стороны, обнажая панель управления СКМЗС — Стратегическим Комплексом Межзвездной Связи.
— Ты что, правда ожидал тут увидеть дедушку с нимбом? — весело спросила Изабель у обалдевшего комиссара.
— Увидеть СКМЗС дуалнов в глуши Кейренса — не меньшее чудо, — не стал сознаваться комиссар. Подобные установки встречались даже не на каждой планете: земляне до сих пор не смогли скопировать технологию. Брейгель тем временем со знанием дела возился с панелью.
Спустя минуту над постаментом появилось голографическое изображение дуална: святящаяся фигура, в которой смутно угадывались очертания огромного жука.
— Мы знали, что однажды твое любопытство приведет тебя к нам, — сказал дуалн. Его речь галакте, искаженная звуковой системой, журчала, как ручей.
— Тогда вам известен и мой вопрос. — Брейгель выпрямился перед постаментом во весь свой немалый рост. — Получу ли я ответ?
Комиссар увлек Изабель в сторону, чтобы не мешать.
— Возможны были альтернативы. Но вероятнее всего, встревоженные информацией варкаланы нанесли бы упреждающий удар, — сказал дуалн. — Мирные переговоры состоялись бы полугодом позже по вашему исчислению и прошли бы на худших условиях для Земли.
Брейгель, казалось, стал еще чуть выше ростом.
— Так значит, я сделал правильный выбор? — спросил он.
— Для кого? — Дуалн отвечал почти сразу, как будто находился на соседнем континенте, а не где-то далеко в космосе. — Для землян — правильный, для варкаланов — неправильный. Главное — ты сделал выбор. Ты и те, кто над тобой не прошли бездумно по дороге насилия, но совершили непростой выбор. Только так разум может вырасти сам над собой: легкие пути ведут к деградации и гибели.
— Таков был путь вашей цивилизации: и вы предложили нам выбор, даже зная, что ошибка погубит многих из нас? — Брейгель, запрокинув голову, смотрел на голограмму дуална. — Не зря люди не доверяют Старшим расам!
— Доверие к Старшим, опора на Старших — простой путь. Потому мы никогда не даем готовых решений, — сказал дуалн. — Не думаешь же ты, что нам просто жаль знаний?
— Тогда… Не удовлетворите ли вы мое любопытство еще на толику? — спросил Брейгель, как-то по-особому вдруг подобравшись. — Мои дни сочтены, а мнемочип выведен из строя — следовательно, мои знания никак не повредят человечеству.
— Это можно сделать, — согласился дуалн, и Брейгель немедля обернулся к комиссару и Изабель:
— Неловко обращаться с подобной просьбой, и все же: не могли бы вы подождать снаружи? Покорнейше прошу простить! Меня извиняет лишь то, что беседа о микробиологии навряд ли будет вам интересна…
— Настолько неинтересна, что нас можно было бы и не выгонять: все равно бы мы ничего не поняли, — проворчала Изабель. — Идем, Рауль: предоставим мудрейших самих себе.
Уходя, комиссар не удержался и оглянулся на дуална: пусть то и была всего лишь голограмма, и все же — что-то было в нем необъяснимо-величественное; что-то, внушавшее трепет. Но Брейгель — не человек перед Старшим, но ученый перед загадкой — ничуть не робел…
В молчании они вышли из пещеры. За горные вершины опускалось солнце, похожее на перезрелый апельсин.
— Что думаешь обо всем этом? — спросила Изабель. — Ну, про выбор, путь цивилизации?
Комиссар вдруг понял, что давно уже держит ее за руку. И не слышит по этому поводу возражений.
— Не знаю. Не привык рассуждать столь глобально, — честно ответил он. — Мы часто стараемся жить так, чтобы избежать выбора, даже незначительного: без него нам крепче спится… Но если подумать — чего хорошего в том, что сколько чашек кофе выпить утром, за тебя решает кофемашина?
Они долго сидели рядом, глядя, как последние лучи солнца расцвечивают золотом водную гладь. На другом берегу экимиры разожгли костер. Наконец, из пещеры вышел Брейгель — задумчивый и даже помолодевший.
— Спасибо вам, — сказал он. И более ничего.
Обратный путь до платформы — и по воде, и по земле — показался комиссару короче и проще. Брейгель возвращаться в цивилизацию отказался: экимиры любезно согласились его принять на оставшийся срок.
— В моем сейфе сыновья найдут все столь интересующие их документы, — сказал он. — И еще, если вас не затруднит — передайте Трисс мою ответную любезность. — Он протянул комиссару кусок светящейся бело-голубой породы из пещеры. — Я не силен в геологии… Пусть она сама придумает ему название.
— Конечно, мсье. — Комиссар взял камень, втайне досадуя, что сам не додумался сделать что-то подобное. — Спасибо и вам… И прощайте!
Он запрыгнул в вагон, где уже ждала Изабель.
Поезд тронулся и медленно пополз через лес.
Комиссар, порядком вымотавшийся за последние дни, почти сразу уснул, укрывшись уже знакомым красным пледом.