В послевоенную эпоху Африка переживала серьезные перемены. Война ослабила европейские державы, и африканцы все настойчивее требовали допустить их к распоряжению собственными богатствами. Традиционные методы правления, когда белые господа вели себя как железная bula matari (камнедробилка на языке киконго), явно больше не годились. В 1946 году один африканский политик заявил в Национальном собрании Франции: «Колониализм в его прежней жестокой форме… терпеть уже невозможно. Этот исторический период колонизации закончен». Однако европейцам понадобилось время и жертвы, чтобы понять всю справедливость его слов.
В 1947 году Англия предоставила независимость Индии. В Африке Англия, Франция, Португалия и Бельгия все острее ощущали необходимость освободить колонии, приобретенные в конце XIX века. В 1951 году Англия объявила о независимости Ливии, а на следующий год фактически потеряла и Египет, где произошло восстание военных. Как и в Латинской Америке, проблемы экономического неравенства, принудительного труда и расовой дискриминации активизировали национально-освободительное движение в таких местах, как Кения, Уганда, Берег Слоновой Кости, Ангола и Бельгийское Конго.
Кенийских рабочих, которых англичане называли боями и недоростками, заставляли залезать в бродильные чаны и месить ногами кофейные ягоды, чтобы удалить мякоть. Первой формой протеста было уклонение от сбора урожая, а в 1952 году многие рабочие плантаций присоединились к так называемому восстанию Мау-Мау, которое вызвало жестокие репрессии. В конце 1954 года в лагерях и тюрьмах находилось 150 тысяч человек.
Вместе с тем англичане провели земельные реформы и позволили местным жителям выращивать кофе. В 1954 году примерно 15 тысяч кенийцев обрабатывали крохотные кофейные участки общей площадью всего 5 тысяч акров. Еще через несколько лет африканцы стали доминировать в местной кофейной индустрии, которая давала одну из лучших в мире «арабику».
Другие африканские страны тоже производили «арабику» в ограниченных объемах. Самым крупным источником оставалась Эфиопия, родина кофе. Там было некоторое количество плантаций, где деревья росли «по науке» – тщательно обрезанные, но основную часть кофе давали дикие, свободно растущие кофейные рощи в лесах провинции Каффа. В результате эфиопские зерна имели самый разный вкус – от ужасного до безупречного.
В 1954 году Эфиопия экспортировала 620 тысяч мешков «арабики», а Кения – 200 тысяч. Но свыше 80 % из почти 6 миллионов мешков африканского экспорта приходилось на «робусту». Главным поставщиком «робусты» всегда была Ангола, дававшая более миллиона мешков. Однако в том году ее обошел Берег Слоновой Кости: он произвел 1,4 миллиона. Впервые кофе принес этой стране больше дохода, чем какао.
В Кот-д’Ивуар, как тогда звучало название этой французской колонии, кофе культивировали с 1920-х годов при использовании принудительного труда. После Второй мировой войны местный кофейный фермер Феликс Уфуэ-Буаньи, избранный представителем Берега Слоновой Кости во французское Национальное собрание, провел закон о запрещении принудительного труда во французских колониях и стал героем. Уфуэ-Буаньи видел в кофе источник золота. «Если вы не хотите прозябать в тростниковых хижинах, – сказал он, выступая в 1953 году, – сосредоточьте все силы на выращивании какао и кофе. За них дадут хорошую цену, и вы разбогатеете». При хороших стимулах и высоких ценах по всей колонии появились небольшие фермы местных жителей. Урожай всегда шел во Францию, поскольку облагался там льготным тарифом. Однако повышение цен и сильнейшая потребность американских компаний в дешевой «робусте» привели к тому, что в 1954 году Берег Слоновой Кости впервые начал экспортировать в Северную Америку 215 тысяч мешков по 57 центов за фунт.
Кроме Берега Слоновой Кости и Анголы значительными производителями «робусты» были Уганда, Мадагаскар, Танганьика и Бельгийское Конго. В Азии «робусту» выращивали в Индии, Индонезии и Французском Индокитае (Вьетнаме), но по сравнению с Африкой очень мало. В 1951 году африканский кофе составлял лишь 4,8 % кофейного импорта США, а уже в 1955 году – 11,4 %.
В феврале 1955 года падение цен вновь ввергло Латинскую Америку в панику. После трагической кончины Варгаса группа банков США предоставила Бразилии кредит в 200 миллионов долларов, но крузейро, тесно связанный с кофе, пришлось девальвировать. В тщетной попытке удержать цены Бразилия вывела с рынка 9 миллионов мешков. Американские компании смело расходовали свои запасы, полагая, что кофе станет еще дешевле. Правительство Колумбии сократило импорт и девальвировало национальную валюту.
Глава Национальной федерации производителей кофе Колумбии убеждал латиноамериканских производителей придержать кофе, чтобы поднять цены или, по крайней мере, не позволить им упасть ниже. К июню 1956 года дали согласие 19 стран, но тут случились очередные заморозки в Паране, и квотирование было отложено. Экономический и Социальный совет Организации американских государств (ECOSOC) направил главам латиноамериканских государств доклад, в котором предупреждал, что, если производители кофе не введут квоты и не отправят значительную часть товара на склады, избыточное производство может обернуться «катастрофическим падением» цен.
Мрачный доклад не содержал никаких открытий. Самое любопытное – его подписал и Гарольд Рендалл, представитель Госдепартамента США в ECOSOC. Почему неприязнь США к «картелям» внезапно ослабела? Причиной стала «холодная война», а не теплые чувства к латиноамериканцам. «Обвал цен может привести к опасным экономическим и политическим кризисам, – писал известный журналист. – А такой ситуацией непременно воспользуются местные „сильные люди“ или коммунистические подстрекатели». Однако когда непредвиденные дожди в Колумбии вызвали временный недостаток «мягких» сортов и цены в 1956 году ненадолго поднялись, Государственный департамент вернулся к прежней позиции.
Африканская доля рынка продолжала расти, и экономисты предсказывали, что долг Бразилии вместе с процентами в течение ближайших лет достигнет 1,1 миллиарда долларов. В октябре 1957 года на совещании в Мехико отчаявшиеся бразильцы вместе с шестью другими странами вступили в соглашение о квотировании экспорта.
В январе 1958 года США послали наблюдателя на совещание в Рио-де-Жанейро, где латиноамериканские и африканские производители заключили Латиноамериканское соглашение по кофе (Latin American Coffee Agreement), призванное содействовать росту его потребления. Если африканцы отказались сократить свой экспорт, то Бразилия выразила готовность складировать 40 % урожая, Колумбия – 15 %, а прочие страны – более скромную часть.
В мае, под влиянием «информации об усилении экономической и политической экспансии Советского Союза во многих регионах мира, включая Латинскую Америку» (как заявил представитель Госдепартамента), вице-президент Ричард Никсон отправился в турне «доброй воли» по Южной Америке. Однако Госдепартамент недооценил степень разочарования политикой «северного колосса». В Перу и Венесуэле Никсона встречали свистом и плевками; однажды толпа прорвалась к его кортежу с криками «Muerte a Nixon!» («Смерть Никсону!»).
После неудачной поездки Никсона представители Госдепартамента начали неофициально посещать посольства латиноамериканских стран и обсуждать кофейные проблемы. Для продажи было готово более 50 миллионов мешков, тогда как весь мировой спрос не превышал 38 миллионов. Цена жареного кофе в США снизилась до 70 центов за фунт. «Экономические трудности [латиноамериканских плантаторов] могут… привести к падению дружественных США правительств, – предупредил представитель Колумбии Андрес Урибе. – Силы, бросившие вызов всему свободному миру, охотно воспользуются такой ситуацией».
Даже в обстановке падения цен компании США не отказались от непродуктивной политики купонов, призов и ценовых войн. «Робуста» все настойчивее проникала в традиционные смеси и порождала дешевые бренды: они стоили на 20 или даже 30 центов меньше первосортных и содержали 30 % и более «робусты». «Вряд ли можно называть подобный продукт „марочной смесью“ в собственном смысле, – писал эксперт по кофе. – А расфасовка низкокачественного кофе в дорогие вакуумные банки выглядит почти обманом. Налицо снижение высоких стандартов и размывание традиции». General Foods в ответ на появление дешевых марок начала добавлять несколько процентов «робусты» в «Maxwell House». Вскоре этому примеру последовали все славные бренды. К концу 1956 года доля «робусты» в мировом кофейном экспорте составила 22 %. В 1960 году Нью-Йоркская кофейная и сахарная биржа отменила свой давний запрет на торги по «робусте».
В то время внедриться на кофейный рынок США можно было только одним способом: предложить значительно более дешевый продукт. Пять «китов» – General Foods, Standard Brands, Folger’s, Hills Brothers и A&P – контролировали свыше 40 % рынка. Крупные региональные компании пожирали конкурентов в борьбе за выживание. Если в годы войны число компаний составляло более 1000, то сейчас оно сократилось до 850. Тем, кто хотел остаться на рынке, приходилось выжимать все из экономического эффекта масштабов производства и максимально снижать трудозатраты за счет механизации.
В сетевой торговле выживание тоже зависело от масштабов, быстроты и эффективности. Супермаркеты становились все крупнее и предлагали товары все дешевле. А&Р по-прежнему сохраняла первое место (в 1958 году продажи достигли 5 миллиардов долларов), но в новой ситуации чувствовала себя крайне неуютно. В том же 1958 году наследники Джона и Джорджа Хартфордов40 перерегистрировали компанию в открытую акционерную. К этому времени другие сети супермаркетов – Safeway, Kroger, Winn Dixie, Food Fair, First National, Jewel Tea и Grand Union – активно теснили почтенного лидера. Если на долю компании все еще приходилась добрая треть всех продаж через супермаркеты, то каждый из ее оставшихся маленьких магазинов выручал в среднем на 4 тысячи долларов в неделю меньше конкурентов. А в середине 1950-х годов А