С этого момента американцы считали своим патриотическим долгом отказываться от чая, и в результате популярность кофеен стала расти. Континентальный конгресс вынес резолюцию против потребления чая. «Нужно вообще перестать пить чай, – писал Джон Адамс жене в 1774 году. – Я тоже должен отучиться от этого, и чем скорее, тем лучше». Конечно, прагматичные американцы по достоинству оценили и то обстоятельство, что кофе произрастал гораздо ближе, чем чай, и, следовательно, обходился дешевле. Поэтому в XIX веке они все больше переходили на кофе, выращенный в близлежащих южных областях Западного полушария.
В 1714 году голландцы подарили плодоносное кофейное дерево французскому королю, а девять лет спустя энтузиаст кофе, французский морской офицер Габриель Матье де Клие, начал разводить кофе во французской колонии – Мартинике. Использовав связи при дворе, он смог получить здоровый саженец из парижского ботанического сада и сохранить его во время опасного перехода через Атлантику. «Я должен был, – писал он впоследствии, – с величайшей тщательностью заботиться об этом нежном растении». Корабль де Клие ускользнул от корсаров, пережил шторм, а потом больше месяца дрейфовал в зоне штиля. Французский капитан охранял любимое растение от чрезмерно любопытных пассажиров и делил с ним ограниченный рацион воды. Укоренившись в земле Мартиники, деревце зацвело. Весьма возможно, что именно от этого единственного саженца берут начало плантации, приносящие ныне основную часть мирового урожая кофе4.
В 1727 году в результате мини-драмы кофе судьбоносно укоренился в Бразилии. Чтобы решить мелкий вопрос о границе, губернаторы французской и голландской Гвианы обратились за посредничеством к нейтральному португальскому чиновнику из Бразилии Франсиско де Мельхо Палете. Он с готовностью согласился в надежде под шумок вывезти несколько кофейных зерен – поскольку ни тот, ни другой губернатор не разрешали их экспортировать. Посредник успешно разрешил пограничные вопросы и тогда же завел роман с женой французского губернатора. При отъезде Палеты она преподнесла ему букет цветов – с веткой спелых кофейных ягод, умело спрятанной в середине. Он посадил их в своем имении в Паре, откуда кофе стал постепенно распространяться на юг.
Глава втораяКофе и промышленная революция
Растущая популярность кофе дополняла и поддерживала промышленную революцию, которая началась в Англии в XVIII веке и в начале XIX века распространилась на другие страны Европы и Северную Америку. Развитие фабрик изменило образ жизни, привычки и график питания. Раньше большинство людей трудились дома или на сельских работах. Им не было нужды точно делить время между работой и отдыхом, и в значительной степени они оставались сами себе господами. Обычно они ели пять раз, начиная день с супа.
С появлением текстильных и прочих фабрик рабочие стали переезжать в города, где низшие классы жили в ужасных условиях. Как только женщины и дети попадали в режим организованного производства, у них почти не оставалось времени на домашнее хозяйство и приготовление пищи. Те, кто еще работал на дому, получали за работу все меньше и меньше. Европейские кружевницы, например, в начале XIX века питались почти исключительно кофе и хлебом: поскольку кофе давал бодрость, он порождал иллюзию тепла и, соответственно, насыщения.
«Находившиеся почти неотлучно у своих станков, чтобы заработать несколько пенни на скудное пропитание, – пишет один историк, – [рабочие] не имели времени на приготовление полдника или ужина. И слабый кофе они пили как самый подходящий стимулятор при пустом желудке – на некоторое время, по крайней мере, он заглушал приступы голода». Аристократический напиток стал рутинным наркотиком масс, и утренний кофе пришел на смену пивному супу на завтрак.
В 1750 году кофе произрастал уже на пяти континентах. Людям низших классов он возвращал бодрость во время передышек, создавая иллюзию насыщения. В других отношениях роль кофе была, по-видимому, весьма благотворной, хотя порой и противоречивой. Он помог существенно снизить потребление алкоголя в Европе, значительно активизировал социальную и интеллектуальную жизнь. Как писал Уильям Юкерс в 1928 году в своей классической книге «All About Coffee» («Все о кофе»), «там, где кофе появлялся, он производил революцию. Он стал самым эффективным в мире напитком, стимулирующим умственную активность. А там, где люди начинали думать, они становились опасными для тиранов».
Может быть, и так. Вместе с тем, поскольку европейские державы постоянно расширяли плантации кофе в своих колониях, потребность в рабочей силе, необходимой для выращивания деревьев, сбора и обработки урожая, они могли удовлетворить только за счет рабов. Капитан де Клие, несомненно, трепетно относился к своему деревцу, но его миллионное потомство он вырастил не своими руками. Это сделали африканские рабы.
В район Карибского бассейна рабов изначально завезли для выращивания сахарного тростника, а история сахара тесно связана с историей кофе. Именно благодаря этому дешевому подсластителю горький напиток приобретал вкус, устраивавший многих потребителей; кроме того, сахар как быстро усваиваемый энергоноситель усиливал стимулирующее действие кофеина. Подобно кофе, сахар стал широко потребляться благодаря арабам. Во второй половине XVII века его популярность резко выросла вместе с распространением чая и кофе. И когда французские колонисты в 1734 году начали выращивать кофе в Санто-Доминго (Гаити), им, естественно, понадобилась дополнительная рабочая сила.
Трудно поверить, но в 1788 году Санто-Доминго давал половину мирового урожая кофе. И этот кофе, вдохновлявший Вольтера и Дидро, был получен с помощью самой бесчеловечной формы подневольного труда. Рабы жили в ужасных условиях, в хижинах без окон, скудно питались и работали до полного изнеможения. «Не знаю, прибавилось ли счастья в Европе благодаря кофе и сахару, – писал французский путешественник в конце XVIII века, – но точно знаю, что эти два товара принесли несчастье двум обширным областям мира: Америку [Карибский регион] лишили населения, чтобы получить землю под плантации; Африку лишают населения, чтобы их обрабатывать». Несколько позже один бывший раб так описывал методы французских надсмотрщиков: «Не они ли подвешивали людей вниз головой, топили их в мешках, распинали на деревьях, хоронили живьем, дробили кости? Не они ли заставляли людей есть отбросы?»
Не приходится удивляться, что в 1791 году гаитянские рабы восстали и 12 лет сражались за свободу. Это было единственное успешное восстание рабов в истории. Большинство плантаций было сожжено, а хозяева убиты. В 1801 году, когда лидер чернокожих повстанцев Туссен-Лувертюр решил возобновить экспорт кофе, урожай снизился на 45 % по сравнению к 1789 годом. Лувертюр ввел систему принудительных работ (fermage) – по сути дела, государственное рабство. Подобно крепостным, работники приписывались к государственным плантациям и под угрозой принуждения трудились долгие часы за мизерную плату. Но теперь их, по крайней мере, не убивали, не мучили и даже лечили. Когда в 1801–1803 годах посланные Наполеоном войска пытались отвоевать Гаити, работа на плантациях вновь прекратилась. Узнав в конце 1803 года о поражении экспедиционного корпуса, Наполеон воскликнул: «Проклятый кофе! Проклятые колонии!» Пройдет еще немало лет, прежде чем гаитянский кофе вернется на международный рынок, но прежнего положения он не займет больше никогда.
Голландцы воспользовались случаем, чтобы восполнить образовавшийся дефицит яванским кофе. Со своими рабочими они обходились не так жестоко, как французы, но тоже держали их в рабстве. И если яванцы обрабатывали деревья или собирали урожай в душной тропической жаре, то «белые хозяева островов, – пишет историк кофе Хейнрих Эдуард Якоб, – показывались из прохлады жилищ всего на несколько часов в день».
В начале 1800-х годов, когда на Яве служил Эдуард Дауэс Деккер, положение рабов мало изменилось. В знак протеста Деккер подал в отставку и позднее написал роман «Max Havelaar»5, выпущенный под псевдонимом Мультатули. Деккер писал:
Чужестранцы с Запада стали господами их [туземцев] земли, заставили их выращивать кофе за жалкую плату. Голод? На богатой, плодородной, благословенной Яве – голод? Да, читатель. Всего несколько лет назад целые районы обезлюдели от голодной смерти. Матери предлагали своих детей на продажу, только бы получить еду. Матери ели своих детей.
Деккер безжалостно бичует голландских плантаторов: они «сделали свою землю плодоносной за счет тяжкого труда рабочих, у которых отняли участки. Они ничего не платят рабочим и отнимают у них последний кусок пищи. Они богатеют на нищете других».
Слишком часто в истории кофе эти слова оказывались правдой. Но мелкие фермеры и их семьи, как в Эфиопии, державшие небольшие кофейные посадки в горах, тоже жили за счет кофе, и, конечно, не везде рабочие плантаций подвергались жестокому угнетению. Зло не в дереве и не в трудности его выращивания, а в плохом обращении с теми, кто вынужден нести на себе бремя тяжелой работы.
В 1806 году, через три года после начала войны с Англией, Наполеон объявил, что Франция полностью обеспечивает себя сама, и ввел так называемую континентальную систему, рассчитывая задушить Англию блокадой ее европейской торговли. «В прежние дни, если мы хотели богатеть, мы должны были иметь колонии, утвердиться в Индии и на Антильских островах, в Центральной Америке и в Санто-Доминго. Эти времена прошли и изжили себя. Tout cela, nous la faisons nous-mêmes! (Все, что нужно, мы произведем сами!)» – заявил он. Континентальная блокада способствовала появлению многих индустриальных и сельскохозяйственных новинок. Французским ученым удалось, в частности, получить сахар из свеклы, что снижало зависимость от сахарного тростника.