Пестициды ничем не угрожают потребителю, поскольку оседают главным образом на кожуре кофейной ягоды. При обжарке исчезают их последние следы. Тем не менее по интенсивности обработки пестицидами кофе занимает третье место среди всех культур, после хлопка и табака. Что касается удобрений, то почве, по-видимому, безразлично, как пополняются ее питательные элементы, – за счет органических удобрений или химических продуктов (последние получают главным образом из углеводородов, в частности из нефти и газа). И все же для тех любителей кофе, которых заботит состояние природной среды и здоровье рабочих, «экологичность» продукта имеет значение, и они готовы платить за нее.
Вместе с тем даже производство сертифицированного экологически чистого кофе может чудовищно загрязнять воду. Многие годы мякоть, отделенную в ходе «мокрого процесса», спускали вниз по течению рек; разлагаясь, она лишала воду кислорода, травила рыбу и прочую живность, а также невыносимо воняла. Загрязнение, причиненное Центральной долине в Коста-Рике, на две трети объясняется отходами кофейного производства. Лишь недавно строгий национальный закон положил конец порочной практике. Правда, кое-где его не соблюдают.
К счастью, есть другие способы утилизации отходов; некоторые я сам видел во время поездки по Латинской Америке. В гватемальской «Орифламе» отделенную мякоть помещают в большие бункеры и засыпают известью. Там она постепенно разлагается, не отравляя при этом природу. Вода, используемая в процессе ферментации, многократно процеживается, пока не остается густой осадок; его тоже закладывают в бункеры и в результате получают великолепное органическое удобрение. В дело идет даже сухая шелуха: ею топят сушилки.
На экспериментальном производстве в Гондурасе мне показали, как перерабатывают мякоть калифорнийские красные черви: всего за три месяца они превращают ее в плодородный гумус. А крохотные африканские осы, как выяснилось, могут успешно бороться с кофейным сверлильщиком брока. Наконец, я побывал на экологическом кофейном курорте в Матагальпе (Никарагуа), который организовали Эдди и Мауси Кюль. Ферма «Сельва негра» (Selva Negra, или Черный лес), названная в честь немецкого Шварцвальда, откуда родом предки хозяев, занимает 2 тысячи акров; значительная ее часть покрыта девственным лесом. Посетители могут отведать вкусные блюда в хижинах, напоминающих швейцарские шале, и выпить кофе из зерен, высушенных на солнце. Кофейная мякоть, навоз и прочие органические отходы разлагаются под воздействием анаэробных бактерий в подземном контейнере и дают такое количество метана, что его достаточно для работы хозяйства. Электричество же вырабатывает водяная турбина.
Бродя по «Сельва негра», можно встретить великолепного кецатля, тукана и представителей еще 175 видов птиц. Я пробыл в этом месте недолго и кецатля не видел. Но отовсюду слышался стройный птичий хор, а изредка – крики обезьян. Те, кто, подобно мне, попадает в тропический лес на считаные часы, обычно не встречают живых существ, но их голоса слышат постоянно. Судьба птиц сейчас чуть ли не главный вопрос при устроении новых кофейных плантаций. Действительно ли нужно сохранять сень затеняющих деревьев? Или это просто дань политкорректности, мешающая развитию современной агрикультуры?
Затененные плантации предоставляют среду обитания перелетным птицам. «Тысячи птиц наполняют воздух разнообразными звуками: тут и зеленые попугаи, и большие серые пересмешники, и блестящие маленькие птички пестрых расцветок, и ярко-желтые канарейки, – писал в 1928 году наблюдатель, посетивший Гватемалу. – Трудно представить что-нибудь более восхитительное, чем конная прогулка по нескончаемым аллеям кофейных деревьев, усыпанных зелеными ягодами… Когда планируют новую плантацию, затенение рассматривается как самый важный фактор». Это описание вполне подходит к таким местам, как «Сельва негра», но их число неуклонно сокращается. В последние годы выращивание «дружественного птицам кофе» стало еще одним способом добавления стоимости продукта.
Появление кофейной ржи в Латинской Америке – она была обнаружена в Бразилии в 1970 году и через шесть лет проникла в Центральную Америку – побудило специалистов рекомендовать фермерам «функционализацию» посадок: переход с традиционных, любящих тень, разновидностей «арабики» («бурбона» и «типики») на «модернизированные» («катурра», «катуаи» или «катимор»), которые можно выращивать под открытым солнцем97. Колумбийская кофейная федерация откликнулась на призыв самым рьяным образом и создала новый гибрид «Колумбия», еще более устойчивый к заболеваниям. Агентство международного развития Соединенных Штатов Америки (U.S. Agency for International Development) предоставило финансирование на подобные разработки.
Результат не замедлил сказаться: в 1990 году 69 % колумбийского и 40 % коста-риканского кофе получали с плотных, открытых солнцу посадок. Одну такую плантацию я видел в Коста-Рике: деревья стояли так тесно, что между ними едва можно было пройти. Плотными, ровными и низкими рядами они поднимались по склону. Там не было птиц. Только лианы ползли по приземистым деревцам к солнцу.
Подобно «зеленой революции», которая обещала сотворить чудо новыми сортами риса, пшеницы и кукурузы, «кофейная революция» своих обещаний тоже не выполнила. Более того, она способствовала деградации природной среды обитания. Ласточки, стрижи, иволги, дрозды и многие другие певчие и хищные птицы прилетают зимовать в Центральную и Южную Америку. Около 10 миллиардов птиц проводят лето в лесах Северной Америки, а потом летят на юг. По данным обзора о численности птиц Управления рыбного хозяйства и охраны природы США (U.S. Fish and Wildlife Services Breeding Bird Survey), в 1978–1987 годах количество перелетных птиц снижалось на 1–3 % в год. Данное явление, вероятно, объясняется несколькими факторами, но показательно, что в тот же самый период существенно сократилась площадь затененных кофейных плантаций.
«В районах Латинской Америки, где зимуют перелетные птицы, – писал в 1991 году директор Смитсоновского центра по изучению перелетных птиц Расселл Гринберг, – природный ландшафт меняется с угрожающей быстротой». К 1983 году, указывал Гринберг, в Коста-Рике было уничтожено 80 % девственных лесов. Мировой пояс тропических лесов некогда достигал 5 миллиардов акров – 14 % земной поверхности. В результате человеческой деятельности он сократился более чем вдвое, и уничтожение продолжается – по некоторым оценкам, со скоростью 80 акров в минуту. Каждый час исчезают три вида животных или растений. В 1830 году Чарлз Дарвин писал: «Земля – это одна огромная, невероятно богатая оранжерея, созданная самой природой». К сожалению, многие земли, которыми восхищался Дарвин, впоследствии были очищены от лесов под пастбища, поля и для иных целей.
Когда кофе, то есть эфиопский кустарник, вытесняет прежнюю растительность, среда обитания резко меняется. Но «традиционные» затененные плантации предлагают, по крайней мере, сносную (по сравнению с другими альтернативами) среду, допускающую значительно большее разнообразие растительной и животной жизни. «Традиционные» я пишу в кавычках, поскольку в XVIII–XIX веках кофе выращивали преимущественно под открытым солнцем. Но и аргументы в пользу затенения были высказаны тоже довольно давно.
Уже в начале прошлого столетия агрономы в большинстве своем признавали преимущество тени. В 1901 году Министерство сельского хозяйства США выпустило брошюру «Shade in Coffee Culture» («Роль затенения в возделывании кофе»). Ее автор О. Ф. Кук подробно описал, какую пользу приносят связывающие азот тенистые деревья семейства стручковых: «Они закрепляют почву и сами не нуждаются в пересадке и каком-либо уходе; тень препятствует быстрому размножению сорняков, снижает затраты на прополку и обработку земли, а также в некоторой степени уменьшает воздействие засухи». Большие деревья защищают кофе от ветров и дают много перегноя за счет опадающих листьев. Кук подчеркнул, что две исконные латиноамериканские культуры – какао и коку – до прихода европейцев тоже выращивали в тени.
Современные «функционализированные» плантации не имеют затенения. Они более производительны, но ускоренный фотосинтез требует большого количества удобрений для поддержки растений. Если кофейная ржа, вопреки опасениям, не слишком беспокоит такие плантации, поскольку они расположены довольно высоко, то жучок-сверлильщик, напротив, чувствует себя исключительно вольготно среди монокультурных посадок, где, кроме него, больше никто не живет. Птицы, насекомые и прочие животные покидают открытые кофейные посадки, превращая их, по словам Расселла Гринберга, в «экологическую пустыню». В таких странах, как Сальвадор, затененные плантации составляют 60 % площади всего сохранившегося древесного покрова. Между тем миллиарды птиц по-прежнему летят по узкому коридору через южную Мексику и Центральную Америку. И исчезновение тени может иметь для них самые губительные последствия.
Экологические проблемы кофейного производства привели меня в Национальный зоопарк в Вашингтоне, где в сентябре 1996 года при финансовой поддержке Смитсоновского центра по изучению миграции птиц состоялась первая конференция о приемлемом выращивании кофе. Впервые ученые, защитники окружающей среды, эксперты, производители и торговцы всех мастей собрались, чтобы обсудить, насколько кофе является «приемлемой» культурой. Правда, точное значение этого модного ныне термина пока никто так и не определил.
Биологи и зоологи убедительно доказали, что затененные посадки благоприятствуют разнообразию видов. «Просто удивительно, как много видов насекомых можно найти в тенистой среде на традиционной ферме», – подчеркнула профессор Иветт Перфекто. Расселл Гринберг сообщил, что на затененной плантации в Мексике он выявил 180 видов птиц: больше бывает только в девственном тропическом лесу.