Стина подозрительно посмотрела на него.
– Что ты имеешь в виду?
Но, прежде чем он успел ответить, Марта снова взяла слово:
– Хорошо, тогда нам надо снова проголосовать. Многие ли из нас хотят в тюрьму?
Все заерзали на своих местах, бормоча что-то себе под нос, но никто не хотел поднимать руку.
– У кого-нибудь есть другая идея?
Потом они долго дискутировали и в конце концов пришли к выводу, что хорошо, конечно, сдаться самим. Никто не хотел, чтобы полиция ворвалась к ним в апартаменты и надела на них наручники. Нет, гораздо лучше взять свой багаж и роляторы и заявиться к властям. Но сумку-тележку им вовсе не требовалось брать с собой.
– А где нам тогда спрятать деньги до нашего выхода на свободу? – поинтересовался Грабли. Марта окинула остальных взглядом в ожидании предложений, но все промолчали.
– Гений, у тебя ведь всегда наготове хороший план…
Он погладил подбородок несколько раз.
– Ну, у меня, конечно, есть одна мысль, но она настолько безумная, что я не знаю, одобрите ли вы ее.
– О чем речь? – поинтересовалась Марта.
Гений принес сумку-тележку и начал демонстрацию. Напряжение немного спало, поскольку тема хранения добычи беспокоила их всех, и безумная идея Гения выглядела вполне осуществимой. По крайней мере, в теории. Все, за исключением Анны-Греты, подняли руки в знак поддержки, а поскольку она сама не смогла ничего предложить, этот план получил карт-бланш. В заключение они также проголосовали, идти им в полицию или нет, но по данному пункту еще хватало разных суждений, и они отложили его на несколько дней, а затем, по мнению Марты, им следовало сдаться самим. Но сначала они собирались спрятать деньги.
Гений посмотрел на часы.
– Мы успеваем сделать это сегодня, – сказал он, – но сперва заберите какую-то сумму на текущие расходы. – Не забывайте, от нашей пенсии мало что останется.
Другие с ним согласились, и Марта, Стина, Анна-Грета и Грабли собрались вокруг сумки с добычей и взяли свои доли. Стина поразмышляла немного, стоит ли отдать часть денег Эмме и Андерсу, но дети ведь уже выросли и должны были справляться собственными силами.
Когда они закончили с этим, Гений попросил Марту помочь ему выбрать картинки в Интернете. Он открывал домашние страницы различных клубов парашютистов и выбирал наиболее забавные и красочные парашюты, какие ему удавалось отыскать. Марта поняла, что интересует Гения, и, в свою очередь, занялась поиском текстов о выходных пособиях и бонусах всяким шишкам (которые в народе тоже называли «парашютами»). По мере того как нужные бумаги выползали из принтера, она разрезала их и складывала на сумку-тележку. В конце они придумали одно имя и приготовили необходимую табличку.
Когда пробило четыре и до закрытия Музея современного искусства остался час, они покинули отель.
– А вдруг люди подумают, что это шутка, а не серьезный экспонат? – сказал Гений, которого начали одолевать сомнения. – Сегодня же первое апреля.
– Да брось ты. Сейчас меня прежде всего беспокоит, что мы потеряли две картины и половину выкупа. Хорошего мало, если мы останемся и без последних денежек тоже.
– Но мы хорошо повеселились, не так ли?
– Ну, конечно, – сказала Марта и покраснела.
Они прогулялись через мост и немного перевели дух, прежде чем поднялись по крутому склону к главному входу. Когда они вошли в музей, охранник хотел остановить их, но Марта сказала, что ее ролятор сломался, поэтому ей приходится использовать сумку-тележку в качестве опоры. Тогда их пропустили внутрь, и, повесив свою одежду в гардеробе, они отправились в поход по выставочным залам. И бродили довольно долго, пока наконец им на глаза не попалась стоявшая на возвышении деревянная скульптура мужчины с вытянутыми вперед руками.
– Гений, ты думаешь о том же, о чем и я?
– Да, лучше не придумаешь, – ухмыльнулся он и, когда зал на время опустел, поднял черную сумку с деньгами и поместил ее на подиуме перед вытянутыми руками. Результат выглядел так здорово, что Марте с огромным трудом удалось сохранить серьезность, но потом она овладела собой и приподняла крышку сумки, открыв на всеобщее обозрение купюры и фотографии парашютов, и приклеила рядом статью о бонусах акул финансовой сферы. А в качестве последнего штриха Гений пристроил сверху самодельную табличку.
«Жадина», автор: графиня Стина Адельсхег – стояло на ней витиеватыми золотыми буквами, и на том установка экспоната завершилась. Использовать имя Стины получилось у Марты и Гения как-то самой собой, поскольку их подруга очень грустила по поводу пропавших картин, и им захотелось развеселить ее. Они вдвоем сделали несколько шагов назад и оценили свое творение.
– Ты действительно думаешь, что его не тронут? – поинтересовалась Марта.
– Никто не осмелится покуситься на произведение искусства. Особенно если его создательница графиня.
– Ну, это ясно, конечно, – сказала Марта, хотя у нее все-таки остались сомнения.
Они сделали круг по залу, поглядывая на результат своего труда с разных сторон, и решили, что он выглядит очень профессиональным. Посчитав свою миссию законченной, они забрали одежду в гардеробе и как раз собирались покинуть музей, когда кто-то окликнул их.
– Вы, там, подойдите сюда, пожалуйста, – они обернулись и увидели спешащего к ним охранника. У него за спиной виднелась их сумка-тележка. – Что вы себе позволяете?
Марта почувствовала, как у нее прихватило живот, а Гений сглотнул слюну и прижал кепку к голове.
– Извините старого человека, я просто хотел пошутить, – сказал он. – Мы подумали, так будет лучше.
– Вы совсем с ума сошли? Нельзя портить произведение искусства!
– Но получилось ведь красиво? – вмешалась Марта.
– Апрель, апрель, мы просто подумали… – рассмеялся Гений явно наигранно и впервые в жизни пожалел, что не умеет ржать, как Анна-Грета.
– Первоапрельская шутка? Милые мои, они же обычно смешные, – хмыкнул охранник и вернул им тележку. – Исчезните, пока я не вызвал начальство.
Марта рассердилась.
– Если, по-вашему, только молодые умеют шутить, вы ошибаетесь. Мы, старики, также не лыком шиты, так вот! – С этими словами она забрала тележку, закрыла крышку сумки и протянула вперед руку. – Верните и табличку тоже.
Только когда он принес ее, они наконец покинули музей и расстроенные вернулись в отель. Все помрачнели, увидев их с сумкой.
– Ах, нам надо выпить, тогда мы наверняка найдем другой выход, – сказал Грабли и попытался утешить их.
Он прекрасно представлял себе, что значит терпеть неудачи, и считал себя способным справляться с ними. Он много ошибался в своей жизни, а порой чуть ли не стоял на краю пропасти, но обычно все в конце концов приходило в норму. Грабли принес бокалы и содовую и предложил всем выйти на балкон. Было еще светло, и, когда они надели верхнюю одежду, погода показалась им просто райской. Пока солнце опускалось по ту сторону Стреммена, они смаковали свои напитки и смотрели на закат, погруженные в собственные мысли. Грабли опустошил свой бокал и обнял Стину.
– Мы все устроим, старушка моя, не волнуйся, – сказал он.
– Я замерзаю, мне надо пойти и надеть колготки потеплее, – ответила она, но осеклась на полуслове. – Грабли, смотри! – воскликнула она восторженно и показала вниз. Грабли проследил ее взгляд и увидел только крышу и черные широкие водосточные трубы. Только когда она подтянула вверх юбку и показала свои ноги, он понял, о чем она подумала.
– Послушайте, не грустите. Мы решили нашу проблему, – сказал он. – Мы спрячем банкноты в водосточную трубу. Милые дамы, кто может одолжить колготки?
– У меня есть такие, обычные, – сообщила Марта.
– А у меня пара современных, с узором, – сказала Стина.
– Мои не совсем современные, но у них крепкая пятка, – внесла свою лепту Анна-Грета.
– Тогда так, – подвел итог Грабли. – У нас осталось примерно девять тысяч пятисоткроновых купюр, если я правильно посчитал. Мы засунем их в колготки, потом мне понадобится только обмотать их полиэтиленом и веревкой.
Настроение у всех сразу улучшилось, и появилась бутылка шампанского. Они заказали еще один праздничный пакет с ужином из трех блюд плюс мармелад и закончили вечер исполнением «Скрытого бога», в то время как Грабли аккомпанировал им на рояле. Все образуется, подумала Марта. А как же иначе.
На следующее утро Марта сходила в город и приобрела черные мешки для мусора, а Грабли посетил лавку, где продавались товары для владельцев маломерных судов, и купил промасленный шнур. Стина, в свою очередь, обзавелась тремя новыми парами колготок в магазине отеля, и Анна-Грета тут же забрала себе одну из них, поскольку они выглядели по-настоящему красивыми, и заявила, что ее старые вполне сгодятся для денег. Потом они тщательно заперли дверь номера на замок и начали засовывать одну пятисотку за другой в колготки. Поскольку у Анны-Грета были длинные ноги, предмет ее одежды пошел в дело первым, и тогда оказалось, что на всю сумму надо всего две пары. Грабли завязал колготки профессиональными морскими узлами, после чего Гений засунул длинные колбаски из денег в два черных мешка для мусора. И в довершение ко всему Грабли связал их вместе крепким, пахнущим дегтем марлинем, что тоже оказалось кстати, поскольку колготки Анны-Греты были старыми и отдавали по2том.
– Ну, вот и все, – сказал Гений с задорным мальчишеским блеском в глазах. – И ты гарантируешь, что веревка выдержит? – спросил он, повернувшись к Граблям.
– Я никогда не промахивался с этим раньше, а сейчас к тому же на всякий случай использовал два шнура, двойные узлы и булинь, – сообщил тот.
После такого ответа все сомнения отпали, и на следующее утро, когда мужчины как обычно проснулись около пяти часов с целью опорожнить мочевой пузырь, они оделись и постучали к дамам, чтобы приступить к делу. В то время как Грабли держал веревки, они опустили с балкона черную, напоминающую шланг кишку в водосточную трубу. Поскольку они плотно связали банкноты, прежде чем засунули их в колготки, имеющая не более двух метров в длину денежная колбаса заняла в ней очень мало места. Поэтому, даже если скорость воды в ней должна была несколько уменьшиться, все равно не до такой степени, чтобы вызвать подозрения. Во всяком случае, по расчетам Гения. Наконец они закрепили все при помощи специальных узлов Граблей, и, поскольку марлинь по цвету не отличался от самой трубы, его нельзя было заметить сверху, и даже никакой прорицатель не смог бы определить, что там находятся почти пять миллионов крон.