– Мне тоже. Давай выбросим ее. А как насчет второй сумки?
– Наверное, то же самое дерьмо, – сказал Янсон, но все равно открыл крышку, заглянул внутрь и простонал: – Тут тоже газеты.
– А в ручке есть дырка?
Янсон пощупал пальцами.
– Да, и здесь тоже.
– А в этой тогда? – Янсон пнул ногой оставшуюся сумку-тележку.
– Хм, в ней нет никакого отверстия, но, черт побери, чувствуешь, тоже бумага шуршит. Я ничего не понимаю, три сумки с газетами. Ах, выбросим их всех. – Аллансон швырнул продукцию фирмы «Урбаниста» на прицеп и окинул взглядом ангар.
– Слушай, пора попробовать продать их. – Он кивнул в сторону стоявших вдоль торцевой стены велосипедов. Три недели назад они сделали вылазку в город с ножницами для перекусывания железных тросов и неплохо поживились.
– На следующей неделе, пожалуй. Субботний тур подходит лучше всего, и я просил эстонцев расплатиться в евро, – сказал Янсон.
Он сел за руль и выехал из ангара. Потом, закрыв дверь и заперев ее на замок, в машину также сел Аллансон. Он достал сигарету, закурил и опустил стекло со своей стороны. Несколько капель упали ему на лицо.
– Черт, дождь начинается, поехали быстрее, – сказал он.
– Послушай, кстати, сумки на колесиках из водонепроницаемой ткани. Давай сохраним их, – предложил Янсон.
– Это дерьмо? Да ну.
– Может быть, одну? – настаивал Янсон, который совершенно забыл про отверстия в ручке.
– Ты собираешься таскать такую за собой, как старуха? – съязвил его товарищ.
Янссон не стал его слушать, а вышел из машины и взял одну из тележек с прицепа. Потом он открыл дверь ангара, поставил ее внутрь на поддон у самого входа и, покончив с этим, снова запер за собой дверь. Теперь дождь пошел уже по-настоящему.
– Такая сумка-тележка – просто клад. Она очень пригодится, если надо сохранить что-то в сухости. Рано или поздно мы найдем ей применение.
– Черт с тобой, но если еще обзаведешься зонтиком и шляпой с вуалью, тебе придется искать другого кореша.
Мужчины подъехали к стоявшему на причале контейнеру и выбросили в него мешки с мусором и две сумки-тележки. А потом отвезли автомобильный багажник и еще несколько мелких вещей в бюро находок. Они иногда так поступали, создавая себе репутацию честных и бескорыстных парней.
Солнце дотянулось своими лучами до каждого уголка кабинета и заставило комиссара Петтерсона прилично вспотеть. Он поднялся и открыл окно, но почти сразу же закрыл его, поскольку ветер сдул бумаги на пол. Тихо ругаясь себе под нос, он поднял их и снял пиджак. Потом сел, вытер лицо носовым платком и взял лежавший сверху документ. Расследование разрослось как на дрожжах! Сейчас по нему работало шесть человек, шесть квалифицированных полицейских, которые пытались найти картины и выкуп. Он вздохнул. Странное получилось преступление, у него лежало пять признаний, но украденное и деньги исчезли. Ничего подобного никогда не случалось в его практике. И хотя суетливая дама размахивала одной из пропавших купюр, этого никак не хватало для обвинительного приговора. Старики ведь порой путали сны и действительность, а пятисотка могла попасть к ней в руки самыми разными путями. Прокурор в любом случае посчитал нужным арестовать их, дав полиции возможность спокойно собирать улики. Но пока им не удалось накопать ничего стоящего, они только отправили отпечатки пальцев подозреваемых и образцы их ДНК в Линчепинг на анализ. Пожалуй, это могло дать результат. Петтерсон повернулся к своему коллеге.
– Послушай, Стрембек, нам надо провести обыск в отеле.
– Знаю, я уже звонил туда. Представляешь, старперы жили в апартаментах принцессы Лилиан. Как кинозвезды! С ума сойти!
– Хм, звучит прекрасно, по-моему. Тогда эта часть их истории соответствует истине. Но в то, что они повесили полотна за тридцать миллионов в комнате, мне трудно поверить, – сказал Петтерсон.
– Картины, которые пропали во время их поездки в Финляндию, – констатировал Стрембек. – Возможно, они насочиняли все, и как нам доказать теперь, что полотна вообще у них были, если они исчезли?
– Вот именно. И потом, по утверждению старой дамы, вся компания плавала в Хельсинки на пароме «Силья Серенаде», – сказал Петтерсон. – Но, согласно бумагам, они находились на борту «Мариэллы» линии «Викинг», и там нашли кое-что из их вещей.
– Они, наверное, называют это судно «Силья Серенаде», потому что они хористы, – попытался пошутить Стрембек. Ему приходилось принимать участие во многих сложных расследованиях, и он знал, насколько важно снять напряжение, когда дело не клеится.
– Уф, даже название судна не сходится, – вздохнул Петтерсон.
– Их комнаты в доме престарелых, пожалуй, могут дать что-нибудь, – вступил в разговор коллега Ленберг из Нормальма, которого прикомандировали в качестве подкрепления. Он уже успел поговорить с персоналом «Диаманта» и имел свежий взгляд на вещи. – Кражи ведь тщательно спланированы. Наверняка где-то есть какие-то наброски. Забытые кем-то записи.
– Ты прав. Возьми с собой двух человек и поезжай туда, – решил Петтерсон.
– Обыск в богадельне, – вздохнул Ленберг и остановился в дверях. – В нашей работе чего только не бывает.
– Не забудь заглянуть и в коробку из-под печенья, – поддел его Стрембек. – И в матрас тоже.
– Мы должны относиться к этому делу серьезно, – сказал Петтерсон резко. – Нельзя расслабляться, даже если пять человек признаются в одном и том же преступлении.
– Ерунда какая-то, не под силу пятерым старикам совершить кражу произведений искусства, с которой ранее не преуспел ни один профессиональный преступник… Такого быть не может… Честно говоря, по-моему, они насмехаются над нами, – сказал Ленберг.
– Да, это видно невооруженным глазом: пусть, по словам пенсионеров, картины и выкуп пропали, речь идет об идеальном преступлении.
Мужчины не могли сдержать улыбок.
– По их словам, они должны были получить деньги в двух тележках на колесиках, которые они собирались поменять на две аналогичные, набитые газетами. Но потом, послушайте вот это… – продолжил Петтерсон. – Они сказали: все деньги, вероятно, сдуло за борт.
– Десять миллионов улетели в море, а сумки остались, – запротестовал Стрембек. – А что показывают камеры наружного наблюдения?
– Не слишком много. После каждого рейса боцман обычно моет палубу из шланга, и, очевидно, грязь и соль забрызгали объектив. Я не понимаю, зачем вообще эти камеры. Как только они нужны, на экране ничего не разобрать. Я просмотрел все записи, толку – ноль. Кое-где видны темные тени с зонтиками. И кстати, Янсон и Аллансон тоже не заметили ничего особенного: ни стариков, ни сумок на колесиках.
– Готов поспорить, что деньги лежат в коробке из-под печенья в их богадельне, – сказал Стрембек с кривой ухмылкой.
– Нет, сейчас мы поедем в отель, – сказал Петтерсон и поднялся. – Но не забудь, что нам надо искать измененную картину Ренуара, где дорисованы шляпа и усы.
– Естественно, в новом варианте, – буркнул Стрембек и тоже поднялся. Они надели пальто и в лифте спустились в гараж. «Вольво» завелся с третьей попытки, а потом, посидев в пробке в центре города, они в конце концов добрались до Гранд-отеля, незаметно предъявили свои полицейские удостоверения и попросили показать им номера, где жили пятеро стариков.
– Вы ищете пенсионеров из апартаментов принцессы Лилиан? – с дежурной улыбкой поинтересовалась девушка за стойкой дежурного администратора. – И по какой причине?
– Этого мы не можем сказать…
– Ах, они были такие милые. Но, к сожалению, уже выехали. Там сейчас живет одна поп-звезда.
– Мы хотели бы осмотреть номер.
– Боюсь, это невозможно. Подобное не в наших правилах.
Петтерсон и Стрембек демонстративно помахали своими документами. Дежурная, похоже, задумалась, позвонила куда-то, и через несколько минут к ним спустилась хозяйка Гранд-отеля. Когда Петтерсон объяснил ситуацию, она кивнула, проводила их к апартаментам, постучала и, не дождавшись ответа, сама открыла дверь.
– Боже праведный, – только и успела она сказать, прежде чем полицейские проникли внутрь мимо нее. На столе стояли бутылки и полная пепельница окурков, на диване валялась небрежно брошенная футболка, а на рояле висели красные трусы. На столе в гостиной стояли три пустые бутылки из-под шампанского, а на одном из стульев стояла тарелка с остатками еды и смятыми салфетками.
– Да, сегодня мы еще не успели здесь убраться, – пояснила хозяйка.
Комиссар Петтерсон заметил прислоненную к дивану гитару, но что делали трусы на рояле? В спальне дела обстояли не лучше. Над незастеленными кроватями наискось висела картина, повсюду валялась одежда, а выходя, Стрембек чуть не запутался в бюстгальтере. В ванной комнате сильно пахло лосьоном после бритья, а на полу валялась куча грязного белья. В левом нижнем углу зеркала красовались несколько следов от поцелуев, а на полочке рядом с умывальником виднелась расческа с застрявшими белыми волосами.
– Род Стюард? – спросил Стрембек.
– Мы не разглашаем имена наших гостей, – ответила хозяйка.
Они остановились около рояля, и комиссар Петтерсон вспомнил, что Марта рассказала на допросе. Ренуар и Моне висели там. Сейчас же их место занимали две пестрые картины, напоминавшие Матисса и Шагала.
– Как давно эти полотна находятся здесь? – поинтересовался Стрембек.
– Мы купили их в 1952 году, но тогда этого номера еще не было. Давайте посмотрим, его открыли несколько лет назад…
– И они висят здесь с тех пор?
– Я так думаю.
– А вы не видели здесь Моне или Ренуара?
– Но, дорогие мои, большим искусством должны наслаждаться все. Именно поэтому у нас есть музеи. Если вы пойдете в Национальный музей, который находится здесь по соседству, то сможете увидеть их и другие прекрасные картины.
Стрембек беспомощно посмотрел на своего коллегу и прошептал:
– Что мы здесь делаем?
– Ищем Ренуара, Моне и десять миллионов крон. Вот и все, – пробормотал Петтерсон.