идеях. Требовалось привлечь их на свою сторону.
Через несколько часов пути водитель сбросил скорость, и Марта увидела белое здание за оградой и колючей проволокой. Миновав охрану на воротах, автомобиль въехал во двор и остановился, и Марта с интересом обозрела представшую перед ней картинку. Она же слышала, что Хинсеберг построили в Средние века и что он служил домом для знатных господ. Не так глупо держать заключенных в бывшем имении, подумала она, даже если многие из старых зданий давно снесли. На заднем плане виднелось озеро, здесь не было высоких бетонных стен, а металлическая ограда и колючая проволока позволяли видеть, что происходит за их пределами. Марта вышла из машины, поблагодарила за поездку и поздоровалась с новыми надзирателями. Худая блондинка средних лет с длинными волосами встретила ее.
– Марта Андерсон? – спросила она и заглянула в свои бумаги.
– Собственной персоной, – ответила Марта и протянула вперед руку. Ей стало интересно, знали ли здесь заранее о ее прибытии, ведь вряд ли кто-то из восьмидесяти заключенных мог поверить, что они получат себе на шею семидесятидевятилетнюю преступницу.
Но что такое возраст! Кто-то в девяносто мог по бодрости и живости духа не уступать семидесятилетним, а некоторые в семьдесят пять выглядели на сто. Марта же, по ее ощущениям, находилась в довольно хорошей форме. Она ведь тренировалась в изоляторе и не собиралась использовать здесь ролятор, но оставила его на случай, если опять придется реализовать какой-то преступный замысел. И пусть, насколько она понимала, остальная масса заключенных состояла главным образом из молодежи тридцати-сорока лет, это ее нисколько не смущало. Наоборот, она любила молодых, они зачастую были более деятельные, чем ее ровесники.
Разобравшись с бумагами Марты, блондинка с конским хвостом на затылке отвела ее в приемное отделение. Здесь Марте, к сожалению, пришлось снять одежду для осмотра. Конечно, было унизительно раздеваться донага перед чужими людьми, когда ты не выглядишь как в лучшие дни, но приходилось подчиняться. Понятно, что надзиратели хотели проверить, нет ли у нее чего-то запрещенного.
– Как вы думаете, почему у человека появляется столько морщин в старости? – спросила Марта и показала на складки у себя под подбородком и на животе. – Какая польза от них?
Женщина с конским хвостом посмотрела на нее, но ничего не сказала.
– Нельзя ведь, как на лице, делать подтяжку на всем теле, как бы это выглядело? – продолжила Марта и, не сдержавшись, улыбнулась собственной шутке.
– Поднимите руки.
– Ага, да. Я, конечно, могла что-то спрятать под мышками. Но гораздо больше места под обвисшей грудью.
Лицо надзирательницы осталось непроницаемым.
– Она идеально подходит, чтобы спрятать бриллианты, даже если они могут натереть немного, – прощебетала Марта и показала на два потерявших былую форму воспоминания о прошедших временах.
– Понимаете, золото ведь слишком тяжелое и скатывается вниз.
– Извините? – поинтересовалась надзирательница.
– Как вы поступаете с грудными имплантами, кстати?.. У вас есть специальный сканнер?
– Вы можете снова одеться, – сказала обладательница конского хвоста, и Марта не заметила у нее на лице даже намека на улыбку. – И затем вы должны проследовать со мной к доктору.
– Я не больна.
– Нам надо осмотреть ваше тело.
Марта сразу же поняла, о чем речь, сделала глубокий вдох и с шумом выпустила воздух через рот.
– Вы очень добры, это приятный сюрприз, я давно не была у такого врача, но, честно говоря, вы потратите время зря. Я же не спрятала картины там.
Надзирательница одарила ее убийственным взглядом, и Марта замолчала. Наверное, она выбрала неправильные время и место для шуток. Это ведь в любом случае была тюрьма. И в то самое мгновение она догадалась, что ее ожидает. Пребывание в Хинсеберге вряд ли могло стать таким приятным, каким она себе представляла.
43
Время содержания в следственном изоляторе закончилось, и сейчас Гения ждал переезд. Он сидел в камере и перебирал полученные от Марты стихотворения. Мог ли он сохранить их? Ведь их могли изъять и проанализировать в новом месте. Одновременно его мучили сомнения, сможет ли он запомнить то, что она написала. Ему требовалось, конечно, взять их с собой. В худшем случае он же мог солгать и выдать все за собственное творчество.
Он перечитал стихотворения снова. В первых она делала акцент на деньгах в водопроводной трубе, а в последних выдвигала конструктивные предложения о том, как поступить с миллионами. Конечно, она собиралась помогать престарелым, культуре и бедным, она явно стала сентиментальной и жалела музеи, чье финансовое положение оставляло желать лучшего, поэтому предложила вернуть часть добычи в Национальный музей, например в качестве дара от неизвестного мецената. Много богатства искусству вернуть, или как там она написала.
В следующем стихотворении ее мнение явно изменилось. Что похоронено в теснине вод проточных, пусть там и остается навсегда. Значит, если он правильно понял, деньги должны были оставаться в трубе в любом случае, но, возможно, речь шла об одном из ее обычных обманных ходов?
Священник, который тайком читал всю их переписку, приходил во все большее недоумение, и Гений сразу объяснил ему, что заключение явно сказалось на Марте не лучшим образом. А в двух последних стихотворениях она взяла быка за рога.
Пусть станет богатство
Для всех подмогой,
Пусть жаркое солнце
Даст счастье для всех.
То есть Марта хотела, чтобы они отдали деньги другим, но сохранили какую-то часть для себя, для поездки в жаркие страны. А потом им требовалось запустить в работу Воровской фонд и поддерживать его функционирование каким-то образом.
Если фонд хористов дружных
Будет в жизни оставаться,
Станет Божья благодать
На всех распространяться.
Марта, похоже, строила грандиозные планы, но была, пожалуй, слишком оптимистично настроена. Ведь даже если им удалось украсть ценные вещи и две знаменитые картины, это вовсе не означало, что они справятся с любой кражей. Преступники жили непростой и опасной жизнью, и, попробовав себя на новом поприще, их пятерка в каком-то смысле утолила эмоциональный голод и получила хорошую встряску, но если тюрьма напоминала следственный изолятор, они, похоже, стали жертвой рекламы. И тогда, решившись на новое преступление, им следовало все идеально продумать, чтобы не попасться в руки правосудия снова.
Гению вспомнились жуткие типы, с которыми он встречался во время предварительного заключения. Юро, большой и сильный югослав, шептал что-то о крупном ограблении банка. Он говорил на хорватском, но владевший несколькими языками Гений все понял. Его отец был столяром в бывшей Чехословакии, а мать родом из Италии. Когда родители переехали в Швецию и оказались в Сундбюберге, они общались на самых разных языках, и Гений многое усвоил. Он стал интересоваться языками и часто слушал иностранные радиостанции, когда работал в мастерской, поскольку так в его понимании человек учил язык, излишне не напрягаясь. И до сих пор это работало: даже хорватский он мог разобрать.
Югослав, вероятно, увидел, как Гений делал наброски своих изобретений, поскольку несколько дней спустя на прогулке в крошечном дворике он незаметно приблизился к нему и прошептал:
– Ты понимать техника, не так ли?
– Ну, я не знаю. В детстве увлекался конструктором «лего», вот и все.
– Нет, нет, ты есть изобретатель. Я знать. Ты просто дьявол в замки и сигнализация.
Черт, подумал Гений.
– Ах, я просто штудировал Польхема в юности, а его замкам уже триста лет, – сказал он.
– Банки, ты знать, – продолжил югослав. – Они плохие, очень плохие. Берут государственные деньги, когда дела идут плохо, но не делятся с ним, когда у них все хорошо. Я должен разобраться с ними, ты помогать…
– Вот как, нет, есть другие способы, – перебил его Гений. – Государство вправе потребовать бонус. От этого обычно богатеют. – Он попытался говорить на светский манер, он ведь следил за прессой и считал, что бонусы делали человека богатым. И сам уж точно немного разбирался в экономике. Югослав от души рассмеялся и положил руку ему на плечо.
– Ты знать здесь, в Стокгольме, контора Хандельбанка на площадь Карлаплан, да? Около Валхаллавеген, и оттуда прямая дорога до аэропорта Арланда. Но замки там очень мудреный…
Гений с сожалением развел руками.
– Подобных замков я совсем не знаю.
Его меньше всего прельщала перспектива оказаться вовлеченным в дела югославской мафии, и в будущем он воздерживался от прогулок. Но он видел, как Юро пытался контактировать с другими в их дворике и, помимо всего прочего, выпытывал информацию у одного бывшего банковского служащего. Того обвиняли в экономических преступлениях, он в течение многих лет опустошал счета, пока его не сдала жена.
Неделю спустя югослав покинул следственный изолятор, и Гений вздохнул с облечением. Юро постоянно поглядывал на него, и ему стоило большого труда делать вид, что он глупее, чем есть на самом деле. Молчаливый получает информацию, глупый болтает сам – так он обычно говорил. Но в любом случае ему стало ясно, что Юро и его находящиеся на воле друзья планируют большое ограбление.
– Иногда человек попадаться, ничего страшного. Просто отдыхать немного в тюрьме. Потом забирать деньги, – объяснил ему югослав.
Гений долго размышлял над этим и задался вопросом: а не взять ли снова на вооружение такую философию? Совершить еще одно преступление, исключительное по своей сути, и все равно стать богатым. Но чтобы все решить, ему требовалась Марта. Вместе они, конечно, нашли бы подходящий вариант.
44
– И почему ты в Хинсеберге? Таким, как ты, место в богадельне!
Марта повернулась. Она находилась на кухне и как раз налила себе стакан молока, когда вошла девица с курчавыми волосами, маленьким ртом и острым носом. На вид ей было где-то тридцать пять лет, и она демонстративно жевала резинку, стоя руки в боки. Это вместо «добро пожаловать», подумала Март