Он действительно казался ужасно испуганным, этот мальчик. По крайней мере, насколько Сашка могла судить по голосу.
– Послушай… ох, я даже не знаю, как к тебе обратиться. Как тебя зовут? – Спохватилась она.
– Стас. – Это прозвучало не так, как остальная его речь. Мягче, врастяжечку «Шта-ась». И чуточку жалобно, не по-пацански. Так, как никогда не звучало Сашкино имя. Эта мягкость – удел имен, которыми детей зовут обожающие их родители.
– Послушай, Штась, – Саша и сама случайно пришептывающе смягчила его имя, – я тебе верю. Полностью. Но обязательно должна спросить… ты уверен, что это не, ну, я не знаю, совпадение?
Тот шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы.
– Саш, какое еще совпадение, что ты чушь несешь? Были вскрытие и обследование. Нам сказали, что у Миленки случился инсульт. Типа, травмировалась когда родилась, а последствия догнали только через три месяца. Не знаю, что они там внутри нее нашли, только… Ты когда-нибудь видела человека с инсультом?
Сашка замотала головой, потом сообразила, что Стас ее не видит, и поспешила выдавить «нет».
– А я видел. Так вот, когда мы нашли Миленку в кроватке, то она как будто спала. Спокойно так, знаешь, как малыши спят? Сладко… Так вот я тебе точно говорю, невозможно перенести инсульт, умереть от него и ни разу не дернуться. У Миленки такая штука стояла в кроватке – радио-няня. Если всхлипнет хотя бы, то слышно было, по-моему, даже у соседей. А тут она просто уснула и не проснулась. Не-ет, Саш! Точно говорю, ее убаюкала та странная песня… тот, кто пел ее вместо мамы. Или тот, кто заставил маму ее петь.
– Ужас какой. – Сашкина кожа сейчас была фарфоровой, но мороз по ней прошел самый настоящий. Не от сочувствия даже. От ощущения реальной страшности случившегося. – Стас, ты продержись, пожалуйста, немного! Я постараюсь тебе помочь. Пока не знаю, как, но… а ты береги маму! Ты ей сейчас очень нужен.
Сказала и поняла: что-то не то. Потому что молчание Стаса стало совсем уж тягостным. Хорошо, хоть не долгим.
– Маме уже никто не нужен, – отстраненным, неживым каким-то голосом произнес он. – Когда Мильки не стало, она… она на третий день во двор спустилась. На лавку села, а обратно не поднялась. Сказали, инфаркт. Ну… это правда, у нее сердце давно уже сдавало. Ее пугали, что Милька больная родится, только Милька-то здоровая… была.
– Ох, прости… – Что тут скажешь? «Прости, я не знала»? Любые слова прозвучат глупо, любых слов будет недостаточно. И тут Сашку осенило. – Стас, так это про вас говорили в новостях? Неделю назад, что ли? Ты на Парнасе живешь?
– Угу, только я сейчас у бабушки в Выборге, с папой. Он не хочет в квартиру возвращаться.
Да и Стас, наверное, тоже.
– И теперь эти слова у меня в голове застряли, – вдруг выпалил он. – Прямо поются и поются. «Я срублю тебе гробок из осиновых досок». Я с тобой разговариваю, а сам боюсь, что вместо фразы какой-нибудь эта сто раз проклятушная колыбельная запоется. Голосом моего, блин, двойника из ада. Я срублю тебе гробок…
Феи над Сашиным плечом заметались, звеня трелями отнюдь не смеха, а какого-то тоскливого подвывания.
– Замолчи! – крикнула Саша, обращаясь то ли к Стасу, то ли к фейскому трио, то ли ко всем сразу, в печали единым. – Тебе не бессонницу надо на себя нагонять, а рот на замке держать. Ты от переживаний и неспанья офонарел совсем. Тебе повезло, что я в самом деле нормальная. А если бы на моем месте враг был? Ты ж меня даже не видишь, дурья голова!
Стас молчал.
– Вот и молчи! – поддержала Саша. – Ложись и спи, только молча. И музыку не слушай, а то еще подпевать начнешь не в добрый час.
– У тебя телефон есть? – спросил вдруг Стас. – Дай номер, пожалуйста. А то ты единственный человек, который не решил, что я шизанулся с горя. Пусть будет контакт, я надоедать не стану.
– Само собой. – И Саша продиктовала одиннадцать цифер. Никогда не думала, что даст свой номер парню при таких странных обстоятельствах. А если честно, точки надо ставить вовремя. Еще до «при таких странных…».
– Береги себя, Саша, – как-то по-взрослому сказал Стас. – И спасибо тебе.
– Набери меня, – попросила Саша, – или смску пришли. Чтобы у меня твой номер был.
Я не смогу разобраться сама, подумала Саша, разворачиваясь. Поговорю с Лизой и с этими самыми наставниками. Все же они взрослые.
Она погладила Стасово веяние, как котенка. Эмоции мальчишки снова нахлынули на нее, только не подобно тому, как звезда спрятала лучи, – из мешанины боли, горя и страха ушло что-то… самое страшное и тяжелое.
Смертная тоска ушла, вот что.
Сашка вздохнула и пошла дальше с открытыми глазами. Интересно, где сейчас Лиза? Бродит по кофейным коридорам или сидит дома, точнее, крепко спит дома? Как, скажите на милость, найти одну-единственную очень нужную кофейную ведьму в этих бесконечно-безначальных переплетениях?
Коридоры не были такими пустынными, какими показались на первый взгляд. Болтаясь по кофейной сети, Саша пару раз встречала то ли ведьму, то ли ведьмака, состоявшего (или все же состоявшую?) из сплошной кофейной пены. Пузыри ее мягко перетекали один в другой, лопались, надувались вновь… Во сне увидишь такое – кофемолкой не отмашешься. А тут, в пространстве кофе, все казалось таким же нормальным, естественным, как Сашина собственная фарфоровость.
А еще как-то раз Лиза издала приветственный клич «Салют! Где ты пропадала?!», но адресат – изящная фигурка, похожая на бумажную куклу, вырезанную из красного картонного стаканчика, только ускорилась и метнулась в боковой коридор. Кстати, она действительно оказалась плоской картонкой – никакого профиля, исключительно фас. Могла бы не удирать, а просто повернуться боком – тут же исчезла бы из виду. Хотя мало ли что, может, она не удирала, а просто по своим делам спешила.
– Вечно она так, – обиженно сказала Лиза. – Уж не знаю, кто она в обычной жизни, но ведьма так себе. А заносчивая, как будто сама лично все коридоры построила.
– А кто их на самом деле построил? – спросила тогда Сашка. Очередная ведьма, да еще и заносчивая, ее, честно говоря, не заинтересовала.
– Их не строят, – буркнула Лиза, – они возникают, как ниточки между всеми на свете, кто кофе пьет. Наливает человек чашку кофе. Потом такой – бульк! И как будто от него ко всем-всем-всем кофеманам протянулась дорожка. Коридор в смысле.
– А когда допьет?.. – поразилась Саша.
– Кофе кончится, коридор останется, – успокоила ее Лиза. – Они бесконечные, все время разрастаются. Прочная сеть… не то что у Амарго. Шоколад-то все любят. Но видеть в нем силу, влияющую на твою жизнь? Ага, щас. В Питере он точно один, может, и по всей центральной России…
– А какие еще сети бывают?
Лиза поморщилась, будто Сашка задавала какие-то неправильные вопросы.
– Книгари самые древние, – ответила она, – а еще бывают сети, которые появляются и исчезают. Во время войны, ну, в смысле Великой Отечественной, у нас тут хлебная сеть была. Мы, ведьмаки, редко пересекаемся и в дела друг друга обычно не лезем. Думаешь, все такие, как я или Амарго? Нет, некоторые очень противные.
– Ну… как будто обычные люди, да? – Саша пожала плечами. Лиза иронии не уловила, отмахнулась и соскочила с неприятной темы на что-то милое, девчачье о том, что ей, Лизе, надо прийти к Сашке в гости и выпросить автограф у ее деда.
И вот сейчас легкомысленная, не любящая сложные вопросы, но добрая и отзывчивая Лиза была Сашке очень-очень нужна. А как найти? Да проще дождаться утра и по телефону связаться.
Феи зазвенели своим невнятно-переливчатым смехом.
– Я опять вслух сама с собой разговариваю? – спросила Саша. Дружная трель была ей ответом. – Ну ладно, кто тут подслушает-то? – И тут же вспомнила, что ведьм и ведьмаков здесь шастает предостаточно. – А если и подслушает, то – что? Кому нужны мои секреты?
Сашка хотела еще хотела добавить, что о чужих тайнах она вслух не болтает. Но на секунду засомневалась – а что, если болтает? Надо бы научиться держать язык за зубами, ведь историю Стаса уж точно не следует делать всеобщим достоянием. Хотя… в кофейный поток вмешивался, вливался – ура! – шоколадный. Если вспомнить, что Лиза говорила о количестве шоколадных ведьмаков, то кроме Амарго просто некому быть.
Саша попробовала запустить руку в струю густого какао. Не удалось. Вернее, удалось, но странным образом. Граница между их потоками (коридорами? Неужели их коридоры по сути были разными?) оказалась тонкой, но прочной. Как будто на руке Саши была надета резиновая перчатка. И шоколадный поток оказался по внешнюю ее сторону. Разве что ощущение было не таким противным, как при мытье посуды в этих самых перчатках.
– Не старайся, не получится. – Амарго появился будто ниоткуда и «дал пять» Сашке. Удар, вернее, толчок она ощутила, а вот руку парня – нет. Надо же, когда он залепил ей по щеке, вытаскивая из обморока, а потом за руки держал, она совершенно не поняла, что не чувствует прикосновения кожи… или шоколада. Амарго тем временем посмотрел на собственную ладонь, потом на Сашу: – Наши сети не пересекаются, хоть и переплетаются между собой. Кофе отдельно. Шоколад – отдельно. Разве что тебе повезет забрести в поток к кофеману-сладкоежке одновременно со мной. Вероятность крошечная. Ну, или сама догадаешься смешать кофе с какао. Вероятность чуть выше. Ох, извини, поздороваться забыл. Доброй ночи, Саша. Не спится?
Саша зябко повела плечами. После истории Стаса любое «не спится» звучало страшноватенько. Пришлось напомнить себе, что перед ней не кто иной, как Амарго, насмешливый приятель Лизы, вызывавший у Сашки ощущения, которые сильно отличались от знакомых и привычных. А еще хороший… с ним можно было трещать до бесконечности. Его вид – эдакий шоколадный заяц, живущий в спортзале, – порядком сбивал с толку, но при этом странным образом облегчал общение. Будь Амарго красивым парнем, типа Никиты, Саша уже сто раз язык проглотила бы, и никакого общения не заладилось бы. А кто станет стесняться шоколадки? Да никто. Вот и она не стеснялась.