– Виржиния, вы живы? – осипшим голосом спросил Эллис. Так и не сумев справиться с кашлем, я просто кивнула. Мне впервые было жаль, что корсеты давно вышли из моды. – Ох, ну и приложило же вас… У меня даже колени онемели от удара.
Лайзо, пригрозив напоследок вознице обращением к высшим инстанциям и всеми карами небесными («Вот я матери расскажу, она тебе устроит – гром с молниями писком покажется, а чума – праздником!»), обернулся ко мне и помог подняться на ноги и сесть обратно на скамью…
Или, точнее сказать, просто поднял меня и усадил на место, бережно, как фарфоровую куклу.
– Простите, леди. – Он неловко расправил мои замявшиеся юбки и тут же отдёрнул руки. – Там вроде как собака под ноги лошади шмыгнула, та и шарахнулась. Дальше мы в Смоки Халлоу съезжаем, там поспокойней будет, но всё ж позвольте мне рядом с вами сесть. Если что – успею поймать, чтоб вы не покалечились. А то нынче у Бесника руки совсем кривые – он как ящик с углём везёт, а не живых людей.
Я не слишком хорошо представляла, как один человек может удержать другого от падения, просто сидя рядом, однако же кивнула, поправив густую вуаль:
– Поступайте, как считаете нужным, мистер Маноле. Благодарю за заботу, – и, отчего-то смутившись, поспешила обратиться к Эллису: – И всё же меня очень интересует вопрос – зачем нам ехать в фургоне? Разве не лучше было бы нанять кэб, если уж автомобиль брать неразумно?
Детектив сердито поддернул воротник, нахохлился, как воробей на морозе, и буркнул:
– Зачем, зачем… За вами следят, Виржиния, вот зачем.
Я похолодела:
– Кто? Неужели ещё один сумасшедший, как тот парикмахер?
– Нет, к счастью, – поморщился Эллис. Тон у него, вопреки смыслу ответа, был безрадостный. – Полагаю, люди маркиза Рокпорта. В другой ситуации это меня только обрадовало бы, потому что я всей душой радею за вашу безопасность, Виржиния. Но сейчас мне совершенно не хочется, чтобы ваш ненаглядный маркиз узнал, что я таскаю его невесту по сомнительным притонам…
– Никакой у моей матери не притон, хороший дом, чистый, – искренне возмутился Лайзо – аж глаза сердито засверкали, но Эллис не обратил на его демарш ни малейшего внимания:
– … а значит – нужно провезти вас тайком. Мне уже намекали на то, что я позволяю себе… вольности. Не думаю, что в следующий раз маркиз ограничится одними намёками.
У меня челюсть свело от злости. Какое право имеет Рокпорт вмешиваться в мои дела?!
– Я поговорю с ним.
– Ох, а вот этого ни в коем случае делать не надо, – бросил на меня Эллис предупреждающий взгляд. – Виржиния, не беспокойтесь, я и не в такие переделки попадал. И, разумеется, я слишком дорожу вашим обществом, чтобы так просто поддаться на угрозы и отказаться от него. Мне нужно всего дней десять, чтобы закончить одно дельце, и потом… Впрочем, об этом после, – оборвал он себя и добавил, предупреждая расспросы: – Я всё расскажу вам – в свой срок. В конце концов, дело касается и вас.
На сей таинственной ноте мы въехали в Смоки Халлоу.
Действительно, там стало спокойнее – если это омертвение города можно было назвать «спокойствием». Громкие выкрики торговцев мелочами, разносчиков дешёвой уличной еды и мальчишек-газетчиков постепенно делались реже и глуше, а потом и вовсе остались где-то далеко позади. Умолкли людские голоса – беспечная трескотня бездельных сплетниц, сердито-снисходительные мужские разговоры о политике и скачках, азартные вопли заигравшейся ребятни, смех и плач; затих собачий лай, цокот лошадиных копыт, треск автомобильных двигателей и звон церковных колоколов – словом, всё, что сливалось в неряшливую симфонию города. Исчезли запахи еды и бензиновой гари; зато потянуло густым угольным дымом, а затем, сначала тонко, а потом гуще и гуще – гнилью с замерзающего Эйвона.
Фургон покатил медленней. Возница принялся заунывно напевать простенькую песенку: «Был у Джона дом, славный дом, да красавица-жена – и красива, и верна. А соседу Джонову то не мило было. Подпалил он Джонов дом, Джон ночует под мостом, а жена в работный дом угодила». Из позы Лайзо ушло напряжение; он привольно вытянул ноги и как будто бы невзначай положил руку на край моей юбки, старательно глядя в сторону. А Эллис, наоборот, подобрался, черты лица у него стали резче, а в седых волос снова будто бы стало больше, чем темных.
…Таков был квартал Смоки Халлоу, что лежал на дне бромлинского «блюдца» – родина, место свободы для одних, подобных Лайзо, и край опасный и лихой для иных, как Эллис.
Я же оставалась здесь всего лишь гостьей, беззащитной и полностью полагающейся на волю своих проводников.
Лошадь зафыркала. Скрипнули оси – и фургончик остановился.
Лайзо поднялся, постучал в окошко вознице и только дождавшись ответного сигнала открыл дверцы.
– Прошу, – и, спрыгнув на мостовую с многообещающим «плюх», он протянул мне руку. – Позвольте вам помочь, леди. Здесь грязновато, по правде сказать…
Он замялся, но я решительно ухватилась за его ладонь и осторожно сошла на дорогу.
– Ни о чём не беспокойтесь, мистер Маноле. Нынешняя мода на длину платья позволяет даже подола не запачкать, а эти сапожки я как раз хотела выбросить. Или отдать на благотворительные цели, что, впрочем, одно и то же.
Эллис хрипло рассмеялся – звук как ножом резанул по нервам – и спрыгнул рядом со мною, забрызгав мои юбки жирной слякотью.
– Виржинию трудно напугать какой-то там грязью, Лайзо. Ты вспомни, как она сидела в сыром подвале Шилдса прямо на полу, в крови, и отстреливалась от фанатиков. И, заметь, у неё даже рука не дрогнула!
– Я помню, – ответил Лайзо тем странным голосом, который я всё никак не могла для себя охарактеризовать – пробирающим до костей и… значительным, что ли? Торжественным? Нет, не то. – Однако надеюсь, что больше никогда не случится такого, что ей придется защищать меня, а не наоборот.
Он стиснул мои пальцы, и только тогда я осознала, что до сих пор не отняла руки.
– Очень мило с вашей стороны, мистер Маноле. – Деликатно высвободив руку, якобы затем, чтобы поправить плащ, я окинула взглядом одинаково убогие домики, льнущие друг к другу плотно, как замерзающие щенки в корзине на зимней улице. – Это место кажется мне знакомым. Если я не ошибаюсь, нам нужно идти туда?
– Совершенно верно, Виржиния! – широко улыбнулся Эллис. – Именно в тот проход между домами. Что ж, Лайзо – веди. Ты здесь хозяин. И, кстати, – он развернулся и махнул вознице рукой: – Бесник, спасибо! Считай, с долгом рассчитался.
Тот лишь кивнул в ответ и надвинул на голову капюшон. Через несколько минут, когда мы уже шли цепочкой по узкому темному «коридору» между грязных стен – сперва Лайзо, затем я и Эллис замыкающим – послышался свист, оклик, недовольно зафыркала лошадь, и скрипучий фургон вновь покатил по мостовой. Мне стало не по себе. Еще бы, единственный транспорт, связь между благопристойным, чистеньким Бромли и его трущобами оборвалась. Захотелось сжаться в комочек, спрятаться под плащом, раствориться в сером недружелюбном мире… Из чувства противоречия я распрямила плечи и гордо вздернула подбородок.
– Мы уже почти на месте, – ободряюще шепнул Эллис, и мне захотелось его стукнуть: неужто не мог сделать вид, что не заметил моей минутной слабости!
Кажется, в прошлый раз детектив отстукивал по заветной двери какой-то хитрый сигнал, но теперь ему не пришлось этого делать. Лайзо, шедший первым, только-только занес кулак над посеревшей деревяшкой, как дверь приоткрылась.
– О, нас и впрямь ждали, – усмехнулся Эллис, легонько подталкивая меня вперед. – Проходите скорей, Виржиния. Не только вам неуютно на этих улицах.
Лайзо пропустил нас в своё укромное жилище, плотно закрыл дверь, задвинул две щеколды, опустил засов, откинул с гвоздика потёртый ковер, скрывающий сами очертания двери – и только тогда развернулся к улыбающейся женщине, уже не молодой, но сохранившей отголоски прежней броской, грубоватой красоты.
– Ай, матушка!
– Сыночка, кровиночка! Поди ж ты сюда, я тебя обниму, золотце моё ненаглядное!
Зельда, ничуть не изменившаяся с нашей последней встречи, стиснула Лайзо в крепких материнских объятиях, расцеловала в обе щеки и засмеялась. Я отвела взгляд. Смотреть на воссоединение семейства было неловко – слишком счастливы, слишком легко показывают это, не стесняясь случайных свидетелей. Не то что в знатных родах, где матери в присутствии посторонних зачастую приветствуют сыновей кивком, дежурной улыбкой и суховато-обвиняющим: «Мы ждали вас, лорд Хьюстон, проходите, прошу».
– Я не один вернулся, матушка. – Лайзо, так же светло улыбаясь, протянул руку к нам. – Илоро к нам заглянул на огонек, кой-чего у тебя спросить хочет. И вот леди Виржиния, хозяйка моя.
– Хозяйка, значит? – ревниво переспросила Зельда, прищуриваясь.
– Нанимательница, – подтвердила я невозмутимо, про себя отмечая, что Эллис, попав в этот дом, вновь стал «Илоро». Обычно Лайзо его называл настоящим именем, а не прозвищем. – Прошу прощения за неурочный визит, я полагала, что мистер Маноле предупредит вас о прибытии…
– Зельда, красавица, не подыщешь для леди каких-нибудь укрепляющих травок? – бесцеремонно перебил меня Эллис, ужом проскользнул к гадалке и с ловкостью придворного ловеласа завладел её ладонью. – Не в службу, а в дружбу? – и, улыбнувшись, запечатлел на смуглой руке поцелуй.
– Ой, Илоро, ой, хитрец, –ёрасцвела Зельда. – Опять за старое! Ладно, посмотрю я, что твоей графиньке продать. А что с нею такое опять приключилось?
– Сны дурные, волнения, слабость, – начал было перечислять Лайзо, но, наткнувшись на мой ледяной взгляд, быстро умолк: – Матушка, да что сразу о деле говорить! Вот бы ты спервоначала нас накормила, напоила…
– Спать уложила, – со смехом продолжила гадалка. – Ну да шутки шутками, а ты дело говоришь. Идите-ка за мной, золотые мои, а то пироги стынут.
Сегодня Зельда, кажется, была дружелюбней, чем в прошлый раз. Я ожидала прямо противоположного поведения, помня о том, как Лайзо подставился из-за меня под пулю. Какая мать будет радушно относиться человеку, из-за которого её сын едва не погиб!