Но то ли Лайзо утаил некоторые подробности своей службы на благо Эверсанов, то ли наоборот, расписал её в слишком светлых тонах, но Зельда смотрела на меня тепло. Правда, мелькало иногда в глазах гадалки странное выражение, точно она хотела спросить что-то, но не решалась, и в место этого говорила с нарочитой ворчливостью:
– Ай, а графиня наша, никак, пирогом моим брезгует? И зря, хороший пирог, с потрохами…
Или, к примеру:
– Что, не любо пить-есть, ежели не с фарфору да не серебром?
Насчет «фарфора и серебра» она, конечно, немного перегибала палку. Посуда, без спору, была в этом доме не такой, как в особняке Валтеров, но все же очень и очень неплохой: никаких деревянных мисок или жестяных кружек; к «чаю» – душистому травяному отвару – полагался самый настоящий сервиз. Не чжэнский фарфор – но аксонская традиционная керамика. Да и вообще, приглядевшись к обстановке, я стала замечать, что семейство Маноле отнюдь не бедствовало. Занавеси, ковры, безделушки на полках, столовые приборы, вышитая скатерть… Много было аляповатого, безвкусного и самодельного, но ветхих или грязных вещей почти не встречалось. Да и те казались, скорее, гостями из прошлого, сувенирами из прежних, голодных времен, чем предметами острой необходимости.
Невольно я задумалась. Если Лайзо и впрямь был мошенником высшего класса и промышлял так не один год, то наверняка и доход у него был солидный. Судя по оговоркам Эллиса, руки талантливого гипси знавали огромные по меркам простых бромлинцев суммы – тысяча хайрейнов, две…Так куда же девались потом эти деньги? Похоже, что некоторую часть доходов Лайзо относил домой и отдавал матери. Но судя по тому, что семейство Маноле до сих пор не переехало в более благополучный квартал Бромли – далеко, далеко не всё.
Куда же девалось остальное?
Додумать эту любопытную мысль мне помешал Эллис, заговоривший о деле и отвлекший внимание на себя.
– …А кроме шуток, нужна мне твоя помощь, голубушка. Не подкинешь ли адрес какого-нибудь скупщика краденого? Да такого, чтоб больше по дорогим и редким вещам был. Ну, там, украшения старинные, чжэнские вазы, картины известные?
Картины.
Меня как молнией прошило.
– Скупщика, говоришь? – Зельда задумчиво закусила губу, и без того красную и припухшую. – Ну, положим, знаю кой-кого. Да только мне тебя на него наводить не с руки. Коли слух пойдёт, что Зельда-гадалка «гусям» сдает своих, мне можно будет сразу хомут на шею – да в реку с моста. Те, кто язык распускает, долго не живут.
– Мне информатор нужен, – серьёзно, без дурацких ужимок ответил Эллис. – Мне самому его сдавать ни к чему. Я с ним бы тайком побеседовал, узнал кое-чего – и забыл бы про него. Да и продажа краденого… разве ж это преступление по моей части? Вспомни, что в Управлении говорят: детектив Эллис убийц ловит, самых кровавых, а на вора и не посмотрит.
– Ли Хао ты не пожалел, Илоро.
– ЛиёХао продавал «небесную пыльцу» и содержал курильню, – оскалил Эллис по-звериному мелкие белые зубы. – То же убийство, только отсроченное. Или ты его оправдывать будешь?
Зельда сердито поправила шаль на плечах и уставилась на детектива чёрными глазами:
– Нет. Его – не буду, почему – и сам знаешь. Да вот только тот скупщик – совсем другое дело. Нет, не хочу давать тебе адреса. Лучше сам мне скажи, чего узнать хочешь. Может, подскажу. А может, и нет.
– Гм, – кашлянул Эллис многозначительно и подпёр кулаком щёку, глядя в сторону. – А я тут недавно заскочил к Фармеру, словечком перемолвиться. Гляжу – на-те, знакомое лицо за решеткой увидел. Думаю, примерещилось. А присмотрелся – и впрямь вижу, она. И волосы приметные, светлые, и глаза голубые, и шрам поперёк нижней губы и через весь подбородок... Спросил Фармера, что да как. Оказалось, что бедняжку Джейн зовут. Она, мол, окатила какого-то лорда молоком из бидона. За что – не знаю, вроде бы услышала что-то скверное. Или тот лорд руки распускать стал…
Зельда побледнела и вцепилась пальцами в край стола.
– Что, и впрямь невесту Томову видел? Не врёшь, Илоро?
Я заметила, что Лайзо скрестил руки на груди и полуотвернулся, как будто желая отгородиться от всего, что происходило сейчас.
– А с чего бы мне врать, голубушка? Не веришь – так спроси своего Тома, куда его невеста запропала.
– Том нынче человек честный, – тяжело вздохнула гадалка. – Он в лавке на хозяина работает, а Джейн шьёт дома. Когда им с Зельдой-прохвосткой водиться? Но коли ты правду говоришь… Видать, придется меняться – я тебе кое-что на ушко шепну, а ты Джейн выручишь.
Эллис подвинул к себе кружку и заглянул в нее, будто гадая по травяному осадку на дне.
– Зря ты обо мне так думаешь плохо, Зельда. Я уже Фармеру сказал, что надо. Джейн вашу послезавтра отпустят. А если лордик раньше придет и чего-нибудь требовать станет, Фармер его мягонько-мягонько восвояси отправит. Это я не к тому говорю, что б услуга на услугу поменяться. – Эллис поймал взгляд Зельды и удержал его. У гадалки заблестели виски – пот выступил. – А к тому, что я помню, кто человек хороший и кому верить надо. И про Джейн помню, что она – женщина честная, таких нынче днем с огнем не сыщешь, а значит в тюрьме ей не место, что бы там всякие лорды-сэры не думали. А вот убийце, который старику череп размозжил из-за какой-то мазюльки, на свободе ходить нечего. Только, увы, убийца визитки своей на месте не оставил. Зато картину унёс. А держать такие вещи у себя опасно. И если украденная картина всплывёт где-нибудь, Зельда, а я об этом услышу, то у меня появится шанс выйти на того изверга. Понимаешь ты это?
Гадалка упорно молчала.
– Матушка, – мягко произнес Лайзо, и Зельда словно очнулась от наваждения.
– Ладно, Илоро. Будет тебе скупщик. Но и ты слово дай – ни единая живая душа не узнает о том, что Зельда тебе подсказала, кому свистеть, в какую дверь стучаться.
– Обещаю, – Эллис сразу повеселел. – Вот так бы сразу.
Некоторое время после этого атмосфера оставалась напряжённой. Я услышала то, что для моих ушей явно не предназначалось, и неловко было всем – и мне, и Зельде, и даже беспардонному Лайзо. Один Эллис заливался соловьем, нахваливая Зельдины пироги и рассуждая о противных бромлинских туманах – как будто ничего не случилось.
Впрочем, к неприятной теме все же пришлось вернуться – после чаепития. Гадалка отошла вместе с Эллисом в сторону и несколько минут подробно объясняла ему что-то, а под конец и вовсе зачем-то сняла у себя с шеи какую-то монетку на шнурке и отдала её детективу. Тот, довольный, забрал подношение и от избытка чувств даже обнял Зельду. Она же, хоть и ворчала опять, но уже не сердилась.
Потом Лайзо вспомнил о том, что мне обещали подобрать укрепляющий травяной чай. Зельда подошла к этому процессу неожиданно ответственно – увела меня в другую комнату, к свету, посмотрела зрачки, посчитала пульс, как настоящий доктор, расспросила о том, как я себя чувствую… И только затем она принялась копаться в своих шуршащих ароматных мешочках.
Я решила, что момент подходящий, достала маленькую коробочку с лавандовым бальзамом, отданную мне Лайзо, и показала её Зельде.
– Ай, красота! – обрадовалась гадалка. – Вижу, вижу сразу, чья работа! Ты, птичка моя, это зелье береги. От него вреда никакого, а для тебя – самое то будет. Как почуешь, что ночью уснуть никак не можешь, и сердечко стучит – вот тут помажь и тут, –и она поочерёдно коснулась сухими пальцами моих висков. – Или если просто по пустякам разволнуешься, тоже можно. Только тогда поменьше бери, а то тебя, бедняжечку, сном сморит.
– Спасибо за помощь, – искренне улыбнулась я. – Признаться, меня терзали смутные сомнения насчёт этого бальзама. Наверное, вам неприятно это слышать, потому что мистер Маноле… – Я подумала, что называть его так при его же матери – глупо, и поправилась: –…потому что Лайзо – ваш сын. Однако у меня были основания не доверять ему.
– А, – нахмурилась сразу гадалка. – Потому что гипси, что ль? Знаю я вас, благородных…
– Нет. – Я поколебалась, но все же уточнила: – Не только поэтому. Не буду отрицать, его прошлое и приверженность преступной стезе влияли на первоначальное отношение к нему. Но я полагалась на ручательство Эллиса и старалась не выделять Лайзо среди прочей прислуги. К сожалению, затем произошел один неприятный случай, который в корне изменил моё мнение – не в лучшую сторону, увы.
И, поддавшись внезапному порыву, я коротко пересказала Зельде историю с приворотом, едва не стоившую Лайзо места водителя.
Гадалку аж перекосило. Губы у неё плотно сжались и даже побелели. Я немного испугалась и поспешила заверить:
– Не волнуйтесь, я не верю в привороты и прочее мракобесие. Однако, согласитесь, после такого случая трудно доверять человеку в лекарском деле. Мало ли, что он подсыплет в бальзам или в чай. Я говорю это не потому, что хочу оскорбить вас, нет, напротив, я…
– Ты, птичка, помолчи, а то расщебеталась тут, – угрюмо перебила меня Зельда и принялась сворачивать в жгут тяжёлое полотенце. – Приворот тот – тьфу, а не приворот, одно название. Коли чувства были бы – так они б разгорелись жарче. А коли и искры нет, дуй не дуй – костра не раздуешь… Да что он удумал, дурень, дурень, хуже Бесника! – повысила Зельда голос и развернулась к выходу из комнаты, на ходу засучивая рукава. Жгут из полотенца она, впрочем, так и не отложила. – А я хороша! Я-то думала, он не всерьёз это, шутки шутит, а он что задумал! Я ему покажу графиню! Я ему покажу «невесту»! Он у меня запомнит, как выше головы прыгать, дурень, башка дубовая! Я ему уши-то надеру! Балбес, недоросток! Да он не головой, видать, думал, а…
Дальше пошла что-то совершенно непотребное. Зельда давно уже кричала на Лайзо в другой комнате, а я все стояла и краснела, и беспомощно моргала. Через полминуты дверь распахнул Эллис, уже полностью одетый для улицы. В руках у него был мой плащ и перчатки.
– Пойдёмте отсюда, Виржиния, – прошептал он, затравленно озираясь. – Всё, что нужно, я уже выяснил, не будем же, э-э, злоупотреблять гостеприимством прекрасной хозяйки. Если Зельда сейчас про нас вспомнит – и нам перепадёт, а я не хочу потом объяснять маркизу Рокпорту, почему какая-то гипси расцарапала его невесте лицо. Зря вы про приворот рассказали. Зельда, э-э, давно Лайзо женить хочет, а он… Давайте, давайте, одевайтесь уже. Перчатки на улице застегнёте! Выйдем – и бегом за угол, я знаю, как дворами пройти туда, где можно поймать кэб…