С полминуты я медлила. Разрозненные сведения складывались в занятную головоломку. Эллис, попросивший пригласить Джулию Дюмон в определенное время; отчаянные попытки Лоренса Уэста взять вину на себя и выгородить таинственного «первого», скорее всего, и расправившегося с картиной; оговорка Глэдис о «свадьбе» и мистере Дюмоне…
– Скажите, они ведь собирались пожениться? Лоренс Уэст и Джулия Дюмон?
Глэдис отвела взгляд.
– Да. Только молчите, Виржиния, умоляю. Ни слова никому. Я сама случайно узнала… Мистер Дюмон считает такой брак для своей дочери мезальянсом, ведь Уэсты не слишком богаты – точнее, они сказочно богаты, но свободных денег, не вложенных в картины, у них почти нет. Даже реставрацию мисс Дюмон делала просто так, без оплаты. А у мистера Дюмона есть другие претенденты на руку и сердце дочери – весьма состоятельные люди, которых не будет смущать её возраст.
– А сколько ей лет? – поинтересовалась я и смутилась: слишком жадно прозвучал вопрос.
– Двадцать девять.
– Двадцать… сколько?! – едва не я задохнулась от изумления. – Святые Небеса, да она больше чем на двадцать пять не выглядит!
– Да. Но из возраста желанной невесты Джулия Дюмон, к сожалению, уже вышла, – пожала плечами Глэдис и отвернулась. Волосы у неё блеснули золотом в солнечном свете, четко очерченный профиль на мгновение показался словно бы нарисованным на полупрозрачной небесной акварели талантливейшим из художников… И я запоздало осознала, что и сама Глэдис выглядит далеко не на свои годы. Значит, нечто общее с Дюмон у неё есть. – Её отец не верит, что кто-то может посвататься к «перестарку, помешанному на картинах», искренне, и во всём ищет подвох. Джулия – наследница весьма крупного состояния. А тут появляется юноша – небогатый, отчаянно молодой, очень красивый… – Глэдис многозначительно умолкла.
Я понимающе кивнула.
– Да, как тут уж поверить в искреннюю любовь.
Отчего-то мне вспомнился Лайзо и то, как относился дядя Рэйвен к его намерению оставить преступный путь. Конечно, ничего общего с положением Лоренса и мистера Дюмона, но почему же звучит где-то в глубине сознания тревожный звоночек?
– Теперь вы понимаете, Виржиния, почему я хочу сохранить новость об отношениях между мисс Дюмон и Лоренсом? – Глэдис поймала мой взгляд. Давно я не видела её столь торжественной и собранной. – Конечно, я не настолько глупа, чтобы не осознавать, что желание обеспечить Лоренсу богатство – достаточный мотив для того, чтобы украсть сначала ключ от галереи, а потом и картину – и уничтожить её. Однако я не верю, что Джулия Дюмон могла бы так поступить только из-за корысти. Не тогда, когда на кону жизнь и судьба мистера Уэста, – Глэдис помолчала и спросила вновь: – Вы сохраните это в секрете?
– Да, – ответила я, немного поколебавшись. Судя по всему, Эллису дополнительные доказательства не требовались. Не удивлюсь, если он уже понял, какие отношения связывают мисс Дюмон и Уэста-младшего. – Но только в обмен на одно обещание, Глэдис, – добавила я шутливо.
– Какое? – насторожилась она.
Я улыбнулась, глядя в небо. Облака вновь начали заволакивать его – похоже, скоро в парке станет слишком сыро для прогулок.
– Не судите об Эллисе… то есть о детективе Норманне поспешно. Поверьте, он гораздо лучше, чем порою кажется.
«И гораздо более жесток, чем вы можете представить».
Я это не сказала, конечно. Только подумала.
Остаток недели потонул в суматохе, почти не оставив в памяти следа. Хотя событий было предостаточно… Кофейня, собеседование с Говардом Чемберсом, знакомство Стефана с новым «помощником», прохудившаяся крыша в восточном крыле особняка и Луи ла Рон, настойчиво добивающийся встречи с Эллисом, почему-то непременно через меня – всё это слилось в безумном калейдоскопе. Возвращаясь домой, я буквально падала на кровать. Сил совершенно не оставалось. Наверное, поэтому, снилась мне какая-то ерунда: бесцветный остров, неспокойный серый океан, похожий на пастельный рисунок, темное небо, какие-то плачущие женщины… Один раз привиделся кто-то смутно знакомый – кажется, по прошлым снам. Ветер трепал его волосы, паутинно легкие и белые, вырывал чёрную шляпу из скрюченных пальцев. Губы у незнакомца… Нет, его звали Сэран – у Сэрана! …были искусаны в кровь. И эти маленькие красные болячки светились во сне единственным цветным пятном.
«Опоздал… – шепот поднимался над серым островом, сковывал бушующий океан ледяной коростой, высекал из неба тусклые молнии. – Опоздал, опоздал, опоздал…»
И ещё:
«Он ушёл».
Мне хотелось подойти ближе, коснуться плеча Сэрана и сказать ему… не знаю, что. Какую-нибудь никак не утешающую глупость из тех, что так любят произносить над гробом. Но потом вдруг запахло вишней, дымом, засушенными цветами, и на плечо мне легла рука. Я обернулась.
Леди Милдред – платье тёмно-красного бархата, черное пятно на месте лица – качала головой.
«Тебе здесь не место».
Потом я проснулась – в мокрой от пота сорочке, с бешено колотящимся сердцем. А ведь ничего страшного вроде бы и не произошло…
Но то было позавчера утром. А сегодня я была спокойна и сдержана – почти.
Насколько это вообще возможно в присутствии Эллиса, едва ли не на голове ходящего.
– Она опаздывает? – Детектив жадно приложился к кружке с кофе, как будто к целебному эликсиру, и уставился на пустую дорожку к особняку. – Может, она заподозрила что-то?
– Вряд ли, – я пожала плечами. – Откровенно говоря, Эллис, меня больше волнует, не потопчут ли ваши люди клумбы. И не поломают ли мой жасмин – между прочим, ростки привезли из Марсовии ещё при леди Милдред. И зачем, скажите на милость, вы привели столько людей… и животных?
– Увидите, – азартно улыбнулся Эллис и вдруг подмигнул мне. – Виржиния, обещаю, зрелище будет незабываемое – если я не ошибся. А я наверняка не ошибся!
– Вы настолько уверены? – я подавила вздох. Терпение, Гинни, терпение. Жасмин, если что, вырастет снова. А нервы, как известно, расшатываются раз и навсегда. – Возможно, мне следовало встретить мисс Дюмон у дверей, как полагается хозяйке. А то выходит не слишком вежливо. Я назначила встречу на раннее утро, в такую дурную погоду…
– Глупости, – отмахнулся Эллис и прикусил край чашки. – Слово даю, ваша Дюмон даже до дверей не дойдёт… А вот и она. Виржиния, смотрите внимательно.
Из окон третьего этажа было прекрасно видно, как к воротам подкатил кэб, из него вышла высокая рыжеволосая девушка в скромном, но очень дорогом плаще, и раскрыла зонтик. Я ощутила мимолетный укол досады, вспомнив, что так и не забрала свою трость у дяди Рэйвена, но отогнала эту несвоевременную мысль. Позже непременно нанесу ему визит. А пока – есть дела поважнее.
Тем временем Джулия Дюмон дошла до ворот. «Гусь», изображающий слугу, впустил её и любезно указал на дорожку, ведущую к дому. А сам потом принялся закрывать ворота… да так хитро, что оказался снаружи.
А мисс Дюмон – одна, во внутреннем дворике.
– Ну же… – прошептал Эллис, осторожно отставляя пустую чашку из-под кофе. – Ну же, ещё немного… Сейчас!
И в ту же секунду, будто по неслышной команде, из зарослей жасмина рванулись отпущенные с поводков собаки, поднимая жуткий лай. Я, хоть и знала, что произойдёт, всё равно дернулась, задела чашку Эллиса… Звон от разлетающегося на осколки тончайшего фарфора совпал с надрывным визгом Джулии. Одна из собак ухватила её за подол платья.
Зонтик отлетел в сторону.
Мисс Дюмон прижала руку к груди, потом поднесла к губам… Эллис подался вперед, жадно вглядываясь, и…
Внезапно собаки заскулили и бросились врассыпную, поджав хвосты. А та, что успела вцепиться в платье, вдруг повалилась на месте, повизгивая и тряся лобастой головой.
Эллис торжествующе выпрямился.
– Я так и знал. Так и знал!
– Что вы знали? – стиснула я кулаки. Как мне не хватало сейчас трости, чтобы надлежащим образом вразумить этого бессовестного, беспечного и безжалостного детектива! – Вы говорили, что собаки будут на поводках! А если б они покусали мисс Дюмон? Или, упаси Генриетта Милостивая, и вовсе загрызли?
Эллис традиционно пропустил мою тираду мимо ушей. Ну, конечно, зачем слушать какую-то графиню! Лучше напялить кое-как пальто, с трудом попадая в рукава, и сбежать по лестнице, топая так, что картины на стенах вздрагивают.
Впрочем, упрямства у меня хватало.
– Вы не ответили! – сердито окликнула я детектива, на ходу накидывая шаль на плечи. Посылать служанку за плащом и шляпкой не было времени. – Эллис!
– А что тут отвечать, – весело подмигнул мне он и перемахнул разом через три последние ступени. – Вы посмотрите, какие у неё юбки пышные, там сразу и не прокусишь… Да шучу я, шучу! Собакам было приказано «держать», не «нападать», а команды они выполняют безукоризненно, поверьте. Кроме того… – перед дверью Эллис слегка притормозил, тщательно застегнул пальто и состроил трагическую физиономию. – Кроме того, я был уверен, что мисс Дюмон справится с любой собакой. Даже с самой свирепой. Пойдемте, Виржиния. Я хочу, чтобы и вы убедились.
Пока мы спускались, прошла всего минута, не больше. Но за это время «гуси» успели вытоптать клумбу с посаженными в зиму ирисами, увести куда-то всех псов и оскорбить мисс Дюмон до глубины души.
– Да куда вы тянете руки! Я буду кричать! – придушенно шептала она, стискивая ворот платья. Один из «гусей» при этом, напряженно сопя, пытался отодрать её руку от ткани, а другой – пошарить у мисс Дюмон за корсажем.
Я вспыхнула от гнева – как эти мужланы смеют её трогать, она не леди, но все же девица благородная, какая-нибудь торговка! – и чувствительно ткнула Эллиса пальцем в спину:
– Прекратите это как-нибудь, или я сама вмешаюсь, слово даю.
Детектив нахмурился и подал подчинённым знак рукой, причем такой, который трудно было истолковать превратно: погрозил кулаком.
«Гуси» прыснули в стороны, как перепуганные птицы при виде драной, вечной голодной уличной кошки. Джулия тоже отпрянула, дрожа, и попыталась одной рукой застегнуть свой плащ, не разжимая другую, стискивающую воротник платья. Но пальцы не слушались, и пуговицы выворачивались, как скользкие ледышки.