Памятуя о связях мистера Дюмона с крупнейшей адвокатской конторой Бромли, с блистательной «Льюид, Ломм и Компания», могу сказать, что велика вероятность выиграть оба иска.
Так пожелаем же удачи всем Уэстам – и старшим, и юному поколению.
Да здравствует любовь – и Искусство!
Ваш покорный слуга,
(ныне настроенный романтически)
Луи ла Рон
Газету с трехстраничной статьей ла Рона Эллис приволок мне вечером в среду – как нарочно подгадал день, когда я хотела уйти из кофейни пораньше. Дело было в том, что дядя Рэйвен ещё накануне прислал мне записку, что в четверг возвращается в Бромли и хочет непременно встретиться со мною. Зная характер маркиза, я предположила, что «особо важный гость» заявится в особняк Валтеров на Спэрроу-плейс с самого утра, а потому решила лечь пораньше и хорошенько выспаться – разговор предстоял не из лёгких.
…Решить-то решила, но из-за Эллиса с его газетой зачиталась и совершенно позабыла о времени. Сам детектив, которому скучно было наблюдать за мною, ушел на кухню «Старого гнезда» – поговорить по душам с Лайзо. Последний, к слову, в минувшие две недели вёл себя просто безукоризненно – не дерзил, не лез с расспросами, не высказывал свое Чрезвычайно Ценное Мнение без любезных просьб с моей стороны. Я бы даже сказала, что взбучка от маркиза пошла ему на пользу… если б где-то в глубине души не скучала по прежнему докучливому Лайзо.
Самую малость, разумеется.
Было уже около полуночи, когда от вдумчивого перечитывания статьи меня отвлек настойчивый стук в главные двери кофейни. Отложив в сторону газету, я поднялась и хотела уже было кликнуть Георга, когда услышала знакомый голос, изрядно приглушенный перегородками:
– …ждите здесь, Майлз, автомобиль мне ещё понадобится. Нет, коробку я донесу и сам.
«Дядя Рэйвен!»
Я метнулась к забранному ставнями окну, быстро поправила прическу, глядясь в тёмное стекло, стянула с плеч неряшливую чёрную шаль, совершенно не подходящую к нежному светло-лиловому платью с серебристыми вставками, разгладила складку на юбке, сняла с рукава неизвестно как прицепившуюся к нему нитку, слегка покусала губы, чтоб они стали поярче, поровнее переколола брошь…
Стук повторился, уже требовательнее.
Мысленно обругав себя, я вздохнула и наконец подошла к двери.
Святая Роберта, и кто придумал установить здесь четыре замка, да ещё и щеколду вдобавок?
– Добрый вечер, дядя Рэйвен, – улыбнулась я, открывая дверь. – Не ждала вас сегодня, да к тому же так поздно.
– Я сам не думал, что зайду, – признался он, проходя в кофейню. От него пахло дождём, дорожной пылью и дымными восточными пряностями – как и всегда, впрочем. И запахи эти, слабые и тонкие, удивительным образом перекрыли густые и сладкие ароматы кофе, ванили и корицы, витающие в зале. – Но потом, уже в автомобиле, решил почитать свежую прессу и восполнить пробелы, которые образовались в моей картине мира за последние две с половиной недели вынужденно изоляции. Что ж, восполнил, жаловаться не на что, – в голосе маркиза мне почудился слабый укор. – В итоге я приказал водителю свернуть к «Старому гнезду», несмотря на то, что сейчас уже скорее «доброй ночи», а не «добрый вечер».
Я опустила взгляд. Не то чтобы мне действительно было неловко или, упаси Небо, стыдно, но иногда лучше соблюдать такие формальности, чтобы немного облегчить себе жизнь.
– Вы так спешили поделиться со мной срочной новостью, дядя? – смиренно поинтересовалась я.
Маркиз оглянулся по сторонам, щурясь на свет даже сквозь синие стёкла очков, составил на ближайший столик две коробки, помятый длинный свёрток и немного распустил шейный платок, оборачиваясь ко мне.
– Нет, Виржиния. Я хотел обсудить с вами, какой безответственный мерзавец посмел втянуть вас в… – я поджала губы, и дядя Рэйвен невозмутимо оборвал себя и поправился: – Впрочем, это может и потерпеть. В первую очередь я хотел вернуть вам кое-что, Виржиния. Лично. Майлз утверждает, что пытался передать вам эту коробку на протяжении нескольких дней, однако ваш дворецкий упорно отсылал его прочь.
– О.
Вот тут-то мне стало по-настоящему стыдно. Признаться, я уже и забыла о том, что когда-то невообразимо давно, почти месяц назад, приказала слугам ничего не принимать от посыльных Рэйвена. Тогда во мне говорила обида. Но после примирения такое поведение прислуги выглядело по меньшей мере… некрасиво.
– Полагаю, что это всего лишь досадное недоразумение, вызванное давней размолвкой, Виржиния, – продолжил дядя тем же ровным тоном. – Однако недоразумения лучше разрешать сразу, не откладывая их в долгий ящик. Полагаю, эти вещи вам знакомы? – добавил он шутливо, протягивая мне продолговатый сверток.
Ручку, торчавшую из влажной оберточной бумаги, я узнала сразу.
– Моя трость! Святая Генриетта, я ведь недавно о ней вспоминала – пошёл дождь, а у меня не было даже зонта, ведь вторая трость – это просто палка, а я привыкла, что раз беру трость с собой, то и зонтик мне не нужен, потому что можно расстегнуть кольца на ней и раскрыть… Простите, – смутилась я, обрывая сбивчивую речь. – Эта ведь действительно дорога для меня – она ведь осталась от леди Милдред, а та в свою очередь привезла ее из Чжанской Империи, в первое своё путешествие. Я уже и не наделялась вернуть трость…
Маркиз нахмурился. Кажется, мои слова его задели.
– Что вы такое говорите, Виржиния, – укорил он меня. – Это же ваши вещи, как я мог оставить их у себя? В свёртке, к слову, ещё и ваша накидка, а здесь, – маркиз протянул мне большую из коробок, – лежит шляпка, которую вы забыли у меня. Премилая вещица, неужели сейчас такое носят?
Я только склонила голову, пряча улыбку.
– Не лукавьте, дядя Рэйвен, уж в моде вы точно разбираетесь лучше меня, даже в женской, – присела я в подчёркнуто-придворном реверансе. – И позвольте поблагодарить вас за то, что сохранили мои вещи, оставленные по растерянности в вашем доме.
– Не стоит благодарности… – Дядя протянул руку, точно хотел прикоснуться к моим волосам, но тут же и отвёл в сторону, не закончив жеста, и отступил. – Я хотел вернуть вам ещё кое-что. Это тоже ваша собственность. Впрочем, я пойму, если вы откажетесь.
– Что это?
Я осторожно приняла меньшую – и последнюю – коробку. Она была весьма увесистой.
– Сувениры из Алмании. Те самые.
– О. Понимаю.
Значит, сапфировый гарнитур и старинная книга рецептов… Я растерянно огладила картон коробки. Надо же, влажный – наверное, мокрый снег всё ещё идет. Вот потом будет каша на улице… такая же скользкая, как мои мысли сейчас.
– Виржиния?
И я наконец решилась.
– Спасибо за подарок, дядя, – на сей раз реверанс не был таким уж правильно-формальным, зато я постаралась вложить в свои слова искреннюю благодарность и уважение. – Это просто чудесно.
– Могу я рассчитывать на то, что на балу вы появитесь с одним из этих скромных даров? – шутливо поинтересовался дядя Рэйвен, но я чувствовала, что он совершенно серьезен.
Однако от маленькой шпильки удержаться не смогла.
– Конечно, да – если вы говорите об украшениях, а не о книге. Читать, пока все танцуют, было бы крайне невежливо.
Дядя Рэйвен улыбнулся и протянул руку, проводя кончиками пальцев вдоль моей скулы. Я почувствовала, что краснею – не от смущения, а потому что… потому что…
Не знаю, почему.
– Если вы собираетесь танцевать, дорогая невеста, то один танец точно будет за мной.
– Непременно, – чопорно кивнула я, с трудом удержавшись от смешка. – Леди Милдред, к слову, говорила, что вы танцуете ужасно.
– С её точки зрения всё, что я делал, внушало ужас, так что волноваться вам не о чем, Виржиния.
Только когда маркиз отнял руку, я осознала, какие холодные у него были пальцы. Святые Небеса, он же, наверное, замёрз, как последний бродяга, пока добирался до кофейни – в своём-то щегольском сюртуке да по такой погодке!
– Полагаю, наш договор нужно закрепить – хотя бы чашечкой горячего чая с пряностями, как вы считаете? – настойчиво предложила я и взяла маркиза за руку, уводя его к свободному столику. – Отказ не принимается, так и знайте.
– И не думал отказываться, – серьёзно кивнул Рэйвен. – К тому же нам есть что обсудить. Возвращаясь к статье в газете… Виржиния, как вам могло прийти в голову участвовать в подобном безумии? Зачем вас понесло в этот собор?
Я принужденно рассмеялась. Опять дядя Рэйвен за старое… Он неисправим.
– А с каких это пор собор является неподобающим местом для пребывания молодой особы?
Не успев присесть за столик, я подскочила и едва не налетела на дядю, любезно отодвинувшего для меня стул.
– Эллис! То есть мистер Норманн! Так вы еще здесь?
– А куда бы я делся? – Детектив с нахальством поглядывал на нас с маркизом, спрятав руки в карманы. Волосы у него были растрёпаны и казались сейчас однородно-серыми – оптический эффект от смешавшихся тёмных и седых прядей. – Газета моя лежит здесь, да и плащ – вон, на крючке висит… Доброй ночи, лорд Рокпорт, не смотрите на меня так грозно. Честное слово, я ничего дурного не замышлял – по крайней мере, сегодня, – дотошно уточнил Эллис.
Маркиз крепко, почти до боли сжал моё плечо – не иначе, как от избытка чувств. Я раздражённо дернула рукой, чтобы освободиться.
– Не могу сказать, что рад видеть вас, мистер Норманн, – холодно произнес он. Дышать отчего-то стало труднее, как будто воздух стал острым и колким.
Детективу, впрочем, любые слова были нипочем.
– А я вот рад вас видеть, – шкодливо ухмыльнулся он и шагнул ближе. – У меня к вам разговор. Точнее, сделка.
– Обязательно обсуждать её здесь и сейчас?
Голосом маркиза, думаю, можно было уже металл резать, как мягкий сыр.
– Конечно. Она ведь и Виржинии касается, – светло и беспечно улыбнулся Эллис. И, прежде чем Рэйвен успел что-либо возразить, продолжил скороговоркой: – Тот парикмахер, который покушался на неё, Халински, умер в тюрьме через два дня после задержания. Он совершенно точно был безумен. Он то рыдал, то смеялся, то сыпал угрозами, то звал покойную жену, то просто кричал – до сорванного горла, а потом беззвучно шептал что-то сжавшись в комок. Я дважды пытался допросить его – и все безрезультатно, ни одного внятного ответ. Но одна вещь накрепко засела у меня в памяти… – Эллис сделал паузу. Но маркиз теперь и не думал его перебивать. Он внимательно слушал, с каждым следующим словом детектива неосознанно подтягивая меня всё ближе к себе, так, что к концу тирады я оказалась в плотном кольце объятий, то ли сдерживающем, то ли защищающем. – Я задавал Халински обычные в подобных случаях вопросы. Цель нападения, замыслы, сообщники… И всякий раз Халински начинал нести какую-то ерунду, всегда разную. И лишь ответы на один вопрос всегда повторялись, хотя я не сразу понял это, потому что отвечал безумец… на древнероманском. Но не так давно я додумался показать протоколы допросов одному знающему человеку, и тот нашёл в потоке бессвязного бреда схожие по смыслу выражения. "Респонсум эспентактес" – ищущий ответа, и "коллигере дебита" – взыскивающий долги, и "коллигендис мессем" – собирающий урожай, и "прессор" – преследователь, и "кадавер" – мертвец, и "хоспитиум ноктем" – ночной гость, и "канус" – седой, и "окулис альбис" – белоглазый, – монотонно и жутко цитировал Эллис по памяти, закрыв глаза. Веки у него подрагивали. – Каждый раз, когда я спрашивал Халински о сообщнике, повторял это. А позже… позже выяснилось, что покойная жена безумца не была так уж похожа на Виржинию или на Эвани Тайлер. И ещё. – Эллис открыл наконец глаза. – Женщина из лавки напротив дома, где жил Халински, была очень дружна с его покойной женой. По словам этой торговки, Халински сразу после смерти обожаемой супруги впал в чёрную меланхолию и сумел прийти в себя