– То была не болезнь, – покачал головой маркиз и снял очки. Тусклые желтые светильники отражались в его глазах, словно луны. – Кэмпбеллов отравили. Причем сделал это человек, которому они всецело доверяли – семейный врач. Девочку, к счастью, мать успела отослать вместе с верным человеком, заподозрив неладное. Но прежде, чем Особая служба вмешалась в дело и изобличила отравителя, барон Кэмпбелл, его жена и наследник получили смертельные дозы яда. Титул перешел к Арлин. Опекуном девочки до замужества либо до совершеннолетия стала миссис Истер, двоюродная сестра покойного барона. И она совершила чудовищную глупость, заставив Арлин принять предложение руки и сердца от Рольфа Чендлера. На мой взгляд, этот брак такой мезальянс, что перед ним меркнет даже выходка дочери виконта Китса, сбежавшей в Романию с оперным певцом.
Прозвучало это на редкость многозначительно.
– Дело лишь в происхождении мистера Чендлера или?.. – предположила я, и дядя Рэйвен холодно подтвердил:
– «Или». Чендлер достаточно состоятельный человек. И даже более чем. Его годовой доход – около тридцати тысяч хайрейнов.
– О… Не все аристократы обладают таким доходом.
– Поговаривают, что мистер Чендлер причастен к контрабанде. Правда это или нет – неизвестно, но неоспоримо, что он занимает, скажем так, осуждающую позицию по отношению к Его величеству, – сухо констатировал дядя Рэйвен. – Настолько осуждающую, что титула он не получит, даже если скупит все земли от Бромли до самого моря… Да ему никто и не позволит. За мистером Чендлером водятся грязные делишки – но, увы, доказать его причастность к ним практически невозможно. А жаль – если бы нашлась хотя бы пара свидетелей, подтверждающих, что Чендлер снабжал деньгами «Детей красной земли», то я с превеликим удовольствием препроводил бы его на виселицу, – произнес маркиз с такой интонацией, что мне сделалось не по себе, и даже померещилось, что тени вокруг него стали гуще. – Прошу прощения, я отвлекся от основной темы, моя драгоценная невеста, – повинился он. – Так вот, врач Кэмпбеллов действовал не сам по себе. Однако во время транспортировки этого мерзавца в столицу произошло нападение на экипаж. Убито было два человека из сопровождения… и сам врач. Ему дважды прострелили голову – видимо, очень не хотели, чтобы он заговорил. А мистер Чендлер был единственным человеком, которому горе в семье Кэмпбеллов принесло выгоду. Не считая миссис Истер, чей счет внезапно пополнился двумя тысячами хайрейнов.
Я застыла, как громом пораженная.
– Только не говорите мне, что…
– Я уверен, что леди Арлин Кэмпбелл, шестнадцати лет от роду, уже полгода является супругой истинного виновника гибели её семьи, – прервал меня дядя Рэйвен. – Увы, доказать это пока не представляется возможным, а устранить Чендлера, гм, иным путем мешает его возросшее влияние в стране. И не смотрите на меня так, Виржиния, – скривился он и пригубил вино. – Я не всесилен. Итак, леди Кэмпбелл замужем за убийцей. Хуже мезальянса не придумаешь… Я не говорю уже о разнице в возрасте.
– О… Чендлер намного старше жены? – осторожно поинтересовалась я.
Маркиз очень медленно надел очки и сцепил пальцы в замок, пристально глядя на меня.
– Виржиния, вам двадцать. Скажите откровенно, с вашей точки зрения я – завидный жених?
– Но… дядя Рэйвен!.. – ошеломленная, я осеклась, не зная, что ответить.
Маркиз криво улыбнулся.
– Вот и ответ, Виржиния. «Дядя». Напомню, мне тридцать шесть лет. Рольфу Чендлеру – сорок шесть.
– Получается, что он почти на тридцать лет старше Арлин, – выдохнула я. Голова у меня слегка кружилась. Чендлер – убийца… Интересно, знает ли Арлин? Её служанка определенно подозревает о чем-то. – Бедная девочка!
Дядя Рэйвен шевельнул пальцами и отвернулся.
– К слову, Виржиния. Я считаю, что вам было бы неплохо… подружиться с леди Кэмпбелл.
– Вы на что-то намекаете? – насторожилась я.
Маркиз вновь улыбнулся, и на сей раз в его улыбке не было ни затаенной злости, ни бессилия.
– О, нет, драгоценная моя невеста. Разумеется, нет.
Второй бокал вина отчего-то показался мне слаще. Некоторое время мы с дядей говорили о пустяках, а потом я обратила внимание на большие настенные часы – и удивилась: было уже около половины двенадцатого. Вот правда говорят, что в путешествии время тает, как иней на майском солнце… Проследив за моими взглядами, дядя Рэйвен все понял и предложил составить компанию в прогулке до каюты.
– К слову, – спохватилась я, уже поднимаясь. – Вы перед отъездом говорили, что поможете мне вспомнить алманский…
– Я помню, – кивнул маркиз, подавая мне руку. – С собою у меня есть несколько книг. Мы могли бы их почитать или же просто поговорить по-алмански – полагаю, для того, чтоб скорее вспомнить язык, нужно всего лишь попрактиковаться в нём. Но, к сожалению, завтра я не могу вам помочь в учении; у меня есть важное дело, которое, увы, невозможно отложить. Впрочем, я, кажется, знаю, чем вас занять – и это даже поспособствует изучению алманского, – улыбнулся он вдруг хитро. – Завтра капитан Мерри познакомит вас с семейством Шварц – Карлом Шварцем, его прелестной супругой Ренатой Шварц и их сыном Хенрихом. Это замечательная семья из Алмании, люди, достойные во всех отношениях. Карл Шварц – ученый, занимается химией, а супруга его происходит их рода с давней и благородной историей – вам будет о чём поговорить, я думаю. А Хенрих, если мне не изменяет память, на год старше новоиспеченного баронета Сайера.
Я посмотрела на дядю Рэйвена внимательно – на открытый взгляд поверх зеленоватых очков, на губы, изогнутые в полуулыбке… и вздохнула:
– Сдается мне, с этим знакомством не всё так просто.
– Что вы, драгоценная невеста, – смешно выгнул он брови. – Я забочусь исключительно о вашем досуге.
Перед тем, как вернуться в каюту, я еще немного прогулялась по палубе в сопровождении дяди Рэйвена. Несмотря на поздний час, желающих насладиться морскими пейзажами хватало. Повстречалось нам большое семейство с тремя очаровательными девочками в голубых платьях – судя по говору, это были романцы. Раскланялся с дядей Рэйвеном старичок в сто лет как вышедшем из моды фраке и напоследок что-то пожелал нам по-алмански, улыбаясь. Я не поняла ничего, кроме слов «счастье» и «дом» и в который раз посетовала на свое невежество в отношении иностранных языков. Маркиз, впрочем, пожеланием остался более чем доволен… А уже у лестницы мы заметили небольшую разношерстную компаню: матросы, официанты, женщины из прислуги… Одна высокая и худощавая девушка издали показалась мне знакомой, но хорошенько разглядеть её не удалось – единственную лампу кто-то погасил, стоило нам с маркизом приблизиться.
Но зато разговоры я расслышала прекрасно.
– …да-да, снова еда пропадает. Только я на блюдо выложила утиные грудки, отвернулась за зеленью, чтоб украсить – глядь, двух уже нет!
– …алманка из шестой капитану жаловалась, что, мол, дверь у неё открытой оказалась…
– …а ключи-то, а ключи…
– …а у меня – вы, бабы, цыц! – штаны пропали. Ну вот ей-ей, вывесил их, значит, сушиться…
– …и слезливая жаловалась, что видела в коридоре верзилу в плаще. Всего такого… загадочного!
Мимо компании мы проследовали молча, но после я решилась поинтересоваться у маркиза:
– О ком это они?
– На корабле завелся воришка, – пожал плечами дядя Рэйвен. – Пока ворует по мелочи. Где-то пропало одеяло, где-то – тарелка с пудингом… К слову, пустая тарелка потом нашлась у дверей кухни. Видимо, на «Мартинике» путешествует нелегальный пассажир. Учитывая размеры корабля, не стоит этому удивляться – здесь может тайком разместиться целый отряд. Особенно если есть сообщник среди команды. А люди, естественно, тут же заговорили о призраке… Что ж, моряки – народ суеверный.
Я вежливо посмеялась, но после этого разговора – глупо, конечно – стала с опаской поглядывать в темные коридоры. И, наверно, поэтому померещился мне перед сном неясный силуэт в изножье кровати…
…море похоже на жидкое серебро.
Остов древней каравеллы венчает риф – мертвая корона повелителя глубин. Призрачные огни – лайлак и шартрез, сангрия и янтарь – усыпают растресканные мачты. Человечьи кости белеют сквозь толщу воды; риф – одно большое кладбище.
Едва касаясь голыми ступнями сияющей воды, я сижу на старинной пушке – наполовину погруженной в воду, проросшей кораллом и морской травой. Небо беззвездно и бездонно, и лишь холодная луна зависла в пустоте, тщетно пытаясь разогнать синеватый мрак. Леди Милдред стоит рядом со мною, в тяжелом платье из красного бархата, и ноги ее по щиколотку погружены в волну, а юбки намокли до середины. Из трубки течет белесый дым и льнет к остову корабля.
– Как ты думаешь, милая Гинни, смерть – это благо?
Я наклоняюсь и погружаю руку в соленую воду. Исцарапанную кожу немного щиплет. Вскоре пальцы натыкаются на что-то гладкое на скале.
Человеческий череп.
В лунном свете кость становится ещё белее, чем она есть. Это неприятно видеть, и я подманиваю ближе красноватый огонек. Он не сделает кость живее, но подарит ей призрачное тепло.
– Думаю, что смерть – это неизбежность.
В пустых глазницах свернулась чернота.
– Не всегда… – Милдред покачивает трубкой, стряхивая густой дым в волну. – Люди на этом корабле были пиратами, Гинни. Тридцать человек – тридцать отчаянных убийц. Два дня они преследовали судно, на котором ехали в Колонь те, кому не нашлось места в Старом свете. Не одинокие путешественники, но семьи, ищущие землю, где можно пустить корни. Эти странники не были богаты; догони каравелла их лёгкое суденышко – и поживы пиратам бы не нашлось. И тогда в ярости они уничтожили бы всех – и женщин, и детей. Но море отчего-то решило иначе; начался шторм, а потом на пути пиратского корабля из глубин вдруг поднялся риф. Никто не выжил – ни один из тридцати убийц, чья кровь была черна, как сажа. Как ты думаешь, Гинни, благо ли это?
Череп в моей руке вдруг становится тяжелым, словно бронзовый шар, выворачивается – и падает в море, не порождая ни кругов на воде, ни брызг, ни пены.