…Когда я проснулась утром, то была почти уверена, что трость тоже упала на нижнюю палубу, а не за борт.
Да. Без сомнений.
Весь следующий день по настоянию дяди Рэйвена я провела в каюте, сославшись на плохое самочувствие. Капитан Мерри лично зашел сообщить, что расследование он берет под свой контроль, и преступник непременно будет наказан. Это обнадеживало, но не сказать, чтобы слишком: призрак тоски от вынужденного безделья уже встал во весь свой угрожающий рост. Мадлен и Лиам, желая меня поддержать, тоже никуда не выходили. А во второй половине дня в гости заглянула Арлин – да так и осталась до вечера.
– Говорят, что с вами случилось нечто ужасное, – призналась она за второй чашечкой какао. – Что мы можем больше и вовсе вас не увидеть…
– Ах, право, ерунда, – отмахнулась я. – А кто говорит, если не секрет?
– Мэй встретила служанку, и…
– Да, слухи в основном среди прислуги гуляют, – подтвердила Мэй. – А за служанками и господа повторять начинают. Вчера на этих клятых уроках рисованья я уже от двоих слышала про «что-то ужасное».
– Как видите, никаких оснований для слухов нет, – улыбнулась я, опуская взгляд. – Я просто слегка, гм, простудилась, гуляя по палубе, вот и решила денек посидеть в каюте. Имбирный чай с мятой и лимонной цедрой оказывает воистину целебное воздействие.
А про себя подумала, что дядя Рэйвен проявляет воистину чудесные способности к распространению сплетен. Понять бы еще, зачем ему это нужно…
Из-за недостатка свежего воздуха спала я ужасно – вертелась полночи, а смежить веки смогла лишь под утро. И, разумеется, докладывать о результатах расследования за завтраком мне никто не стал. Разозлившись и на дядю Рэйвена, и на капитана – уж не знаю, на кого больше – я попросила Мадлен приготовить на вечер платье для выхода в свет.
Хватит уже сидеть затворницей в собственной каюте – надоело. Так, право, и морскую болезнь заработать недолго.
– Ах, леди Виржиния, вы сегодня ослепительны, дорогая моя! – растроганно воскликнула леди Хаббард, когда я появилась в Восточном салоне, и за руку отвела меня к столу. – Так и знала, что все эти сплетни – совершеннейшая чушь. Вы ведь себя хорошо чувствуете?
Многие из присутствующих, не скрываясь, с любопытством смотрели на нас с леди Хаббард. Другие – слушали украдкой.
– Прекрасно, – нарочито громко сказала я и улыбнулась. – Было приятно провести день в тишине и покое, но вернуться к столь благородному обществу – ещё приятнее. О, глаза меня не обманывают – мы собираемся нынешний вечер посвятить настольным играм? Какая яркая коробка!
– Это мой отец привез из поездки в Бхарат, – живо откликнулась леди де ла Крус. – Называется «Пути и опасности». Там на клеточках я подписала значения по-романски.
– Значит, нам придется переводить… на аксонский, полагаю? – подхватил супруг её слова.
– Что ж, вы нас всех очень выручите этим, – прокряхтел альбийский делец, закрепляя на носу пенсне. – Действительно, очень красивая игра. Как настоящая картина.
– Это и есть картина, причем написанная мастером своего дела, – робко вставила Арлин и спряталась за веером. – На мой взгляд, – добавила она ещё тише.
Уже за столом я незаметно огляделась. Сегодня в салоне присутствовали почти все – не только завсегдатаи. И чета Шварцев, и Чендлер, напоказ дружелюбный и приторно-учтивый, и несколько незнакомых джентльменов, прежде собиравшихся отдельной компанией, и, к большому моему удивлению – Мэтью Рэндалл.
Фигурок хватило не на всех, поэтому играли семьями либо парами. Мне в партнеры отдали одного из новеньких – сквайра по фамилии Орстон, сделавшего небольшое состояние на торговле с Колонью. На «Мартинике» он сопровождал свою вдовую сестру, возжелавшую повидать красоты континента после девяти лет затворничества из-за крайне неудачного брака.
В эту «вдовую сестру», похожую на Орстона не больше, чем я – на Лайзо, кажется, не верил никто, даже наивная Арлин.
Впрочем, меня такой партнер вполне устраивал – он всецело уступил инициативу в игре, не вмешиваясь даже тогда, когда я в четвертый раз подряд делала неудачный ход.
– О, леди Виржиния, боюсь, вам опять придется вернуться назад, – весело прощебетала де ла Крус, полностью войдя в роль хозяйки вечера.
– Что теперь? – рассмеялась я. – Вот уж не думала, что весь вечер меня будет преследовать невезение!
– Гм, – нахмурилась романка и зачитала нараспев: – «Вы добились больших успехов, и змея Зависти обратила на вас свой взор! Она жалит вас, и вы возвращаетесь на столько клеток назад, сколько выпадет очков».
Я бросила кубики – на всех трех выпало по единичке. Пришлось отодвигать свою фигурку на три клетки назад, на красивую картинку с изображением красноволосой женщины в ярком наряде и с оружием в руках.
– Снова что-то особенное? – заинтересовалась миссис Шварц, склоняясь над игровым полем. Невольно я обратила внимание на ее мужа – и с трудом сохранила непринужденную улыбку на лице. Карл был весьма бледен и избегал смотреть на меня, отводя взгляд.
– Посмотрим, – сощурилась леди де ла Крус. – О, наконец-то удача! «Богиня оказывает вам свое покровительство. Трижды сразит она любую змею, которая нападет на вас». Это значит, что если вы опять попадете на клетку с Завистью или любой другой змеёй, вам не придется отступать назад, – пояснила она.
Мне в голову пришла идея – немного рискованная, но приятно щекочущая нервы. Мэтью Рэндалл, словно почувствовав что-то, вскинул голову.
– Вот как, – протянула я. – Если задуматься, то покровительство богов… то есть покровительство Небес, ведь мы все здесь верные прихожане, правда? Словом, на приеме у герцогини Дагвортской был спиритический сеанс. Забавно, что медиум тогда сказал мне то же самое.
– Что именно? – мгновенно заинтересовалась леди де ла Крус.
Словно в задумчивости не отдавая себе отчета, я перевела взгляд на Карла Шварца и уставилась ему в точку между бровями. Помнится, Лайзо как-то говорил, что таким образом можно создать иллюзию, что смотришь собеседнику в глаза.
– О покровительстве высших сил. Что якобы она видит рядом со мною некое светлое существо, пылающее огнем, – отпустила я фантазию на волю, слегка понижая голос. Арлин на другой стороне стола невольно подалась вперед, чтобы лучше слышать, а Чендлер прикусил губу. – Разумеется, это ерунда, но… знаете, я не всё рассказала газетчикам о том страшном случае с Лиловым душителем, – продолжила я еще тише, и теперь ко мне прислушивался уже каждый без исключения. Равнодушным не остался никто… но на губах Мэтью играла полуулыбка – а у Карла Шварца на висках выступили маленькие, масляно блестящие капельки пота. – Тогда мне пришлось использовать револьвер, чтобы защититься… и такое чувство, словно курок тогда спустила не я. Сначала раздался грохот, и убийца замертво рухнул наземь, а на спусковой крючок я нажала секундой позже. Впрочем, тогда всё было как в тумане. Такое чудовищное испытание Небес… Ах, мне тяжело вспоминать об этом.
Я скромно опустила взгляд долу, и леди Хаббард тут же кинулась утешать меня со всей своей горячностью. Разумеется, мы отвлеклись от игры и разговорились о таинственных происшествиях, дыхании судьбы и прочих глупостях. Мэтью Рэндалл с удовольствием подливал масло в огонь, вспоминая моряцкие байки, якобы поведанные ему лично капитаном Мерри. Речь в них, как на подбор, шла о негодяях и убийцах, оказавшихся волею судьбы на каком-нибудь судне и вызвавших ярость стихии подлыми поступками. Во время душераздирающей истории о том, как русалки утащили на дно злодея, вытолкнувшего за борт собственную сводную сестру ради наследства, Карл Шварц забормотал, что ему дурно от духоты, и вышел.
Утопленная сестра по описанию подозрительно напоминала меня.
Через некоторое время «проветриться» вышел и Чендлер, а затем и Мэтью вспомнил о «срочных, совершенно неотложных делах».
До финиша в игре я, к слову, добралась в тот вечер второй. Сразу после четы де ла Крус.
Рисованием в итоге мы не занялись ни тогда, ни назавтра. Лишь через день Арлин смогла заглянуть ко мне с художественными принадлежностями. Завтракала она теперь исключительно в обществе семейств де ла Крус или Хаббард, так что от голода не страдала, хотя по-прежнему и крошки в рот не брала в присутствии супруга.
– Что это? – заинтересовалась я содержимым одной из коробок.
– Пастель и альбом для пастельных рисунков. Правда, работать в этой технике у меня получается плохо, – призналась Арлин. – Больше всего я люблю акварель. И ещё наброски карандашом, но уже развлечение, отдых, а не работа, требующая усердия.
Я заинтересовалась одним из листов.
– Это ведь ваш рисунок?
– Да, – улыбнулась она, слегка краснея. – Выполнено пастелью. Мне приснилось, как по палубе гуляет девушка в синем платье… Синее море, синее небо и синее платье, а солнце – розовато-золотое, и такие облака еще, и гребешки пенные на волнах… Хороший сон был. Добрый… Скажите, а то, что вы про подземелье и Душителя с Лиловой лентой рассказали – это правда? – вдруг спросила она.
– Нет, – решительно покачала я головой, стараясь не обращать внимания на призрачный запах вишневого табака. – Мы сами должны защищать себя, не полагаясь на высшие силы… Хотя некоторые события просто необъяснимы, – вынуждена была я признать, вспомнив о теплом порыве ветра, буквально зашвырнувшем меня обратно на борт.
– Понятно, – грустно вздохнула Арлин. – Ох… А с чего мы сегодня начнем уроки рисования? Может, с набросков?
– Вам виднее, – улыбнулась я.
Она задумалась, потом несмело предложила:
– Мне нравится рисовать людей. Особенно лица. Иногда увижу кого-нибудь на улице мельком – а потом долго-долго помню, особенно если портрет просится на бумагу. А ещё… ещё мне нравится придумывать, какие страсти или грехи подходят человеку. Или просто – чувства, – закончила совсем тихо.
А мне стало любопытно.
– Арлин, вы можете сделать карандашный набросок, чтобы я поняла, что имеется в виду? Например, к слову… – Я задумалась. – Например, к слову «суетность».