Роберт побелел как перед обмороком и твёрдо сказал:
– Мои духовные слуги против.
И как-то так получилось, что все присутствующие, за исключением сестёр Лоринг, вдруг вспомнили о кофе и десерте. Мистер Панч вновь принялся вытирать очки, а улыбка Клэра сделалась чуточку мечтательной; так он выглядел едва ли не ровесником колдуна.
«Бедный мистер Блаузи! – сочувственно подумала я. – Он ещё не знает, что переубедить Эллиса невозможно».
…Театр мне никогда не нравился.
Эта неприязнь, зародившаяся ещё в детстве, со временем лишь окрепла – сперва Патрик Морель, затем история Мадлен Рич… То есть Хэрриет. Театр был тем местом, где по одну сторону кулис царит скука, а по другую – прорастают шипами ядовитые интриги. Глупо, конечно. Нельзя отвергать целый мир искусства только потому, что малая часть его оказалась неприглядной.
Цирк же, стыдно признаться, манил и притягивал, хотя настоящее представление я видела только раз в жизни. Отец тогда поехал навестить маркиза Рокпорта, а меня взял с собою. И, пока рычащий автомобиль взбирался на один из бромлинских холмов по скользкой после дождя брусчатке, я неотрывно смотрела сквозь боковое стекло на цветной шатёр на площади у подножья – и на циркачей. Они словно пришли из другого мира, чужие и одновременно знакомые. Рыжая девочка с десятком косичек жонглировала, стоя на мяче; светловолосый юноша в наряде колдуна выдыхал огонь в серый, смрадный туман, ползущий с Эйвона; чуть поодаль перебирал гитарные струны высокий мужчина, чьи чёрные с проседью волосы были заплетены в косу. Музыка оставалась там, внизу, точно рёв двигателя стал той самой мистической стеной, которую все иные звуки преодолеть не в состоянии. Я зажмурилась, пережидая кратковременную дурноту – и циркачи исчезли, а за стеклом потянулась бесконечная кованая ограда, увитая плющом.
Сейчас Эллис будто вернул меня в то время.
Его гениальная идея балансировала между театром и цирком; она восхищала, пугала и смешила одновременно – и увлекла всех, включая скептичного поначалу мистера Панча и откровенно скучающего Клэра. Подготовка к представлению началась ещё ночью, к счастью, без моего участия, а продолжилась уже утром.
Детектив снова завтракал с нами. Но на сей раз он не стал выставлять миссис Аклтон из гостиной. Я же, якобы пользуясь отсутствием сурового дядюшки, пригласила её попробовать «кофе по особенному рецепту, сваренный лично моей компаньонкой и подругой». Разумеется, никаких особенных ингредиентов в скромном провинциальном доме не водилось, однако в саду рос можжевельник, усыпанный сморщенными тёмно-синими ягодами, а среди гурманских сокровищ мистера Панча обнаружился апельсиновый ликёр – такой сладкий и некрепкий, что, скорее, правильней было назвать это сиропом. Рецепт мы с Мэдди изобрели буквально на ходу, но кофе в итоге получился изумительный: зимний, пряный, с едва заметной кисловато-смолистой ноткой можжевеловых ягод и освежающе-сладким апельсином.
Эллису даже не пришлось притворяться благодушным, умиротворённым и расслабленным, а ключевая фраза вписалась в разговор совершенно естественно.
– Божественный напиток! Не думал, что так соскучусь по рецептам из «Старого гнезда», леди Виржиния.
– Мне тоже не терпится вернуться к делам кофейни, – согласилась я, догадываясь, к чему он ведёт. – Но, боюсь, нам придётся немного задержаться.
– Отнюдь! – Эллис отсалютовал мне чашкой, точно бокалом. – С убийцей я разберусь не позднее завтрашнего утра. Только и осталось, что получить маленькое подтверждение. Собираюсь наведаться сегодня на кладбище после часа пополудни. И, возможно, поброжу там немного. Надеюсь, отец Адам не станет возражать.
– Сэр Клэр Черри наверняка будет расстроен, если вы снова позаимствуете его камердинера, – заметил мистер Панч. – Возможно, вам следовало с самого начала найти подходящего ассистента.
Эллис поднял руки в защитном жесте:
– Нет-нет, никаких ассистентов! И сам справлюсь, пожалуй. Чем меньше свидетелей – тем лучше. Да и как раз метель начинается – прекрасная погода, что ни говори.
Миссис Аклтон следила за разговором, пожалуй, немного более внимательно, чем требовала простая вежливость. Я незаметно обменялась с Мадлен улыбками: всё шло по плану.
– А для прогулок погода не слишком подходит, – подытожила Паола. – Полагаю, нам сегодня следует последовать примеру сэра Клэра Черри и остаться дома. Вы бы не хотели посмотреть, какие успехи делает ваш воспитанник?
И беседа плавно свернула к трудностям воспитания молодого поколения. Если миссис Аклтон и было, что сказать по этому поводу, она предпочла промолчать и уйти сразу после завтрака, сославшись на дела в деревне.
Эллис победно улыбнулся:
– Ну, что ж, можно и начинать. Ждите в условленном месте. Лайзо вас заберёт…
«…если всё и дальше пойдёт по плану», – это так и осталось не озвучено.
Мы с мистером Панчем нужны были в самом последнем акте грандиозного представления – адвокат и землевладелица, два безупречных свидетеля, которые подтвердили бы показания. Поэтому нам следовало ожидать неподалёку от кладбища, где разворачивались основные события. Места в партере не только обеспечивают наилучший вид, но и становятся весьма опасными, если артисты вдруг принимаются жонглировать острыми ножами или выдыхать пламя. Впрочем, беззащитной я не была; компанию мне составляли трость, револьвер и Мадлен.
Когда Эллис ушёл, то через некоторое время коттедж скрытно покинули и мы с мистером Панчем. Клэр и Джул ушли ещё на рассвете, дабы подготовить место. Таким образом, у Аклтонов оставалась только Паола – присмотреть за детьми и за сёстрами Лоринг заодно.
Ожидать пришлось в двухэтажном кирпичном доме здешнего доктора неподалёку от церкви и кладбища, ближе к холмам, чем к деревне. В подвале мычал связанный Руперт. Полагаю, уже это порядком выбило из колеи престарелых хозяев и проживавшую с ними вдовую племянницу с маленьким сыном, однако возражать детективу из Управления, облечённому немалой властью, никто не стал. Доктор и его семья тихо сидели в гостиной на первом этаже, а нам уступили кабинет на втором. Оттуда открывался прекрасный вид на сцену, где творил Эллис.
Я не могла точно видеть, что происходило там, однако догадывалась – по торопливому перемещению человеческих фигурок между кладбищем и холмами, по вспышкам, по клубам дыма, сопоставляя всё с изложенным накануне планом и надеясь, что никто не пострадает.
Воображение рисовало картины так ясно, как если бы я сама находилась там.
…приглушённый из-за расстояния хлопок. Майлз Дарлинг попадает прямо в ловушку и пытается застрелить Эллиса, но «ранит», разумеется, загодя изготовленную куклу. Та падает, как подкошенная, заваливаясь в овражек между холмами – это Клэр тянет за верёвку, утаскивая муляж. Дарлинг, разумеется, не может удержаться от искушения и лезет следом.
…дым валит прямо из-под ног. Роберт Блаузи так и не раскрыл своего секрета, но помочь всё-таки согласился. В багрово-чёрных клубах с перепугу мерещатся жуткие лица; они стекают к овражку, там снова густеют и взмывают вверх – заложенные в снегу дымовые шашки, хитроумные трубки, алхимические смеси? А из-за этого зыбкого занавеса выступает воистину чудовищная фигура в два человеческих роста и рокочет: «Да падёт на осквернителя наказание!»
Голос Джула искажён чудовищно. Дарлинг вскидывает ружьё, однако выстрелить не успевает – снова со всех сторон начинает валить дым, а снежную бурю перекрывает ужасающий то ли вой, то ли стон, в котором звучит громоподобное: «Покайся!»
В дыму мелькают строгие и светлые лица, искажённые гневом; вряд ли Роберт Блаузи имеет к ним хоть какое-то отношение…
…Когда Мадлен тронула меня за плечо, я едва не закричала.
– Пора.
– Неужели заснула? – Голова была странно тяжёлой. – Сколько времени прошло?
– Чуть меньше часа с тех пор, как всё началось, – ровным голосом подсказал адвокат. – Мистер Маноле готов отвести нас на место. Прошу прощения за неделикатный вопрос, но вы хорошо себя чувствуете, леди Виржиния? Вы так долго сидели с закрытыми глазами, что это, надо признаться, внушило мне некоторые опасения.
– Метель усыпляет, – отговорилась я, чувствуя себя весьма неловко. Интересно, был ли мой короткий сон отражением того, что действительно произошло, или же он соткался из беспокойных мыслей? – Не будем же медлить.
Лайзо ожидал внизу. Он быстро посмотрел на меня – зелень и густая тьма – и сказал, обращаясь к мистеру Панчу:
– У вас есть с собой личная печать, чтобы заверить протокол?
– Да, – кивнул адвокат. – Судя по вопросу, предприятие завершилось удачно?
– Можно и так сказать, – уклончиво ответил Лайзо. – Есть сюрпризы.
Пока мы шли через метель, сгибаясь от ветра, я гадала, что бы это значило. Мадлен крепко держала меня за руку, точно боясь потерять – да и немудрено в такую погоду! Очки адвоката сделались белыми, а одно стекло, кажется, треснуло.
«Плохой знак», – промелькнула мысль, хотя в известной дурной примете говорилось только о расколовших чашках и бокалах.
Сперва мне показалось, что мы идём прямо в церковь. Но затем Лайзо свернул на боковую дорожку, ведущую к приземистому зданию, похожему на сарай. Дверь была выбита и валялась рядом с порогом.
– Здесь не опасно? – спокойно поинтересовался мистер Панч, оглядывая сарай поверх очков.
Лайзо покачал головой:
– Уже нет.
Внутри беспорядочно стояли коробки и ящики. Часть из них была сдвинута от стены к центру помещения, открывая спуск в подвал. И подземная часть «сарайчика» оказалась гораздо больше надземной. Спустившись, мы сперва попали в некое подобие холла, узкого и с низким потолком. И лишь за дополнительной дверью начинался, собственно, подвал – огромный, сорок на сорок шагов, по меньшей мере. Темноту разгоняли по углам четыре свечных фонаря, подвешенных к потолку, и потому я некоторое время терялась в догадках, что здесь происходит и почему так тихо.
Когда же глаза привыкли к полумраку, с губ моих сорвался судорожный вздох.