– Добрый вечер, – произнесла незнакомка, улыбаясь. Моё внимание, очевидно, не доставляло ей никаких неудобств. Говорила она с лёгким марсовийским акцентом. – Или, вернее сказать, доброй ночи?
Мэтью вопросительно обернулся ко мне. Я покачала головой – «не она» – и ответила даме в голубом:
– Наверное, сейчас ещё ночь, к тому же не слишком поздняя. Но столько всего произошло, что легче поверить в наступление утра… – и, повинуясь не то интуиции, не то голосу опыта, продолжила: – Но для нас с вами, похоже, маскарад уже закончился.
И – расстегнула свою маску.
Незнакомка вздохнула слегка разочарованно.
– Что ж, тогда нет смысла и мне сохранять инкогнито, – и она обернулась к тому из военных, который стоял в тени: – Приглашение у моего мужа. Его зовут Клод Перро. Полагаю, вам несложно будет разыскать единственного лётчика на балу.
Мужчины обменялись взглядами, и после сигнала тот, что находился ближе всех, уточнил:
– Клод Перро – человек в маскарадном костюме лётчика?
– О, нет, – с неуловимой иронией ответила она. – Клод в своём обычном костюме. Сшить что-то особое мы не успели. Вы узнаете его по шлему и по очкам, таким же, как у меня.
Мужчина в военной форме поклонился и вышел, на полминуты остановившись около Мэтью, который шепнул ему, кажется, «Проверить списки» или что-то подобное. Тем временем я знаком попросила у другого военного стул и села рядом с женщиной в голубом, а затем представилась, добавив:
– Сожалею, что мы знакомимся в подобных обстоятельствах.
Но, к моему удивлению, она только рассмеялась:
– Напротив, обстоятельства весьма занятные! Было весело. Да, к слову – меня зовут Элейн. Элейн Перро с недавних пор.
– Очень интересное имя, – ответила я. – Вы ведь из Марсовии?
– Да, но в детстве часто бывала в окрестностях Бромли, у двоюродной тётки. Не самые лучше воспоминания, честно признаться. Но страсть к путешествиям эти поездки во мне пробудили. Как бы объяснить получше… Когда вы странствуете, то люди вокруг вроде бы и есть, но одновременно их нет. Точнее, есть лишь те, кого вы желаете замечать. Избирательное одиночество – лучшее состояние для несостоявшегося затворника, ныне влюблённого в мир. Совершенный компромисс.
Тут мне действительно стало любопытно.
– Вы много путешествовали? Признаться, я только раз выезжала из Аксонии.
– О, да. И сейчас мы с Клодом готовимся к кругосветному путешествию.
– Неужели на самолёте? Ваш супруг правда лётчик?
– Ответ – «да» на оба вопроса. Потрясающий лётчик с изумительным самомнением! Впрочем, мне это по вкусу.
Вскоре вернулся военный и тихо заговорил с Мэтью, не проходя в комнату. Мне стало ясно, что сейчас Элейн уведут, и тут же накатило сожаление: беседовать с ней было весьма занимательно. И я произнесла быстрее, чем даже успела осознать:
– Знаете, вам непременно следует побывать в «Старом гнезде».
Элейн снова улыбнулась:
– Вы приглашаете? Я много слышала об этом месте.
– Разумеется. Вам наверняка понравится.
– Тогда мы с Клодом обязательно заглянем через несколько дней.
Я оказалась права – долго нам проговорить не позволили. Почти сразу же Элейн со множеством извинений вывели из комнаты. Через полминуты Мэтью вывел и меня. Мы сразу направились к автомобилю. В холле слуга подал верхнюю одежду и помог спуститься по лестнице, порядком обледеневшей, потому что метель по-прежнему продолжалась. От усталости и обилия впечатлений голова казалась тяжёлой и болела, словно внутри неё тоже завывала колючая вьюга. Ресницы точно смерзались на ходу.
Оказавшись в автомобиле, Мэтью снял маску, затем извернулся по-мальчишечьи гибко – и отцепил наконец хвост. Выглядело это жутковато.
– Трудная ночь? – посочувствовала я.
– Ночь ещё не закончилась, – мрачно ответил он. И добавил, понизив голос: – Эти Перро оказались протеже герцогини Альбийской. Так что с приглашением в кофейню был хороший ход, леди Виржиния. Надеюсь, теперь мадам Перро будет вспоминать о своём задержании как о забавном приключении.
– Она не похожа на человека, который станет жаловаться на неприятности своему покровителю, если всё благополучно разрешилось, – попыталась я успокоить его, но не преуспела. Мэтью только нахмурился:
– Даже если это всплывёт в качестве шутки, маркизу придётся… – тут он бросил взгляд искоса на водителя и резко сменил тему: – Погода просто кошмарная. А мне ещё нужно возвращаться.
– Сочувствую, – искренне ответила я.
Воцарилось долгое молчание, скорее оцепенелое, бесчувственное, чем неловкое. Веки отяжелели. Постепенно руки и ноги перестали повиноваться… Возвращение в особняк, сухое приветствие дяди Клэра, умывание, Мэдди, помогающая облачиться в ночную сорочку – всё было одинаково мучительно, потому бесконечно отдаляло меня от тёплой постели. Пожалуй, даже после самых напряжённых дней в кофейне не бывало такой усталости.
Ночь пролетела словно в одно мгновение – чернота без видений и снов. А наутро, ещё до завтрака, мистер Чемберс доложил, что водителя нет на месте.
Лайзо, который отпросился ровно на один вечер якобы для того, чтобы провести Сошествие со своей семьёй, так и не вернулся.
– Как прикажете поступить? – настороженно поинтересовался Чемберс. Он, очевидно, старался показывать лишь сдержанное недовольство поведением своенравного водителя, однако тревога нет-нет да и проскальзывала – в интонациях, в едва заметном дрожании губ и напрягшейся жилке на виске. Лайзо до сих пор никогда не нарушал своего слова. Если он обещал вернуться к такому-то часу, то приходил точно в срок. – Вычесть из жалования, если мистер Маноле не явится до обеда?
Старшие Эверсаны и Валтеры смотрели на меня пристально – кто с одобрением, кто осуждающе. Миниатюрное лаковое изображение леди Ноэми на крышке декоративной шкатулки; парадный портрет леди Милдред; наконец, простой набросок углём, где отец был нарисован вполоборота, в углу стояла пометка «Р.» вместо подписи… Они помогали держать лицо в любой ситуации лучше, чем самое строгое воспитание в пансионе, и давали силу принимать решения.
Или полурешения?..
– Вычесть? Нет, что вы, мистер Чемберс. Мистер Маноле предупреждал меня о возможной задержке. В худшем случае он может припоздниться на неделю или две. Просто исполняйте свои обязанности. А если мне понадобится водитель на замену, я обращусь к маркизу Рокпорту, у него есть человек на примете.
– Слушаюсь, леди Виржиния.
Мистер Чемберс отвесил старомодный полупоклон и вышел. Я перевела дыхание: надеюсь, хотя бы дворецкого успокоить мне удалось. До завтрака оставалось ещё немного времени. Достаточно для того, чтобы ответить на несколько писем и прочитать вчерашнюю вечернюю газету, а заодно подумать, как избежать неудобных расспросов в дальнейшем.
К счастью, тревоги остались за дверьми столовой. Близнецы Андервуд-Черри как благонравные и хорошо воспитанные мальчики дождались утра, чтобы раскрыть подарки на Сошествие и обнаружить под слоями обёрточной бумаги сделанные на заказ игрушки: механический автомобиль, в котором можно катать крохотных, с ладонь, кукол, и заводного кавалера в голубом колете, чем-то напоминающего Клэра. Лиам же добрался до своего «Нового атласа удивительных существ» ещё накануне, судя по красным от недосыпа глазам. А теперь вся троица азартно выясняла, чей подарок лучше, и никто даже не думал понизить голос до скромного шёпота. Клэр посматривал на это снисходительно. На манжетах его рубашки поблёскивали новые запонки, серебро с аметистами. Стилизованное изображение точь-в-точь походило на осенний безвременник, иначе говоря «паучий цветок». Рискованный подарок с намёком на вторую, тайную жизнь… Но, кажется, запонки пришлись дяде по вкусу.
Свои подарки я пока не распаковывала. От маркиза Рокпорта вроде бы доставили свежие цветы и небольшую шкатулку. Коробка от Клэра идеально подходила для пары перчаток – наверняка внутри именно они и были. Ещё что-то прислала Абигейл… К остальным свёрткам я даже не приглядывалась, удовольствовавшись сообщением дядюшки, что Джул-де их проверил и ничего опасного не обнаружил.
– Что-то вы плохо выглядите, племянница, – послышалось вкрадчивое. – Не хотите поделиться своими тревогами?
Чашка слишком громко звякнула о блюдце. Пальцы у меня внезапно ослабели, и даже белая льняная салфетка теперь казалась тяжёлой, словно подвенечное платье утопленницы.
Естественно, Клэр уже наверняка узнал об исчезновении моего водителя. Странно, что этот вопрос с каверзным подтекстом не прозвучал раньше…
– Плохо спала, – произнесла вдруг Мадлен ясным, спокойным голосом. – Поздно вернулась, очень устала. И вовсе не плохо выглядит, – улыбнулась она с вызовом. – Просто бледная.
– О, я тоже скверно провела ночь, – вмешалась Паола прежде, чем Клэр успел ответить. – И мне постоянно мерещился подозрительный свет в детской и зловещий шелест страниц, – добавила она, со значением посмотрев на Лиама. Тот вскинул подбородок:
– А я что? Я ничего… почти. И вообще, кто вместо учения спит, тот потом улицу метёт. Так святой Кир Эйвонский говорил. Ну, или примерно так. Он вообще учение завсегда уважал.
Паола удивлённо вскинула брови:
– Неужели? Не припомню такого изречения.
– Честно-честно, вот не вру! – горячо откликнулся Лиам, и глаза у него засияли. – Я вот сам не слышал, мне парень постарше рассказал. Бобби Бревно его звали. Он с урока у Мэри Кочерги сбежал и спрятался в церкви, за лавкой. Подремать, значит. И вдруг ка-а-ак упала на него метла! Не пойми откуда! И голос такой строгий: «Если учиться ленишься, так хоть двор иди прибери, бездельник!». Ни дать ни взять – знамение. Ну, а со святым какой дурак-то спорить будет? Бобби хоть и Бревно, но не совсем же без мозгов. Так и поплёлся на двор с метлой этой, до самого обеда пыль гонял. А жара стояла – ух! Он с тех пор больше с урока не сбегал и в церкви не спал. И мне не велел, а я что? Я послушный, – вздохнул он, изображая образцовое смирение и благонамеренность.