– Да, да, – кивнул дядя Клэр, опять отвечая и за меня тоже. И пробормотал загадочно: – Надо же, не думал, что вернусь сюда…
Пока мы ехали, густой туман превратился в дождь, настолько мелкий, что он едва ли не зависал в воздухе. Уже не верилось, что ещё несколько недель назад Бромли укутывали ослепительно-белые снега. Столица, подобно молодой супруге, несчастной в браке, сменила подвенечный наряд на грязно-коричневые повседневные одежды. Сейчас, впрочем, это было нам только на руку: сложно рассмотреть кого-то на фоне тротуаров и земли, тогда как сугробы даже ночью превращают людей в чётко выписанные буквы на чистом листе – если, конечно, рядом находится тот, кто умеет читать.
Обставлен особняк был скудно и скучно. Я увидела только холл, совершенно пустой, с голыми стенами, и часть гостиной через приоткрытую дверь, а затем мы спустились в подвал. Подземные помещения оказались куда больше и мрачнее. Они немного напоминали коридоры Управления спокойствия со множеством кабинетов и небольших залов. А ещё ниже располагались самые настоящие камеры.
Туда-то Мэтью нас и повёл.
Если наверху я заметила только трёх сотрудников, «дворецкого» у входа и двух джентльменов в гостиной, то внизу их было гораздо больше. Четверо на этаже с кабинетами и залами, причём один из них – вылитый бродяга, в гнилых лохмотьях и с запахом под стать. А камеру служанки стерегли сразу двое, и ещё кто-то находился в другом конце коридора, за поворотом: по стене скользнула тень и исчезла.
Обменявшись кивками со стражами, Мэтью позвал:
– Сюда, – и отпер замок.
За нею оказался маленький тёмный коридор и ещё одна дверь. К слову, изнутри её, как и первую, открыть было невозможно – ни замочной скважины, ни щеколд, просто дерево, обитое железом.
– Неужели она так опасна? – тихо спросила я Мэтью.
– Здесь бывают разные постояльцы, – улыбнулся он и вошёл в камеру первым, затем обернулся – и пригласил нас с Клэром.
Служанка находилась в помещении не одна. Она сидела на лавке, босая и одетая лишь в блузу и нижнюю юбку. На полу стояла лёгкая деревянная пиала с водой. Два ярких фонаря располагались так, что весь свет падал на женщину, а её собеседники оставались в тени. Маркиза я узнала сразу; он сидел на стуле, положив трость поперёк коленей. Но второй мужчина, высокий и плечистый, никогда прежде мне не встречался. Когда мы вошли, он ни на мгновение не отвёл глаз от заключённой.
Маркиз же повернулся, кивнул в знак приветствия и негромко спросил:
– Итак?
Одного взгляда на женщину хватило, чтобы вынести вердикт.
– Это она, – уверенно ответила я. – Та же, что была на маскараде.
– И её же опознали как спутницу алманца у гадалки, – задумчиво кивнул дядя Рэйвен, не уточняя, кто именно. Речь, вероятно, шла об Элейн; не исключено, что она побывала здесь раньше меня. – Кто ваш наниматель? – обратился он к служанке, и от его голоса, холодного и приглушённого, почему-то накатила волна ужаса.
Мэтью ненавязчиво подтолкнул нас к выходу. Клэр подчинился сразу, а я застыла, не в силах сделать шаг. И не только из-за маркиза, явившего наконец свою пугающую сторону, а потому что дышать вдруг стало нечем. Я смотрела на служанку – и ощущала нарастающую боль в груди. Вроде бы непримечательное лицо, каких в Бромли тысячи: широкий лоб, слегка выпуклые светлые глаза, остренький нос, подбородок с ямочкой. Но за этим обликом проступало что-то иное, некая тень. Уже знакомая, мёртвая…
…мёртвая?
– Когда вы связались с ним? Ты и Финола?
Мой голос прозвучал до странного высоко и звонко, однако служанка явно узнала его. Она вскинула голову и уставилась на меня так внимательно, словно никого, кроме нас двоих, в камере не было.
– С кем?
Говорила женщина так же бесцветно, как и выглядела. Но глаза её стали вдруг чёрными, точно тьма зрачков разлилась до самых ресниц. Восприятие точно раздвоилось. Я видела одновременно двух служанок: одну сломленную, а другую – уверенную в себе и в своей победе.
– Ты знаешь, с кем. С колдуном.
Плечистый мужчина шагнул было ко мне, однако маркиз остановил его жестом. Остальные напряжённо замерли – и Мэтью, и Клэр. Я не могла их видеть, но ощущала чужую неподвижность, как другие чувствуют тепло или холод. В ушах звенело; стремительно надвигалось беспамятство, как волна.
Служанка беззвучно рассмеялась. Во рту у неё не хватало зуба; кажется, дыра образовалась совсем недавно, десны ещё кровоточили.
– С которым? Их двое.
– С мёртвым, – сказала я твёрдо. Голос дрожал, но страха не было и в помине.
– Они оба мертвы, – хихикнула женщина и тронула языком воспалённое место на десне, точно пробуя боль на вкус. – Оба мертвы и оба наши. Ты тоже скоро умрёшь.
Воздуха не хватало уже отчаянно; камера плыла, раскачиваясь, как плот на волнах.
Сон и обморок так похожи… или нет?
– Тут ты ошибаешься, – ответила я негромко. – Один из них жив. И ни тот, ни другой вам не подвластны, что бы ни говорила Финола Дилейни.
Лицо служанки исказилось от ярости, и тень стала отчётливее.
– Замолчи! Замолчи! Она никогда не ошибается! Хозяйка не ошибается!
А я вдруг поняла – и позвала, тихо и мелодично, словно колыбельную выпевая:
– Абени. Ты ведь здесь, Абени?
Женщина шарахнулась, вжимаясь спиной в стену. Лицо совсем почернело, и черты поплыли.
– Нет, не здесь, – лукаво откликнулась она.
До обморока оставался один шаг – и последний вопрос. Побледневший как мертвец маркиз Рокпорт, и Клэр, удерживающий меня за плечи… Ничего уже не имело значения.
– А где тогда?
Она помедлила секунду прежде чем ответить.
– У Греты О’Келли.
И стоило этим словам слететь с губ служанки, как она осела на пол. Глаза её закатились; из-под век поблёскивали влажно полоски желтоватых белков. Рот приоткрылся так, что видно стало кромку передних зубов, неровных и не слишком здоровых… Странная тень исчезла. Теперь здесь была только молодая женщина, едва живая к тому же.
– Леди Виржиния. – Голос маркиза никогда ещё не звучал столь холодно. – Извольте объясниться.
Я с некоторым трудом отвела от служанки взгляд. Святые Небеса, какая маленькая комната! Какая душная! И наверняка находится глубоко под землёй…
Но как же лучше поступить? Дядя Рэйвен вряд ли рассердился, наверное, просто испугался. Да и как иначе он может повести себя в присутствии «ос»-подчинённых? Но рассказывать о Валхе сейчас нельзя. Не рядом с посторонними.
– Объясниться? О, нет, вам стоит расспросить эту несчастную. Я всего лишь повторила слова мисс Дилейни. Удачно, как видите, – улыбнулась я виновато. – Вы ведь знаете, что она много говорила о глупых суевериях и даже о родстве с народом холмов. Воистину безумная женщина. Такая страшная…
Дядя Рэйвен посмотрел на служанку, чьё дыхание становилось всё тише, и на мгновение сжал губы в тонкую линию.
– «Два колдуна» – кто это? – задал он новый вопрос. – Сообщники мисс Дилейни?
– К сожалению, даже не представляю, – солгала я спокойно. – Вспомнилось просто, что она упоминала о чём-то подобном.
– Весьма… удачно вспомнилось.
– Да, да, – со свойственной ему капризной слащавостью вмешался вдруг Клэр, вставая между мною и дядей Рэйвеном. – Вы что-то непростительно бледны, дорогая племянница. Как заботливый дядюшка, я просто обязан немедленно выставить вас на улицу. На свежий воздух.
– Это не вам решать, – ответил маркиз отрешённо.
– Конечно, – снова закивал Клэр, глядя на него и улыбаясь очаровательно и отталкивающе одновременно; кофе бывает таким, с изумительным запахом и отравляющей горечью. – Подобные дела решает обычно опекун. Но, вы же понимаете, одно неправильное решение…
Повисла очень, очень тяжёлая тишина.
– Мистер Рэндалл проводит вас, – произнёс наконец маркиз. Лицо его оставалось в тени, и о выражении можно было только догадываться. Наверное, и к лучшему; ведь за него сейчас куда яснее говорили напряжённо замершие «осы», густой и душный воздух камеры и помертвелая служанка на полу. Не привычный «дядя Рэйвен», а кто-то другой – сильный, пугающий, незнакомый. – Благодарю за содействие.
…и всё-таки он был на моей стороне, несмотря на груз ответственности, лежащий на плечах. Иначе не отпустил бы так легко.
Весь путь до особняка мы молчали. Мэтью, видимо, из осторожности, а я просто слишком устала – даже для вежливости. О чём думал Клэр, можно было только догадываться. Заговорил он лишь в холле, отослав предварительно мистера Чемберса.
– Вы такая же, как леди Милдред.
Его слова застали меня на восьмой ступени. Я запнулась и едва не упала, но вовремя ухватилась за перила. В полумраке белые волосы Клэра мягко сияли, точно впитывая свет зажжённой наверху лампы. Приспущенное с плеч пальто напоминало одновременно никконские одеяния и объёмные путы, что-то вроде «рубахи милосердия» из дома призрения умалишённых. Отсюда, с лестницы, дядя казался меньше ростом, да вдобавок ещё и глядел снизу вверх – спокойно, без улыбки. Любого другого человека, даже, наверное, маркиза, такое положение сделало бы уязвимым. Но Клэр казался только опаснее, и я уже совершенно не представляла, что творится у него в голове, что он знает и какую карту выложит следующей.
– Не совсем понимаю.
– Всё вы понимаете… Избалованная девчонка, – добавил он сердито, не уточняя, кого имеет в виду – бабушку или меня. – Она была особенной, но, похоже, не успела ничего объяснить. Или же не захотела, чтобы оградить. Глупо, на самом деле. Если оставляешь врагов позади, то рано или поздно получаешь удар в спину.
Я спустилась медленно – одна ступенька, другая. Пальцы до боли вцеплялись в перила. Клэр следил за мной только глазами, не двигаясь.
– Бабушка… леди Милдред говорила вам о чём-то?
– Мы не ладили, – усмехнулся он. – Но кровные связи она ценила больше, чем казалось моей глупой сестре. Когда вы родились, Виржиния, я долго не мог заставить себя приехать в этот дом, потому что был, признаюсь, не самым желанным гостем. Но потом мне приснился сон. Я не боюсь ночных кошмаров, но этот… этот оказался особенным. Я не стал делать ничего из того, что мне приказали. Леди Милдред каким-то образом узнала о моём решении и изволила приехать сама. Она пообещала, что подобного не повторится. Но ошиблась. Впрочем, я не могу её винить. Она ведь мертва уже некоторое время – вполне уважительная причина, чтобы не сдержать обещание.