, – добавил он изменившимся голосом, в котором нежность соединялась с такой холодной злостью, что у меня дыхание перехватило. – Леди Виржиния, что-то не так?
Роджер снова улыбался, светло и беспечно. Я даже не заметила, когда произошла новая перемена, и от этого руки стали неприятно слабыми, а веер – тяжёлым.
– Вам показалось, – ровно сказала я и взмахнула веером. Леди не так легко лишить самообладания, тем более леди из рода Валтер. – Наоборот, вспомнила кое-что приятное. Маркиз Рокпорт тоже питает страсть к восточным благовониям.
– Маркиз Рокпорт? – эхом отозвался Роджер, расставляя последние фигуры на доске. – Слышал о нём, но никогда не встречался прежде. Это ваш родственник?
– Друг моего отца, – повела я веером. – Мой бывший опекун… Мы помолвлены.
– Любопытно. Неудивительно, что его имя прозвучало из ваших уст по-особенному, – непонятно ответил он.
– Маркиз Рокпорт действительно особенный человек.
Абигейл не выдержала и рассмеялась, хоть и несколько принуждённо. Наверное, для неё, знающей о нашей с маркизом размолвке, диалог прозвучал забавный.
Святые Небеса, я сама едва не забыла, что сержусь на дядю Рэйвена, пока разговаривала с Роджером!
Тем временем миссис Шелли вспомнила о веере, разрисованном в бхаратском стиле, и принялась рассказывать его историю. Удивительно, однако выяснилось, что узор на деревянные пластинки перенёс с игровой доски лично мистер Шелли, когда заметил, как супруга интересуется росписью. Воистину талантливый человек был!
Когда мисс Грунинг принесла зажжённые ароматические палочки, леди восхищённо заговорили об изумительной бхаратской культуре. И я тоже мысленно перенеслась далеко отсюда… Нет, не в солнечную страну на океанском берегу, но в старинный особняк, где всегда царит полумрак, а в кабинете на втором этаже частенько решается судьба Аксонии. И – впервые за последние недели – сердце у меня кольнуло тоской.
Я скучала по дяде Рэйвену.
С игрой, к сожалению, вышла заминка. Правила предполагали участие шестерых игроков. Нас же было восемь. Миссис Прюн приготовилась благородно отказаться, хотя явно хорошо знала игру и ждала её, но потом взглянула на меня – и уступила сомнительную честь быть наблюдателем, чем заслужила мою искреннюю благодарность. Слишком о многом напоминали благовония… И слишком о многом я хотела расспросить Роджера, который также благородно отошёл в сторону, позволяя матери занять место у доски. Мы вдвоём присели в стороне, у окна. Сперва наблюдали за ходом игры. Роджер отпускал забавные и ничуть не обидные комментариями, над которыми даже грустная нынче Абигейл наконец начала посмеиваться. А когда леди слишком увлеклись и, кажется, совершенно позабыли о нас, мы завели беседу – об Эллисе, разумеется.
– Удивительный человек! – искренне восхитился Роджер. – Вы ведь слышали о том, что он делает для приюта?
– О, не только слышала, – улыбнулась я. – Глядя на Эллиса, я сама стала опекать приютских детишек.
– И как, святой Кир Эйвонский благодарен вам? – спросил он живо.
Я вспомнила, как едва не утонула в реке из-за покушения – и спаслась только благодаря чуду из тех, о которых впечатлительные старушки любят рассказывать друг другу после воскресной проповеди.
– Полагаю, что да.
Потом я попросила рассказать, как Роджер познакомился с Эллисом. История почти полностью повторяла ту, что прежде поведал сам детектив, и лишь незначительно отличалась в деталях. Однако на протяжении всего монолога меня что-то беспокоило. Не сразу стало ясно, что именно, но внезапная догадка заставила взять веер, чтобы чем-то занять руки и скрыть волнение.
Дар Финолы подсказывал, что Роджер не лгал, но часть истории явно выпала. И касалась она, судя по оговоркам, какой-то беседы между ним и Эллисом, а ещё – приюта, не раз и не два упомянутого вскользь. Вероятно, если бы я задала прямой вопрос, то получила бы столь же недвусмысленный ответ.
Но разумно ли было это делать рядом с посторонними?
Леди Абигейл и леди Клэймор, безусловно, оставались моими преданными подругами. Но именно что моими, а не детектива, а значит, не стоило открывать им слишком многое.
– …Танцевал Эллис, впрочем, недурно. Одно мне непонятно до сих пор: кого изображала его маска? – договорила я фразу и внезапно поймала себя на том, что рассказываю об одном из наших общих с детективом приключений. Причём о таком, о котором следовало бы умолчать – «Дети Красной Земли» и политические игры, право, не лучшая тема для светской беседы.
А всё потому, что Роджер задал несколько легкомысленных вопросов. Сперва о том, как я помогаю приюту, затем – с какими просьбами обращается ко мне Эллис и часто ли он сам оказывает услуги в ответ. С истории о безумном парикмахере, вошедшей уже в анналы высшего света, мы перешли к Финоле Дилейни, чья нескромная биография когда-то промелькнула на страницах едва ли не каждой бромлинской газеты. И вот я уже сама не заметила, как перешла к рассказу о бале на Сошествие – но, к счастью, быстро опомнилась.
Роджер, казалось бы, не заметил заминки:
– Аякаси? Какое странное слово, – нахмурил он брови. – Наверное, что-то никконское.
– Полагаю, что так, – согласилась я легко. – Эллис, если мне не изменяет память, упоминал о чём-то подобном. И, к слову, не могу удержаться от вопроса, хотя и боюсь показаться бестактной, – заговорщически понизила я голос. – Он ведь снова занимается каким-то расследованием в вашем доме? Признаюсь откровенно, меня сюда привело не только желание познакомиться с миссис Шелли, о которой столько рассказывала миссис Прюн, но и любопытство. Мне уже приходилось слышать вашу фамилию на днях…
– Эллис упоминал обо мне? – просиял Роджер и вдруг хитро сощурился: – А вы куда более авантюрная особа, чем я поначалу думал. Прослышали о расследовании и явились сюда, чтобы узнать историю целиком?
«Авантюрная особа» – тяжёлое оскорбление для леди. Видят Небеса, я, вероятно, не всегда веду скромно и тихо, как предписывает этикет, но мне хотелось бы думать о своих поступках как о проявлении смелости, чем-то сродни путешествию леди Милдред. Не как о легкомысленной авантюре, нет!
Виду я, однако, не подала.
– Не могу отрицать, – улыбнулась я. Он непонятливо моргнул, вероятно, чувствуя, что отношение моё немного изменилось, но не понимая, почему. – И была бы очень благодарна, если бы вы немного приоткрыли завесу тайны. Эллис, думаю, иногда нарочно разжигает чужое любопытство, а затем исчезает.
Вероятно, Роджер был гораздо более проницателен, чем другие, но всё же оставался мужчиной. Я, очевидно, вызывала у него особенный интерес – во многом из-за нашей с детективом дружбы. И потому желание завоевать моё расположение взяло верх над подозрениями, если таковые вообще имелись.
– Джудит Миллз, горничная, – произнёс он, бросив искоса взгляд на доску для «Змей и лестниц». Миссис Прюн как раз первой завершила партию; маленькая коричневая фишка в гордом одиночестве красовалась на финишной черте. Абигейл, чей выкрашенный в чёрный цвет кругляшок снова откатился на несколько шагов назад, разочарованно всплеснула руками. – Она умерла несколько дней назад. Как вы понимаете, не от болезни. Я уже упоминал, что её убили? Конечно же, конечно же… Кто-то нанёс ей жестокий удар в комнате, запертой изнутри, а затем исчез. Запасной ключ был только у меня, в сейфе, вместе с револьвером. Револьвер, кстати, тоже нашли в той комнате, представьте, – добавил он беспечно. – А я отнюдь не весь вечер провёл за книгой с матушкой и с мисс Грунинг. Получается, что Эллис должен меня арестовать.
– Но вы ведь не убивали мисс Миллз? – спросила я чуть громче, чем следовало. Миссис Прюн заинтересованно обернулась.
– Не знаю, – весело ответил Роджер – и, насколько мне подсказывало чутьё, предельно честно. – Матушка страдает провалами в памяти. У меня вполне может быть тот же самый недуг.
Мне стало неловко. К счастью, миссис Прюн заметила это и ненавязчиво присоединилась к беседе. Обсуждать Эллиса, конечно, сделалось невозможно, зато и от напряжённой, тяжёлой атмосферы не осталось и следа. Леди закончили партию в «Змеи и лестницы»; мисс Шелли была мила и очаровательна, просто безупречная хозяйка дома – но постепенно и она начала уставать. А вскоре к Роджеру подошла мисс Грунинг и прошептала что-то. Я сумела расслышать лишь обрывки фраз: «с двумя гусями», «опять осмотреть ту комнату», «вас просят».
После этого лицо его приняло обеспокоенное выражение. Он извинился и вышел; вскоре вернулся, но потом опять покинул гостиную, разрываясь между нами, гостьями, и кем-то ещё. С верхних этажей доносился непонятный шум.
Леди Эрлтон обменялась многозначительными взглядами с леди Абигейл; да мне и самой стало ясно, что визит подходит к концу.
Улучив момент, Роджер отослал мать вместе с Эсме Грунинг и проводил нас. По его словам, экипаж и оба автомобиля уже ожидали у крыльца. Однако до холла я так и не дошла: на лестнице меня похитили самым что ни есть нахальным образом:
– А, леди Виржиния! Какая неожиданность – встретить вас здесь! – послышался знакомый голос. – А вы, Роджер, идите дальше. Я верну вам это сокровище через пару минут.
Хозяин дома, вместо того чтобы броситься на защиту благородной гостьи, расцвёл полной обожания улыбкой и ретировался, оставляя меня на растерзание Эллису – вероятно, голодному, а потому весьма и весьма сердитому.
– О, рада вас видеть! – прощебетала я, стараясь не обращать внимания на угрюмый взгляд детектива.
– Жаль, что это не взаимно. Что вы здесь делаете? Шпионите там, где я просил не вмешиваться? – нелюбезно поинтересовался Эллис.
Мне стало ясно, что чистая правда сейчас – не лучший выход. Но и ложь тоже; а значит, наступило время для дипломатии.
– Леди Эрлтон упомянула о том, что миссис Прюн… вы ведь знаете миссис Прюн? Она вдова того самого доктора Прюна, который основал Гэмпширскую больницу. А её брат, к счастью, ныне здравствующий – не кто иной, как настоятель монастыря святого Игнасиуса. Миссис Прюн – очень уважаемая особа, и зн