– Почему вы уверены, что этот человек мёртв?
Попетляв немного среди роскошных особняков Вест-Хилл, мы снова вышли к Гарден-стрит; отсюда около получаса неспешным шагом оставалось до Спэрроу-плейс – то есть до моего дома. Вот и славно – вести такие разговоры на улице, где любой мог нас подслушать, мне отнюдь не нравилось.
– Потому что мы его похоронили, мы с Барби, – откликнулась мисс Ишервуд, и лицо её, без того бледное, приняло землистый оттенок. – Ченга тогда не было, он бы не позволил такому случиться… Собственно, после того труппа и распалась.
– Не всякий, кто похоронен, на самом деле мёртв, – возразила я. И добавила, чтобы немного развеять тяжёлую атмосферу: – Около полутора веков тому назад жил некий аббат Огюстин, чьему перу принадлежит книга «О явлении духов, призраков и мертвецов, а также прочих суевериях, бытующих в северных и западных областях Марсовии». Он обладал ясным, дотошным умом и описал множество случаев, когда похороненный и оплаканный человек возвращался к жизни по причинам, которые наука вполне признаёт… Забавно только, что сей труд он посвятил борьбе с суевериями, но именно за ними к этой книге сейчас и обращаются.
Однако Фея даже не осознала, что в моих словах была скрыта изрядная доля иронии, и лишь покачала головой:
– Ну, мысли у меня в ту ночь путались, да и сердце было не на месте от страха, так что я-то и могла принять ещё живого за мертвеца. Но чтоб Барби ошиблась? Уж она ничего не боится. Вы послушайте только. Дело было лет десять тому назад. Робер тогда уже умер, Ченг всё ещё держал свой магазинчик на окраине Смоки Халоу, а Барби только-только присоединилась к нашей труппе, и подругами мы ещё не стали. На зимовку мы собирались отчалить в Марсовию, да вот никак не могли собрать деньжат. И тут появился он – Милорд. Так его все звали; имени своего он не говорил. Он был весьма богат, этот Милорд, и хотел нанять нашу труппу, чтобы мы развлекли его и его приятелей…
…Кем бы ни был загадочный Милорд, циркачам он не понравился сразу, хотя деньги сулил немалые. В лагерь он заходил, как к себе домой. Одну из собачонок клоуна, брехливого белого шпица по кличке Хризантема, Милорд в первый же визит утащил с собой в экипаж, бросив в грязь с пяток хайрейнов, а мальчишку-акробата, который недостаточно расторопно подхватил поводья, так вытянул кнутом поперёк спины, что тот слёг почти на неделю. Но уговаривал велеречиво и суммы обещал большие – всего-то за одно выступление в самую короткую летнюю ночь.
– А время тогда поджимало, – продолжила рассказ Фея. – Трое высказались против, двое, включая Барби, готовы были рискнуть. Решать предстояло мне. Уж не знаю, с чего, но я считалась мозговитой. И везучей – а это наши даже больше ценили. У меня-то тоже с души воротило, стоило про Милорда подумать, но денег хотелось больше. И, клянусь, с тех пор никогда я между деньгами и своими предчувствиями денег не выбирала.
Итак, циркачи приняли предложение и в назначенный вечер отправились к северу от бромлинского блюдца, к загородному поместью. В глаза сразу бросилось, что особняк выглядел заброшенным, а сад – запущенным; несмотря на обширные пространства, прислуги было не так много. Милорд в окружении приятелей изволил ужинать; еду разносили женщины, скорее раздетые, нежели одетые, а в углу карлик наяривал на скрипке. Тут не по себе стало всем, включая совсем ещё тогда юную мисс Ишервуд. Однако в первое время ни гости, ни сам хозяин ничего дурного циркачам не сделали. Напротив, встретили довольно любезно; одна из размалёванных девиц по знаку Милорда угостила их вином.
– И я помню, – произнесла Фея Ночи напряжённым, звенящим голосом, – как гость с рыжей бородой спросил Милорда: «А что, зверинца не будет?». А тот усмехнулся и посмотрел прямо на меня. В упор, как на ту собачонку.
…Клоун со своими питомцами ехать к Милорду отказался наотрез. Сказал, что вернее заработает денег, показывая трюки на площади. И, мол, что даже с продажными «гусями» и с гипси из Смоки Халоу договориться легче, чем с «этим извергом». Барбара Пфафф высмеяла его тогда за то, что он собак любит больше, чем друзей, назвала трусом… Она сказала, что нечего бояться им, шестерым, парочки изнеженных богатеев. Но клоун упорствовал; как потом выяснилось, не зря.
Когда Милорд с приятелями закончил с трапезой, вся компания переместилась в сад. Ночь стояла душная, как перед грозой, а выпитое вино ударило в голову сильнее, чем должно было. Тем не менее, представление удалось на славу: Барбара Пфафф в костюме Королевы Варваров выделывала на канате такие трюки, что дух захватывало, карточные фокусы Феи имели успех, мальчишка-акробат почти не ошибался, а силач на бис под свист и улюлюканье Милорда, под визг распалённых от выпивки девок загнул кочергу в форме королевского вензеля.
– И я уже обходила их по кругу со шляпой, – сказала мисс Ишервуд тише, – когда тот, рыжебородый, снова воскликнул: «Э, ну так не интересно! Ты же мне обещал, что шавки будут прыгать через обруч!». А Милорд ему ответил: «Ещё как будут». И наставил на меня пистолет: «Прыгай, милочка».
Мы остановились.
– И вы? – негромко спросила я.
– А у меня отнялись ноги, – призналась она, сцепляя пальцы в замок так, что суставы захрустели. – Всё, думаю, доигралась. Сейчас он спустит курок и… Но тут наш второй акробат, Тисдейл, как закричит: «Вы с ума сошли, что ли? Мы вам тут не звери». Акробат из него, надо сказать, был так себе – возраст всё-таки; ну, он другим брал – и фокусы показывал, и переодевался – то в дикаря, то в барышню, да так ловко, что не сразу обман различишь. Держался Тисдейл наособицу, мне всё казалось, он на меня засматривался – но я тогда всех мужчин скопом в свои поклонники записывала. И гордилась ещё. Дура была, что сказать… Милорд помолчал, я уж думала, пронесло. И вдруг он говорит: «Джентльмены, у нас появилась новая шавка. И перевёл пистолет на Тисдейла. – Фея сглотнула и отвернулась. – Задним-то умом я понимаю, что если б мы все тогда заголосили, если б сделали хоть что-то – может, мы и вывернулись бы. Но я от страха будто онемела. И только и могла смотреть, как Милорд гоняет Тисдейла кнутом по кругу, пока рыжебородый целится из пистолета. Шавкой подзаборной я себя в тот момент и чувствовала. Да и была ею, пожалуй.
Я взяла руки Феи в свои, поймала её взгляд и твёрдо произнесла:
– Мисс Ишервуд, никто не может обвинять вас в том, что вы потеряли самообладание перед лицом вооружённого безумца. А если кто-то попробует – пусть сначала займёт ваше место. Мистер Тисдейл, без сомнения, был храбрым человеком, но таких, как он, и двух на тысячу не сыщется.
Она помедлила, затем отстранилась, беспомощно обхватывая себя руками, точно в попытке согреться. Тучи неслись над нашими головами с ошеломительной скоростью – серое, переменчивое месиво, и лишь изредка мелькало в разрывах стеклянно-голубое небо.
– Вот потому он и умер, – сказала наконец мисс Ишервуд. – Его забили насмерть. Уходя, Милорд велел нам прибраться, иначе, мол, натравит на нас «гусей»… И мы прибрались. Мы прикопали Тисдейла в овражке, кое-как землёй закидали, а сами разбежались, кто куда. Я забилась под крылышко к Ченгу… Зимовали мы в Марсовии, уже без труппы. Я уже хотела опустить руки, но Барби не сдавалась. «Сад Чудес» был последней попыткой – и она удалась. Так я думала.
С тихой Гарден-стрит мы вышли на Спэрроу-плейс, разом окунаясь в городскую суету – гул автомобильных двигателей, цокот копыт, обрывки голосов… Раздалась короткая визгливая трель – офицер Управления спокойствия на другом краю площади махал кому-то руками, требуя немедленно остановиться. Над моим особняком образовалась прогалина чистого неба, бледно-синий бездонный колодец.
– Мисс Ишервуд, – позвала я тихо. – Кажется, мы случайно вышли к моему дому. Надеюсь, вы не откажете мне в одолжении и заглянете на чашечку чая? Но прежде позвольте задать вам два вопроса.
Она скованно кивнула.
– Да, пожалуй, давайте. Сейчас-то чего терять.
Кажется, Фея уже понимала, что рассказ ей придётся повторить, но теперь перед Эллисом. Однако прежде чем обращаться к нему, кое-что я хотела прояснить сама.
– Хорошо… Я верю, что вы не знали настоящего имени Милорда. Но мисс Пфафф могла его знать, верно, с её хладнокровием? – Фея кивнула, и я продолжила. – Не могли ли тогда деньги… Не могла ли она эти деньги получить шантажом, припомнив «Милорду» смерть мистера Тисдейла?
Мисс Ишервуд резко отвернулась.
– Какой чай, после таких-то разговоров? – усмехнулась она нервно и поддёрнула воротник. – Ладно, если вы хотите, скажу прямо. Да, леди Виржиния, я думаю, что «Сад Чудес» вырос на костях. Я подозреваю… нет, я уверена, что начало ему положили грязные деньги. И вчера я слышала рожок Тисдейла, в который он играл перед представлением, и видела череп под накидкой… И – да, леди Виржиния, я думаю, что мертвец пришёл к нам, чтобы потребовать свою кровавую долю.
В то же мгновение я вспомнила, как сама оказалась полностью беспомощной при первом появлении Валха, и меня пронизал холод. Я шагнула к мисс Ишервуд и, со всем пылом взяв её за руки, произнесла решительно:
– Вот только не вздумайте терять голову!
Она отшатнулась:
– Вы не верите мне.
Впервые испытывала я фамильный ледяной взгляд Валтеров на циркачках; счастье, что он возымел своё обычное действие и пришпилил мисс Ишервуд к месту, ибо бежать за ней через всю Спэрроу-плейс мне хотелось меньше всего.
– Разумеется, верю, – ответила я строго. Нервное напряжение, которое сковывало Фею Ночи, парадоксальным образом ослабело перед этой строгостью. – Иначе бы я не стала тратить своё время на ваш рассказ, мисс Ишервуд. При всём уважении…
– Мне смешно это слышать от девицы на десять лет младше себя, – усмехнулась она вдруг, отнимая руки. Но бежать опрометью через площадь, кажется, передумала. – И что же тогда означает ваше «не теряйте голову»?
Прелюбопытный вопрос, действительно… Тот же воинственный ветер, треплющий поля дамских шляпок и кидающийся на «гусей», гогочущих посреди Спэрроу-плейс, высоко-высоко в небе принялся растаскивать тучи к горизонту. Стало светлее и вместе с тем холоднее. Я стиснула пальцы на трости, раздумывая.