– И поделом ему, поделом! – приговаривал репортёр, постукивая ладонью по столу в такт словам. – Видимо, нашлись недовольные его заказными статейками!
Ответа он, впрочем, не дождался, и монолог его, поначалу яростный, совершенно угас. Воцарилась тишина.
– Интересно, есть ли способ вернуть себе силы? – обронила я растерянно, погрузившись в свои мысли.
Неожиданно эта реплика вызвала бурный отклик.
– Есть верный способ. Когда мне тошно, – заговорщическим голосом сообщил Эрвин Калле, – я делаю что-нибудь красивое. Пусть маленькое, но непременно совершенное.
Способ, надо признаться, меня живо заинтересовал.
– А если не выходит? – переспросила я, вспомнив, как сегодня утром положила в кофе соли вместо сахару.
– О, тогда я впадаю в чернейшую меланхолию и предаюсь мыслям о смерти! – воодушевлённо заявил художник.
– Творчество лечит, когда не калечит, – умудрённо заметила миссис Скаровски. И тут же добавила: – Я красивому предпочитаю смешное. Эпиграммы замечательным образом изгоняют тоску.
– Пусть так, но к внутренним, так сказать, силам, сие отношения не имеет, – возразил Луи ла Рон. Как мне показалось – из чистого духа противоречия. – Работа, напряжённая работа, дело, которому вы с радостью отдаётесь – вот что возвращает тонус!
– И изматывает тело, – не удержалась от ремарки миссис Скаровски.
И быть бы, верно, очередному спору, но тут внезапно заговорил полковник Арч, который весь вечер больше прикладывался к собственной фляге, чем к чашке с кофе.
– Бумагомарательство да лирическая дурь – проку от них нет, – вздохнул он совсем по-старчески. – Но что с вас взять, вы и пороху-то не нюхали. Вы уж поверьте старому вояке, – неожиданно повысил голос он. – От беспомощности, страха и слабости лишь одно лекарство: встать да и пойти спасать того, кто в этом нуждается. Если есть желание – уж ваше право, бойтесь на здоровье, будьте слабым и никчёмным. Однако ж всё равно идите и спасайте… Ох, и польёт же скоро, точно гроза будет, – закончил он невпопад.
Полковник Арч как в воду глядел: через час небо сделалось совершенно чёрным, загрохотало, заискрилось молниями, а затем полил дождь. К счастью, в кофейне к тому времени не было ни одного посетителя.
– Не уйти ли нам пораньше? – спросила я Мэдди, которая расстилала свежие салфетки по столам. – Вряд ли стоит ждать ещё гостей.
И в то же мгновение, когда я договорила, раздался громкий, заполошный стук в дверь.
Мы переглянулись.
– Эллис, – уверенно кивнула Мадлен и состроила сердитое лицо, делая вид, что ни капли не рада позднему визиту. – У кого б ещё наглости хватило так заявиться! А давайте подождём открывать? Пускай он помокнет!
Стук повторился снова – дробный, быстрый, слабеющий.
– Нахальства Эллису и впрямь не занимать, – откликнулась я, хмурясь невольно. – Но, милая, когда он в последний раз пользовался главным входом?..
Не сговариваясь, мы подобрали юбки и ринулись к дверям; в четыре руки откинули задвижку, отодвинули засов, распахнули створки…
На пороге стояла Фея Ночи в простом коричневом домашнем платье, промокшем насквозь. На ногах у неё были мягкие домашние туфли с загнутыми по-альравски мысами. Она тяжело дышала, глядя исподлобья, и держалась за плечо, и вода, стекающая между её пальцев, была красноватой.
– Простите, – хрипло выдохнула мисс Ишервуд. – Я правда не знала, куда ещё пойти. Простите. И… он Барби убил, кажется.
«Он».
Тот, кто натравил медведицу на герцога; тот, кто по одному перебил почти всю труппу; жестокий, изобретательный и безжалостный… и он упустил свидетельницу, которая пришла не куда-то, а к моему порогу.
Не колеблясь ни секунды, я втянула Фею в помещение – резко, почти грубо – и захлопнула дверь.
– Мэдди, закрой ставни на потайной крючок, – приказала отрывисто. – Потом позови Ла… мистера Маноле. На втором этаже окна ведь не нараспашку, я надеюсь?
– Да вроде бы я запирала… А стекло бить станут – услышим, – ответила Мадлен, нисколько не испуганная.
– Проверь всё-таки, – попросила я. – Заодно прихвати чистое полотенце, бинты и какую-нибудь сухую одежду.
– Моё-то мисс Ишервуд тесновато будет, – вздохнула она, запирая дверь на засов и сноровисто щёлкая замками.
Фея, услышав своё имя, точно очнулась.
– Не надо мне чужой одежды, я в порядке, – попыталась отказаться она. Однако я пресекла бунт одной фразой:
– Надо – так вас сложнее будет узнать, особенно издали.
Георг, и не на такое на своём веку насмотревшийся, только нахмурился, увидав незваную гостью; услышав же, что убийца, возможно, преследует её, он молча прихватил с полки тесак потяжелее и сказал, что-де вместе с Мадлен обойдёт дом и проверит окна. Рене Мирея, изрядно побледневшего, я отправила к шкафчику с лекарствами миссис Хат за успокоительным, уповая на то, что, отыскав необходимое, повар и сам приложится к пузырьку. Мы же с мисс Ишервуд прошли в тёмную комнату у входа – там не было окон, а сейчас это оказалось значительным преимуществом.
– Вы думаете, он за мной в погоню кинулся? – слабым голосом спросила Фея, безропотно позволяя избавить себя от промокшего, отяжелевшего и изрядно пропитавшегося кровью платья.
– О, разумеется. Вы ведь знаете, какие мы мнительные – великосветские пташки. Чуть что – сразу думаем о худшем, – ответила я спокойно, укутывая Фею полотенцем. Её била крупная дрожь, то ли от испуга, то ли от холода. – А вот как всё обстоит на самом деле, вы мне сейчас и расскажете. Попробуйте начать издалека и излагать события по порядку, не торопясь – это поможет вам успокоиться.
Она застыла – а потом бессознательно потянула края полотенца, наматывая их на кулаки, и зрачки у неё расширились.
– Барби мертва. Невозможно, наша Барбара…
– Вы видели её мёртвой? Вы уверены?
– Да, – ответила Фея и на мгновение так стиснула челюсти, что губы побелели, а на висках выступили жилки. – Да… – выдохнула затем она длинно и прикрыла глаза. – А ещё я видела убийцу.
Где-то невероятно далеко снаружи – а казалось, что в ином мире или во сне – прогремел гром.
– Вы рассмотрели его?
– Ни да не скажешь, ни нет, – мотнула она головой, и взгляд у неё снова застыл. – Он в маске был и в плаще с капюшоном. Руки у него были белые, как у трупа, и такие гладкие… А на шее болтался кнут, повязанный, как галстук у франта, тот кнут с красной рукоятью, которым… которым насмерть забили Тисдейла.
Её затрясло сильнее, и я, не зная, куда себя деть, принялась промокать её пострадавшее плечо, отчищая его полотенцем от багряных подтёков. Рана не выглядела опасной или глубокой, к счастью, но продолжала сочиться кровью. Лайзо, уверена, смог бы перевязать её, как положено, но не звать же на помощь мужчину к полураздетой женщине, пусть эта женщина даже – циркачка!
– Это он вас ранил?
Фея судорожно кивнула.
– Стрелял в меня… когда я спряталась в гробу! – и она нервно расхохоталась. Кровь тут же пошла сильнее. – Попасть не попал, так, царапнул… Но откуда бы ему вообще знать, откуда там выход?
– Из гроба?
Впервые за весь вечер в глазах у неё появилось прежнее упрямое и высокомерное выражение:
– Ей-ей, вы как маленькая, хоть и леди вся из себя. За всяким волшебством прячется трюк, так что из гроба есть выход. А то и парочка…
– Но убийце об этом знать неоткуда, – заключила я, радуясь глубоко внутри, что мисс Ишервуд наконец-то стала приходить в себя. Пусть лучше сердится или посмеивается надо мной, чем в буквальном смысле содрогается от ужаса. – Если он, конечно, не мстительный дух Тисдейла.
Фея замерла, но иначе, чем прежде – не оцепенела, а задумалась.
– Да нет, – ответила она наконец. – Тисдейлу тоже знать было неоткуда. Фокусы он показывал, конечно, разные, но таланту ему не хватало. И знаний. А я своими секретами не делилась, ещё чего. Вот Робер… – голос у неё оборвался.
– Но ему незачем преследовать «Сад Чудес».
– То-то и оно, – нахмурилась Фея. И – резко повернулась ко мне: – Где там ваша служанка с сухой одеждой? Я этак околею.
– Мадлен мне подруга, – мягко поправила её я и поднялась. – Однако она и впрямь слишком запаздывает.
Причина задержки оказалась весьма странной и тревожащей: обходя дом, Мэдди и Георг обнаружили распахнутое окошко на чердаке, хотя оно должно было оставаться закрытым. Возможно, старенькая задвижка не выдержала одного из порывов грозового ветра… Но мы решили не рисковать. Пока Мэдди помогала гостье переодеваться в чистую одежду, я перебросилась парой слов с Лайзо, и ему наше положение тоже совершенно не понравилось.
– Так-то я вроде никого чужого не вижу и не слышу, – ответил он задумчиво. – Но в особняке надёжней будет переночевать. И Фее этой, и Мадлен тоже. Во-первых, там всяко людей больше, а убийце лишние свидетели ни к чему. Во-вторых, за особняком кое-кто приглядывает, помимо слуг.
– Подчинённые дяди Рэйвена, – кивнула я понятливо. – Да, пожалуй, это имеет смысл.
– Ну, и в-третьих, я страж хоть куда, но от помощи Джула и сэра Клэра Черри не откажусь, – с усмешкой добавил Лайзо. – А втроём мы ваш особняк хоть от целого отряда оборонить сумеем.
Я отвернулась, скрывая глуповатую улыбку; мне было приятно слышать, как он с уважением отзывается о Клэре, на которого имел все основания сердиться.
Тем временем мисс Ишервуд наконец переоделась. В блузе и юбке, скромных и больше подобающих служанке, с убранными в косу волосами она выглядела непривычно, почти неузнаваемо – тем лучше. И погода играла нам на руку: в такую грозу, когда вспышки молний и раскаты грома чередуются почти непрестанно, а дождь хлещет как из ведра, непросто прицелиться в жертву из револьвера – хоть восставшему из мёртвых фокуснику, хоть злому духу, хоть бы даже и бывшему выходцу из «ос».
– Куда мы едем? В участок? – хрипло спросила Фея Ночи, уже оказавшись в автомобиле.
Она устроилась на заднем сиденье рядом с Мэдди; я же, воспользовавшись этим как предлогом, пересела вперёд, к