– Не волнуйтесь, я не заставлю её излагать историю заново, можете считать, что мой аппетит вполне удовлетворили ваши страдания, – успокоил он меня шутливым тоном, но взгляд у него оставался пугающе серьёзным и усталым. – Вопросов действительно будет лишь два. Пожалейте лучше меня, Виржиния: мне-то надо за несколько дней изучить все покушения на герцога Хэмпшайра за последние десять лет, а их было немало, уж поверьте мне. И многие из них не освещались в прессе и не попадали в архивы Управления спокойствия, так что придётся обращаться за помощью к вашему маркизу – то ещё удовольствие. Не люблю, знаете ли, влезать в долги.
Отправляя Юджинию за мисс Ишервуд, я так и эдак вертела в голове слова Эллиса, но так и не поняла, к чему он клонил. И, воспользовавшись вынужденной паузой, пока мы ожидали гостью, спросила всё-таки:
– Но зачем вам изучать историю покушений на герцога? Вы до сих пор не уверены, что замешан доктор Брут? Но как старые покушения могут что-то доказать или опровергнуть?
Детектив только рукой махнул, нахмурившись ещё сильнее.
– Нет, его-то я как раз давно подозревал. Да и униформист, Ярвуд, наследил порядочно, на обвинение хватит… Беда в другом. Они всего лишь исполнители, а тот, кто заварил всю эту кашу, может выйти сухим из воды. Что у нас есть на него, как его там, на Джеффри Олбрайта? Пытался охмурить дочку, то есть, вернее, удочерённую Хэмпшайром девочку, наследницу титула? Не преступление, увы. Распространял порочащие Нэйта слухи? Ну так то всего лишь подозрения вашего маркиза, их к приговору не подложишь. Нет, должно быть что-то ещё, некое место, где пересеклись пути циркача, выжившего чудом и изрядно обозлённого на герцога, и одного неприметного баронета, недовольного аксонской внешней политикой. А как могли встретиться мститель и человек из «Особой службы»?
С опозданием я осознала, к чему он клонит, и мне стало не по себе.
– Покушение, конечно, – прижала я к губам веер, словно пытаясь загнать обратно судорожный вздох – столь яркая нарисовалась картинка. – Тисдейл не только выжил. Он сохранил достаточно сил и смелости, чтобы попытаться отомстить своему мучителю…
– И не преуспел, – сумрачно закончил за меня Эллис. – Но попытка была достаточно зрелищной и изобретательной, чтобы привлечь внимание этого Олбрайта, который, возможно, уже тогда, на службе, искал способ избавиться от герцога, не привлекая к себе внимания. В итоге Тисдейл не только ушёл от наказания за покушение, но и получил новое имя, поддержку в своих преступных замыслах и, рискну предположить, помощника. Уж больно ловок этот Арчи Ярвуд для простого парня, оказавшегося в затруднительном положении, и недостаточно честолюбив для ловкого парня… Впрочем, домыслы, домыслы, никаких доказательств, – одёрнул он сам себя. – Но если мне удастся заполучить доказательства, хотя бы косвенные… Не завидую я бедняге Олбрайту. Маркиз Рокпорт – не тот человек, который станет полагаться на ненадёжный светский суд.
«Невеста убийцы!» – зазвучал у меня в голове голос леди Фэйт.
Я резко, со щелчком, раскрыла веер, отгоняя докучливое видение.
– Если баронет Олбрайт подначивал убийцу и вкладывал оружие в его руки, символически или в действительности, то он заслужил наказания.
Эллис тяжело вздохнул, на мгновение спрятав лицо в ладонях.
– Удивительно, сколько крови может пролиться из-за одного человека, – глухо произнёс он. – А будет ещё больше. Нельзя сказать, что я не понимаю Тисдейла… если это действительно он, Виржиния. Отчаявшийся человек, преданный близкими, сломленный, движимый лишь одной целью. Да, зла он причинил много. Но если б дело было только в Тисдейле и его мести – всё закончилось бы давным-давно, одной яркой болезненной вспышкой.
Это были разумные слова. Мне хотелось немедленно согласиться с ними, но тут я вспомнила тот сон, один из первых: свист бича, отчаяние, крушение всех надежд и чаяний, растоптанная жизнь – и унижение, что хуже смерти… И внезапно поняла.
– Боюсь, цель Тисдейла – отнюдь не умерщвление его обидчиков, настоящих или вымышленных. Он хочет… мне кажется, что он хочет, чтобы они оказались в его шкуре. Безнадёжность, порождённая беспомощностью, бесконечная горечь и бессмысленность – и страх, страх перед чем-то ужасным, что непременно с тобой случится, от чего не спасут ни друзья, ни те, кого вы считаете семьёй. Если бы это всё можно было выразить одним словом – Тисдейл бы прокричал его так громко, что небеса бы рухнули на землю, но такого слова нет. Он выписывает его сейчас – кровью, ужасом, отчаянием.
Когда Эллис посмотрел на меня, взгляд у него был настороженный. Я смутилась невесть отчего и принялась обмахиваться веером, со всем тщанием изучая складки на портьерах.
– Страшные вещи вы говорите, Виржиния, – кривовато улыбнулся детектив. – Не знаю даже, что пугает больше: несвойственная вам поэтичность или то, что вы повторили мои собственные мысли, которые я сам предпочёл оставить при себе… Но где там наша Фея? – резко сменил он тему. – Неужели ещё спит? Я думал, циркачи – пташки ранние.
– О, ей позволительно сегодня проспать даже и целый день, – механически возразила я. – Она вчера чудом спаслась из рук того, кого долгое время считала мертвецом.
– Ну, предположим… А может, ваша горничная до неё так и не дошла? – не унимался он. – Заглянула по дороге на кухню да и потерялась?
Я невольно улыбнулась.
– Юджиния? Скорее уж, в библиотеку. Но вы правы, она действительно могла оробеть и не решиться войти в комнату, если мисс Ишервуд ещё спала. Юджиния довольно деликатна – в силу возраста, пожалуй, – добавила я, подумав, и поднялась. – Попрошу Мэдди – у неё хватит смелости и разбудить, и поторопить ненавязчиво.
Эллис подскочил, пятернёй приглаживая волосы:
– Мадлен тоже здесь?
– Конечно, не оставлять же её было вчера одну в доме, на который, возможно, нацелился убийца, – подтвердила я, наблюдая за тем, как детектив кружит по комнате. И предложила неожиданно для себя самой: – Хотите переброситься парой слов? Мистера Мирея поблизости нет, некому подливать масла в огонь. Может, вы наконец помиритесь с Мэдди. Поверьте, она без вас скучает, хоть при встречах и держится холодно.
Детектив тяжело вздохнул, опираясь на спинку стула, и невесело ответил:
– Охотно верю. Но пока не поймаю убийцу и его подстрекателя – нечего об этом и думать. Но, святой Кир свидетель, если я завершу это клятое дело до конца недели, то я… я…
Он смешался.
– То вы объявите о помолвке? – не удержалась я от шпильки, невинной и, по моему мнению, безобидной.
Но Эллис вдруг воззрился на меня с непередаваемым ужасом, открывая и закрывая рот; затем развернулся, сделал несколько шагов по комнате и, дойдя до стены, упёрся в неё лбом.
– Да, – долетел до меня глухой ответ. – Именно это я и сделаю.
Я прижала веер к губам, чтобы не рассмеяться.
– Эллис, право, такие слова нужно говорить с радостью.
– Я рад, – возразил он упрямо, не отлепляясь, впрочем, от спасительной стены. – Так рад, что на ногах не стою. А вы поторопите-ка Фею, иначе с расследованием до конца недели я точно не справлюсь.
Вновь вызывая Юджинию – к слову, она была невиновна, а задержал её на полпути не вовремя проснувшийся и оттого злой Клэр, дабы отчитать за якобы мятое платье – и отдавая ей повторное распоряжение, я никак не могла сдержать неподобающую ситуации улыбку. Что-то мне подсказывало, что дни убийцы ныне сочтены; по крайней мере, будь я святым Киром Эйвонским, то употребила бы теперь все свои чудотворные силы на то, чтобы посмотреть, как Эллис станет держать слово.
Ещё через четверть часа – нам как раз успели подать ещё один кофейник и добавить лишнюю чашку на стол и принести свежайшей, воздушной выпечки – появилась наконец Фея Ночи. Выглядела она куда лучше, чем накануне: взгляд не бегал беспокойно от одного предмета к другому, да цвет лица стал свежее, хотя даже миссис Скаровски при всём своём поэтическом пыле постеснялась бы сравнить её с майской розой – да и с розой вообще, если уж на то пошло.
– Вы, – отрывисто произнесла Фея, увидев Эллиса, и по тону её было не понять, то ли здоровается она столь оригинальным способом, то ли бранится. – А этот, как его… лощёный Брэдфорд с вами не пожаловал?
– Если он случайно не прицепился к моей подошве, когда я вчера утром выходил из дому – нет, – невозмутимо ответил детектив.
Фея Ночи с размаху села на стул – и как только ножки не подломились – и сама потянулась, чтобы налить себе кофе.
– И правильно, только его здесь и не хватало, – нелогично заявила она. И добавила: – А уж вы-то!
– Мне тоже уйти? – кротко спросил Эллис.
– Да уж останьтесь, – милостиво разрешила Фея и отвела взгляд в сторону. Ей, очевидно, было неловко. – Ещё б вы вчера у нас где-нибудь в фургоне заночевали – цены б вам не было.
– Если б я знал, что произойдёт – напросился бы в гости, даже если бы вы меня метлой выгоняли, – серьёзно ответил детектив. – Благодаря леди Виржинии, я немного восстановил картину произошедшего, но кое-что хотел бы уточнить, если вы позволите. – Он сделал выразительную паузу и, лишь дождавшись кивка мисс Ишервуд, продолжил: – Скажите мне, пожалуйста… Вы можете описать Тисдейла?
Она недоумённо заморгала и выдохнула:
– Что-о?
– Тисдейл, – повторил Эллис с нажимом. – Как он выглядел? Рост, комплекция, цвет волос и глаз? Особые приметы?
– Я не… знаю. Не знаю.
– Как не знаете, если столько времени пробыли рядом с ним?
– Не помню!
На лице у Феи отразилось искреннее замешательство; она привстала, потом снова села, придвинула к себе чашку, расплескав половину, но даже не заметила этого.
– Вспомните, – попросил Эллис, подаваясь вперёд, нависая над столом. Тень его легла на дрожащие руки мисс Ишервуд, словно призрачная вуаль. – Постарайтесь.
– У него… у него была бородка. Вроде бы.
– «Вроде бы», – повторил детектив, но тон у него, против ожиданий, был не раздосадованный, а наоборот, жизнерадостный. – «Вроде бы»! Чудесно, просто чудесно. А теперь второй вопрос: что именно вы делали той злополучной ночью, когда выбрались из поместья герцога Хэмпшайра? Несли тело Тисдейла? Или помогали нести? Чем вы его закапывали? Руками? Или у кого-то нож с собой оказался? Где находился тот овраг, где Тисдейла похоронили? Земля была сухая или мокрая? – с каждым вопросом ужас в глазах мисс Ишервуд нарастал, пока не перерос в откровенную панику. – Впрочем, простите, это уже больше, чем два вопроса, а я обещал леди Виржинии вас не мучить. Да и так понятно, что ни одного ответа вы мне не дадите, хоть бы и под пытками… – Эллис вздохнул и сцепил пальцы в замок, глядя поверх него на Фею. – Давайте, я расскажу за вас. В ту проклятую ночью вам тоже изрядно досталось. Может, тяжесть пережитого оказалась не по силам, может, Хэмпшайр всё же дотянулся до вас кнутом… Вы потеряли сознание и очнулись уже в своём фургоне, а обо всём, что якобы произошло после, знаете лишь со слов Барбары Пфафф. Это она поведала вам и о том, как вынесла бездыханного Тисдейла, и о том, как похоронила его – и то лишь затем, чтобы вы не ринулись назад, спасать его. Она спасала вас: от смерти в руках капризного аристократа, от мук совести ли? Может, ваша подруга надеялась, что Тисдейл придёт сам и опровергнет её ложь… но он не вернулся – ни тогда, ни месяц спустя. Сейчас уже и не важно. А вам было так страшно, так плохо, что вы постарались забыть о том, что случилось – и весьма успешно. Настолько, что теперь не узнали бы Тисдейла, даже если б он прошёл по улице рядом с вами. Это я к чему… вас преследует отнюдь не мертвец, а вполне живой человек. Живой и одержимый мыслью отомстить тем, кто оставил его в беде… О, святые Небеса, ну только н