Я ускорила шаг и вошла аккурат в тот самый момент, когда статная худощавая женщина – смуглая, как головёшка, и накрашенная так ярко, что Глэдис могла бы принять её за произведение искусства – прижала руку к груди, с хрипом втянула воздух и пробормотала, закатывая глаза:
– Воды…
Недолго думая, я подхватила первую же чашку их тех, что были приготовлены для гостей и стояли на подносе – и протянула женщине со словами:
– Вот, сделайте хотя бы глоток, вам определённо полегчает.
Она выхватила у меня кружку, жадно припала к ней… и раскашлялась, утирая губы руками.
– Что это? – голос у неё осип, но предобморочные нотки исчезли. – Крепкое зелье…
– Горький вишнёвый ликёр, – подсказал Мирей, светясь для удовольствия. – Я отмерил некоторое количество, чтобы сделать «пьяное желе»… Но, пожалуй, леди Виржиния нашла ему лучшее применение.
Женщина – вероятно, это и была Флори – с каким-то восторженным недоверием уставилась сперва в свою чашку, затем на меня… и выдохнула:
– И впрямь, что нагадала, то сбылось! Выходит, сама графиня мне при всём честном народе вина поднесла!
Изрядно позабавленная, я кивнула:
– Выходит, что так. Флори, я полагаю?
– Она самая, – кивнула гипси, разом оробев, что никак не вязалось ни с её сварливым лицом, ни с прямой, как у герцогини, спиной. – А если, это, главное-то сделали, может, мне и воротиться уже можно?
Признаться, я несколько растерялась от такого нахальства, крепко замешанного на застенчивости, и не сразу нашлась, что ответить. Но, к счастью, мы были не одни; чуть дальше, в коридоре, поджидал Лайзо, скрестив руки на груди, и закрывал единственный путь к отступлению; ближе к нам Эллис посмеивался, не потрудившись даже отвернуться для приличия. А прямо за спиной у Флори стояла Зельда, сурово сдвинув брови к переносице – и, похоже, старательно сдерживая ухмылку:
– Э, нет, милочка. Сама кашу заварила – сама и расхлёбывай. Кто просил приглашение у всамделишной графини раздобыть? То-то же.
– Вот-вот, – поддержала я Зельду и подмигнула гостье: – Мистер Мирей ведь говорил вам, что не стоит меня сердить? Так вот, я страшно рассержусь, если вы уйдёте прямо сейчас, когда все ждут только вас.
Она кашлянула и неловко пригладила седоватые волосы, явно не зная, куда девать руки.
– И впрямь, сразу уходить того… Непорядочно.
Зельда при этом «непорядочно» едва со смеху не покатилась – но, надо отдать должное, веселилась она беззвучно, стараясь не испортить мне планы. Я послала ей благодарную улыбку и, подхватив Флори под локоть, как старинную подругу, направилась с нею в зал. Зельда с Мэдди ступали следом.
Когда мы появились на пороге, то на мгновение все шепотки и голоса стихли… а затем кофейня заполнилась гомоном с удвоенной силой.
– Гипси! И впрямь, настоящая гадалка!
– Я год ждал своей очереди, прежде чем удостоиться чести быть приглашённым в «Старое гнездо», и уж никак не думал…
– Роза, дорогая, что это у неё на шее? Медные монетки? Глаза меня не обманывают?
– Ах, как оригинально!
– В прошлом месяце виконт Уэстер, знаете, этот вечно мрачный вдовец, нанял для развлечения гостей в саду пару циркачей. Такая рыженькая малышка, прямо как куколка, и высокий фокусник, как же их звали… Имена у них были, как звон колокольчиков… запамятовала…
– Может, и нам устроить у себя что-то подобное, дорогой?
– А эти разноцветные юбки…
Я выдержала небольшую паузу, ожидая, пока шум немного поутихнет, а затем с громким щелчком раскрыла и вновь захлопнула веер, привлекая к себе внимание. И, когда распалённые голоса смолкли, а взгляды устремились на меня, произнесла, немного подражая Фее Ночи:
– Дамы и господа, позвольте представить вам особу, одарённую многими удивительными талантами… – тут я запнулась, потому что осознала – фамилию гадалки Эллис мне назвать так и не удосужился, как и её семейное положение. Старая дева, почтенная мать семейства, вдова? Пришлось импровизировать на ходу: – …несравненную Флори из Смоки Халлоу! Этим вечером она любезно согласилась развеять нашу скуку и продемонстрировать нам старинное искусство гипси – предсказание по картам.
– О, леди Виржиния, неужто вы наконец решились открыться Великой Истине и Узреть Незримое? – растроганно спросила миссис Скаровски, промокая повлажневшие глаза платком. – Прежде вы были столь скептичны к любому проявлению мистического…
– Парапсихического, – бесцветным голосом поправила её Дженнет, как всегда, появившаяся в толпе совершенно неожиданно. – Это потому что она сама целиком парапсихическая. Всё сверхъестественное отрицает само себя, вы не знали?
– Так или иначе, обычаи гипси представляют для меня немалый интерес, – невозмутимо ответила я им обеим. «Парапсихическая»! Интересно, можно ли считать это оскорблением – или особым проявлением проницательности? – Отчасти я с ними знакома благодаря занимательным рассказам уважаемой матушки моего водителя… Миссис Маноле, прошу вас, не стесняйтесь, присаживайтесь вот за тот стол, к миссис Прюн, вы сегодня гостья, – и я осторожно направила несколько растерявшуюся от неожиданной порции славы Зельду к столу у стены, где почтенная вдова доктора коротала время за чашкой крепчайшего чёрного кофе. – Однако углубить свои знания никогда не поздно. Флори… я ведь могу звать вас так, верно? Расскажите немного о себе.
В моих действиях был скрыт корыстный умысел: с самого начала я привела двух женщин-гипси, но одной из них уготовила роль аттракциона, в то время как другую непринуждённо смешала с публикой, поставив в один ряд с завсегдатаями кофейни. Зельда, кажется, это поняла: кивнув мне в ответ, она с достоинством прошествовала на указанное место и, поздоровавшись с миссис Прюн, завязала с нею беседу. Вдова доктора, достаточно респектабельная, чтобы производить нужное впечатление в обществе, но в то же время лишённая предрассудков, наилучшим образом подходила для первого знакомства. Если бы оно оказалось успешным, можно было бы продолжить, к примеру, с леди Клампси, питающей слабость к карточным играм, а уже затем, получив её одобрение, представить Зельду разговорчивой, но такой доброй миссис Скаровски…
«Не стоит заглядывать слишком далеко», – напомнила я себе, осаждая воображение.
Флори же, до сих пор словно прибитая всеобщим вниманием, кажется, и не догадывалась о моих планах. Но, надо отдать ей должное, сделала над собою усилие и попыталась стряхнуть оцепенение.
– У меня… у меня особенная колода, она называется «Река Памяти». На рубашке у ней… у них то есть узор из четвёрок и волн. Она мне от матери досталась, они то бишь, карты, я таких ни раньше, ни потом ни у кого не видывала, – забормотала она неуверенно, но между тем её ловкие пальцы уже сноровисто перемешивали колоду. – Карты, они того, кой-чего знают, а я им подсобляю, рассказываю за ним. Ну, кто первым хочет послушать? – спросила она, повысив голос с отчаянием, крепко замешанным на гордости.
Я предполагала, что быстрее всех согласится миссис Скаровски – или, быть может, Дженнет с её тягой ко всему мистическому. Или Мирей – он-то никогда не упускал случая оказаться в центре суматохи…
Предполагала – однако не угадала.
– Я! Я хочу! – бесцеремонно протиснулся вперёд Эрвин Калле и откинул с повлажневшего лба ярко-голубую прядь – парик он сегодня явно подобрал в тон шейному платку. – Моя муза меня покинула, о, драгоценная… как там её звали… Мари? Мэйбл?
– Мэйвис! – охотно подсказал Эллис и, поймав мой взгляд, подмигнул, словно извиняясь за своё опоздание. – Сдаётся мне, потому ваша муза и оставила вас, дружище.
– Это у меня от горя помутился разум, а память затуманилась, – не растерялся художник и решительно присел на стул перед столиком Флори. – Что же, госпожа гадалка, развейте мои сомнения, успокойте раненое сердце, всё-таки выставка на носу, без вдохновения никак. Что там с музами на горизонте?
В зале послышались смешки. Я на мгновение испугалась, что Флори примет их на свой счёт и окончательно растеряется, однако она, взяв в руки карты, тут же успокоилась и сосредоточилась, и даже некрасивые злые морщины у краешков губ словно бы немного сгладились, делая её моложе.
– Ага… – бормотала она, выкладывая карты перед собою одну за другой. – Вот оно как… Понятно. Ты мне скажи, милок, только, чур, не врать, всё по правде: ты ведь недавно разбогател?
Эрвин Калле явно ожидал какого угодно вопроса, но не такого, а потому не сумел скрыть своё удивление.
– Откуда… Леди Виржиния, это ведь вы?.. – обернулся он ко мне, но тут же досадливо нахмурился и сам же себя опроверг: – Впрочем, вам я ещё тоже не говорил. Но вскоре собирался объявить, что да, один меценат, чьё имя пока следует хранить в тайне, оставил мне небольшое наследство. Но какое это отношение имеет к моей вдохновительнице?
У Флори выражение лица стало как у человека, которому нравится сообщать неприятные новости.
– А такое отношение, – откликнулась она, явно передразнивая его. – Любовница брошенная прознала о твоём богатстве и сговорилась с женщиной старше её, сведущей и мудрой… Кажись, с повивальной бабкой. И хотят они вдвоём соврать, что ты бедняжку обрюхатил и выгнал. Но ты им не верь, дитя-то подложное, – огорошила Флори подробностями беднягу художника. И, вероятно, чтобы добить его окончательно, зажмурилась, нахмурилась, зловеще вытянула вперёд руки… и изрекла загробным голосом: – Два злокозненных чудовища рыла вытянут к сокровищу, сговорились по дороге третьего позвать в подмогу! Ты навету их не верь, ночью не ступай за дверь, с рук чужих не ешь, не пей – да дознайся, кто злодей!
Эрвин застыл, то открывая, то закрывая рот – великая сила искусства обрушилась на неподготовленный разум непосильной тяжестью. Однако пострадал не только художник: многие гости также оцепенели или растерялись, в то время как некоторые, очевидно, едва сдерживали смех… И лишь миссис Скаровски воодушевлённо подалась вперёд, сверкая очами – ей-то к поэзии было не привыкать.
– Что это было? – спросила я, по возможности быстро совладав с чувствами. – Не слишком похоже на традиционные гадания гипси.