Не то чтобы его слова прозвучали неожиданно, но я и правда не думала, что Клэр ответит так откровенно.
– И… который же характер я наследую, по-вашему?
– Валтеровский, – дёрнул он уголком рта, снова отворачиваясь. – Полно, не берите в голову. Сейчас я даже думаю, что это к счастью. В детстве Ноэми была, пожалуй, слишком хорошей девочкой – такой, знаете ли, тихоней, которых очень любят старушки в храмах, так и норовят сунуть леденец или вышитый платок. Бледная до прозрачности, худая, маленькая – впрочем, мы все такими были. Отец не особенно заботился о нашем пропитании, – ядовито добавил он. – Ноэми даже улыбалась так, словно вот-вот заплачет, хотя по-настоящему в слезах я не видел её никогда. Она не боялась ни темноты, ни историй о привидениях, ни самой смерти, кажется. Вот в этом вы и похожи, на мой взгляд, – неожиданно улыбнулся Клэр. – Да, храбростью. Именно. Но кое-что вас сильно отличает.
Он замолчал, безотчётно обхватывая себя руками, точно на зябком ветру. Я ждала продолжения, но так и не дождалась; в простых словах – «не боялась историй о привидениях» – мне виделось двойное дно.
Налетел ветер не пойми откуда – и раздул наползающее снизу полотно тумана, разрывая его, развешивая ошмётки по стволам старых каштанов и плетям одичалых роз. Раздался вдали громкий, глуховатый звук, точно кто-то уронил с подоконника на мостовую цветочный горшок, взмыли голуби с крыши где-то ниже по улице… И снова воцарилась тишина.
Воистину невыносимая.
– И какая же между нами разница? Не уподобляйтесь Эллису, дядя – договаривайте, если уж начали.
Он усмехнулся, поднимая на меня взгляд.
– Вот и ответ, моя прелестная племянница. Вы, как это принято говорить, человек действия. Леди Милдред воспитала вас под стать себе. Встречаясь с препятствием, она нисколько не смущалась; выжидала немного из вежливости, любезно дозволяя препятствию самому догадаться и отступить в сторону, а уж если оно мешкало – тем хуже для него. Вы не боитесь совершать поступки, Виржиния, и требовать ответы, в которых нуждаетесь. Моя сестрица Ноэми была другой – она молчала, улыбалась и терпела, готовая пожертвовать собой, если понадобится, – его ощутимо пробрало дрожью, однако он быстро справился с чувствами. – Хотел бы сказать, что это вина отца с его воспитанием, но увы – сестрица Руфь выросла совсем другой… Признаюсь, я сперва сопротивлялся браку Ноэми и вашего отца, считал, что они не ровня друг другу, а за неравенством неизменно следует несчастье.
В последней фразе мне почудился отчётливый намёк на мои недозволенные чувства к Лайзо, однако я сделала вид, что ничего не поняла, и задала следующий вопрос:
– И после свадьбы мама изменилась?
– О, да, – откликнулся Клэр негромко, и выражение его лица смягчилось. – Знаете, она стала больше смеяться. Пусть всего на несколько лет, пусть потом в её глазах снова поселилась та самая неизбывная печаль, словно предчувствие удара… Но я-то не сумел сделать и этого. Вероятно, я был не слишком хорошим братом.
После таких слов обычно следует утешать говорящего; однако я не знала, что сказать – всё казалось или недостаточно убедительным, или вовсе неуместным.
– Уверена, вы заботились о ней.
– …и моя забота выражалась в том, что я едва не выдал собственную младшую сестру за человека почти втрое старше её, – едко ответил Клэр. И мне подумалось вдруг, что зачастую его язвительность направлена не на собеседника, а на него самого – как сейчас. – Впрочем, тогда это казалось мне хорошей идеей. Предполагаемый жених был богат, очень заботлив, а проблемы с сердцем сулили Ноэми судьбу молодой вдовы. А вдовы у нас, как вы знаете, могут действовать по собственному усмотрению. И родной отец им не указ, в отличие от молодых девиц, которые вынуждены слушаться каждого слова… Неважно, – резко оборвал он себя. – Ваш отец появился вовремя. С ним Ноэми словно и впрямь обрела силы. Занялась верховой ездой, хотя раньше чуралась лошадей, стала меньше болеть… Научилась приказывать прислуге, а не просить, стала говорить «нет», когда не хотела соглашаться. Занялась благотворительностью, осчастливила немногих своих подружек. Даже мне пыталась дать денег, – Клэр поджал губы. – И не смотрите так. Я отказался.
С излишней поспешностью, пожалуй, я отвела глаза и покраснела, словно пойманная за чем-то непристойным. Меня не оставляла мысль, что в то время – двадцать лет назад – он воспитывал дочь почти в одиночку, ибо на прислугу средств у него не хватало. А ещё позже на него свалилась забота о Джуле – какой камердинер из пятнадцатилетнего диковатого мальчишки, такому ещё самому нужно внимание?
– О, мне другое интересно, – выдавила я из себя, уже мечтая о том, чтобы Лайзо вернулся поскорее и положил конец неловкому разговору. – Занялась благотворительностью – что это значит? Она опекала какой-нибудь приют, основала филантропическое общество или посещала выставки определённого толка, как леди Клэймор? По рассказам мне представлялось, что мою мать мало интересовало подобное.
Клэр пожал плечами:
– Что ж, во взглядах на выставки и искусство в целом вы с ней, пожалуй, сходитесь. Нет, под благотворительностью я понимал нечто иное. Мы жили… не очень богато, – эти слова явно дались ему с трудом. – И Ноэми, боюсь, в детстве водила знакомство со многими детьми из семей, к которым лично я бы её и близко не подпустил, будь моя воля. Позднее она помогла многим из тех, кого знала: кого-то устроила прислугой в хорошие дома, кому-то вручила щедрые подарки. Одну женщину, бывшую прачку, свозила на курорт, на целебные воды, хотя радикулит ей это излечить не помогло, – фыркнул вдруг Клэр, точно припомнив нечто забавное. – Впрочем, точно не скажу. Признаться, я не слишком интересовался людьми, которые тянулись к Ноэми в надежде нажиться на ней. Всё, что я мог – это держать их подальше, – добавил он желчно. – Не всегда успешно, увы.
Сердце у меня замерло.
«Вот оно. Прислуга. Старые знакомые».
– Скажите, дядя, – начала я, чувствуя, как учащается пульс, и воздух спирает в груди от волнения. – А мама не могла нанять кого-то из подруг детства, к примеру, горничной? Просто чтобы помочь?
Если Клэра и удивил мой вопрос, то виду он не подал и ответил не сразу, честно поразмыслив над ним.
– Не слышал о подобном. Хотя…
Договорить он не успел – над низеньким забором мелькнула тень, точно сам ночной сумрак сгустился и всколыхнулся, а потом перед нами бесшумно, как призрак, появился Лайзо, и по его встревоженному лицу я сразу поняла, что не всё прошло гладко.
– Только не говорите, что из-за свечи уже успел разгореться пожар, – вырвалось у меня.
– Не в огне дело, – ответил Лайзо рассеянно, глядя на собственный сомкнутый кулак. – А в том, что пламя в ночи привлекает мотыльков. И один слегка опалил крылышко.
С этими словами он разжал пальцы.
На его ладони лежал обрывок чёрного муарового шёлка.
Не рассуждая, почти что неосознанно я обернулась к автомобилю, где безмятежно дремала Мэдди. Меня пробрало холодом, точно сырой ветер просочился прямо сквозь платье: выходит, что за «Старым гнездом» следили, ждали, пока она останется в одиночестве, беззащитная! Это уже нельзя было оставить без внимания, понадеявшись на то, что однажды недоброжелателю наскучит делать пакости, и он успокоится. Эллис оказался совершенно прав, прав с самого начала: неизвестный злодей намеревался не просто омрачить радость от приближающейся свадьбы, а буквально растоптать, уничтожив самое дорогое; нанести удар в уязвимое место, вероломно, безжалостно и…
– Тс-с, тише. Всё в порядке пока, ну же, спокойно.
…сперва я услышала оклик – уверенный, пусть и негромкий, так разговаривают с встревоженными лошадьми; затем ощутила прикосновение к своей руке – тепло чужих пальцев обжигало даже сквозь перчатку; медленно выдохнула, безотчётно расслабляясь… И лишь затем осознала, что это Лайзо остановил меня – и успокоил не словами даже, а звуком своего голоса.
«И когда он успел стать для меня таким родным?» – пронеслось в голове.
Следующая мысль, далеко не такая умиротворяющая, относилась к Клэру: не обойдётся ли слишком дорого Лайзо его фамильярность? Но, видимо, выражение моего лица несколько секунд назад произвело достаточно сильное впечатление, чтобы дядя закрыл глаза на некоторые вольности.
– И куда вы собрались бежать, дорогая племянница? – сварливо поинтересовался он, окидывая меня цепким взглядом. – Не сомневаюсь, что в ваших силах проломить череп любому обидчику мисс Рич, однако прямо сейчас она в спасении не нуждается. Лучше продемонстрируйте мне свою пресловутую способность к здравым рассуждениям… А от вас, молодой человек, я всё ещё жду подробностей. И терпение моё не бесконечно.
Прежде чем ответить, Лайзо сделал осторожный шаг в сторону от меня – и вытянулся, как офицер на параде, к вящему дядиному удовольствию.
– Подробностей-то особо и нет, – произнёс он, как показалось, с некоторой досадой. – Я торопился вернуться и срезал путь по-своему, по кры… – оглянувшись на Клэра, он кашлянул и поправился: – Через сад. И очутился не у главного крыльца, а аккурат у чёрного хода. Издали ещё увидал, что кто-то там копошится, ближе подхожу – вижу человека у двери. Ну, думаю, грабителя нелёгкая принесла. Думал поздороваться, спугнуть – а человек-то взял и из-под локтя в меня пальнул из револьвера. Но промахнулся – видать, святой Кир уберёг. Ну, а я-то не святой, достал нож из-за пояса да и кинул.
– И как, попали в цель? – поинтересовался Клэр, ничуть не удивлённый.
Лайзо цокнул языком.
– Целил в плечо, а угодил в рукав. Крови на лезвии осталось самую малость, а вот клок ткани оторвался порядочный. Смотрю, опять дуло виднеется из-под плаща, отшатнулся за угол, слышу – каблуки стучат. Следом ринулся, но упустил: по улице дальше кэб проехал, так злодей то ли на подножку к нему вскочил, то ли в тени затаился. Я свечу в кофейне погасил, дверь запер хорошенько и поспешил к вам: всяко он назад не вернётся, а тут я нужнее.