Вряд ли. Без вмешательства доброй графини, разумеется.
– Мистер Оуэн, передайте, пожалуйста, карамель мисс Тайлер, – попросила я посреди беседы как бы между прочим. Эвани и бровью не повела, будто это не она разглядывала юношу с полчаса. – А то получается, что ухаживаете вы только за мною, а мисс Тайлер – моя подруга и компаньонка, и потому заслуживает такого же обращения, как и любая гостья. И даже лучше. Как и Мадлен… – Мэдди вздернула носик. – Но Мадлен, к сожалению, предпочитает ухаживать за собою сама.
– О, конечно, – встрепенулся Оуэн и обернулся к Эвани: – Прошу прощения за свою неучтивость, мисс Тайлер. Могу ли я в качестве искупления предложить вам прогулку по саду в моей компании? Кажется, вы упоминали, что имеете привычку читать на свежем воздухе, и мне не терпится показать вам места, которые буквально созданы для наслаждения литературой. Например, для готических романов подойдёт беседка под серебристыми ивами, а заросли сортового шиповника из Марсовии как нельзя лучше своим ароматом подчеркнут эфемерную нежность поэзии! И это далеко не всё. Вы меня очень обяжете, если согласитесь, мисс Тайлер. Лучшего проводника, чем я, вы не найдете, поверьте.
На столь роскошное предложение я даже не рассчитывала, хотя следовало бы, если вспомнить об умении мистера Оуэна подмечать детали и тут же оборачивать их себе во благо.
– Охотно верю, – с достоинством ответила Эвани и улыбнулась. – С удовольствием приму ваше предложение, если, конечно, леди Виржиния не возражает.
– Не только не возражаю, но и настаиваю, – невозмутимо откликнулась я. – Сама хотела предложить то же самое. Пожалуй, я даже присоединюсь к вашей прогулке… Но позже, когда закончу отвечать на письма. К слову, мистер Оуэн – не только галантен, но и весьма начитан, как говорит мистер Спенсер, а его мнению я привыкла доверять. Так что вам, мисс Тайлер, не придется скучать в обществе этого достойного молодого человека.
– В таком случае, рассчитываю на беседу о выдающихся романистах эпохи позднего романтизма, – быстро нашлась с ответом Эвани.
Мистер Оуэн выглядел немного озадаченным. Ну, что ж, теперь он сделает всё, чтобы не ударить в грязь лицом перед «компаньонкой леди Виржинии». А чем больше сил мы прикладываем для того, чтобы понравиться кому-то, тем вероятней, что этот человек понравится нам.
«А ведь из них и впрямь вышла бы прекрасная пара, – появилась неожиданная мысль. – Общие вкусы в литературе, схожий взгляд на мир… К тому же в Оуэне достаточно росту, чтобы рядом с ним Эвани не казалась слишком уж высокой. Да и прелестный контраст выходит! Он – смуглый, черноволосый, темноглазый. Она – светлокожая, с волосами цвета кофе и с серыми глазами. Просто чудо…»
Представив себе Эвани в венчальном платье, я расчувствовалась. Интересно, что ощущала леди Милдред, когда устраивала свадьбу Рози Фолк и мистера Хата, о чём думала? Сейчас уже и не спросишь…
Впрочем, рановато говорить о свадьбах. Пожалуй, мечты увели меня слишком далеко. Может статься, взгляды Эвани вовсе и не означали ничего особенного. Да и прогулка вдвоём ни к чему не обязывает – по нынешним временам. На дворе ведь не прошлый век, когда девушка могла быть скомпрометирована, оставшись на минуту наедине с юношей. И романтические чувства не рождаются быстро.
Но если до первого шага в отношениях между Эвани и Оуэном было далеко, то с чаем мы решили не затягивать. Меня ожидало знакомство со слугами, а затем – деловые письма. Потому после второй чашки я в сопровождении мистера Оуэна отправилась в Фиалковую гостиную. Там слуги выстроились уже в две шеренги – трое справа, четверо слева. В пожилой паре легко угадывались мистер и миссис Макленнан, насчет остальных я даже предполагать не стала. Хотя немолодой мужчина в самой простой рубахе и штанах и мальчик, одетый схожим образом, наверняка садовники.
– Вы же говорили, что всего наняли восемь человек, – негромко обратилась я к Оуэну, и тот нахмурился:
– Верно, мисс Доусон нет. Ох, уж эта Элизабет, – пробормотал он вполголоса. – Вечно только и знает, что гулять у реки. Сразу после знакомства я пошлю Тома разыскать её, – пообещал мистер Оуэн и, повернувшись к слугам, произнес уже громче: – Леди Виржиния, как видите, те, кто работает в особняке, уже вышли поприветствовать вас. Смею заверить, что это исключительно честные и достойные люди. В моё отсутствие со всеми вопросами, если таковые возникнут, обращайтесь к мистеру Джонсу, – он указал на полного, седоусого мужчину в старомодном костюме. – Это ваш дворецкий. Раньше он работал в доме барона Броума и вынужден был переехать южнее, где климат более сухой. Рекомендации от барона, разумеется, прекрасные. Рядом с мистером Джонсом – миссис Стрикленд, старшая горничная, – женщина с узким лицом и неприятно светлыми глазами почтительно поклонилась. – И миссис Мортон, прачка. Она не живет в особняке постоянно, на выходные уходит в деревню, – пояснил Оуэн для меня вполголоса. – О мистере и миссис Макленнан я уже говорил вам, – он указал на пожилую чету. – И, конечно, не стоит забывать о наших садовниках, коим вверен замечательный сад вокруг дома. Это Томас Эндрюс-старший и его сын Томас Эндрюс-младший, который, к слову, заботится и о лошадях. Их в конюшне всего три, но и за ними требуется присмотр. А Томас – очень смышленый мальчик.
– Да просто Томми меня зовите, и все дела, – встрял мальчишка, солнечно улыбаясь, и тут же схлопотал подзатыльник от отца.
– Простите его, ради всех святых, леди Виржиния, – повинился тот, закончив воспитывать сына. – Без матери рос, все сестры его баловали… что с него возьмешь? Но дело своё он знает, ручаюсь.
– В таком случае, рада знакомству, – улыбнулась я. Мальчишка мне понравился. Характер у него явно живой, искренний – как глоток свежего воздуха после осторожных, недоверчивых бромлинцев. – Как и со всеми вами, господа, – обратилась я к прислуге. – Таланты мистера и миссис Макленнан я уже оценила в полной мере. Думаю, что и с вами мы подружимся, – позволила я себе немного искренности и простоты, «не по этикету», как сказала бы Магда. – Служить семье Эверсан-Валтер – большая честь. И большая ответственность.
После этого я отпустила почти всех слуг, кроме миссис Стрикленд и мистера Джонса. Конечно, Оуэн наверняка рассказал им о моих требованиях, но лучше убедиться лично и повторить кое-что. Например, уточнить статус Эвани и Мадлен, а также напомнить, что в моей спальне должны быть постоянно свежие цветы, пусть бы и полевые. Беседа вышла короткой – сказывалась усталость – и затем я поднялась в кабинет, чтобы взглянуть на письма.
Стоило только посмотреть на адреса на конвертах, как стало ясно – с последнего моего визита в загородный особняк многое изменилось… К примеру, я не могла припомнить первого адресанта – некоего отца Марка. Похоже, он недавно стал настоятелем той самой старинной церквушки в деревеньке Тайни Грин Халлоу, мимо которой мы проезжали сегодня утром. Слог письма был выспренний, немного старомодный, и этот отец Марк мне сразу представился благообразным старичком. Он приглашал на воскресную службу – наверняка думал потом договориться о пожертвованиях… Что ж, к благотворительности я особенного пристрастия не питала, предпочитая время от времени перечислять крупную сумму под конкретное дело, вроде восстановления церкви, а не трясти напоказ кошельком на великосветских завтраках во имя спасения бездомных животных или жертв войны на далеком материке. Надо будет потом разузнать у мистера Оуэна об отце Марке поподробнее, священник в сельской местности – фигура значительная.
Сургучный оттиск на втором конверте оказался мне хорошо знаком. Барон Пауэлл с супругой приглашали на обед. Следовало бы ответить согласием – и саму Черити, и её «драгоценного Эрика» связывали с леди Милдред узы давней дружбы. Заодно узнаю, что изменилось в округе.
Следующее письмо, от сэра Дугласа Шилдса, я отложила. Имя это в Бромли было на слуху два или три года назад. Ученый, посвятивший себя истории религий и мистических культов, ставший почетным членом Алманской академии наук и Университета Марсовии – таких людей не каждый день встречаешь. А в Аксонской Империи он прославился после выхода в свет книги «Мрачнейшие суеверия, или Новый взгляд на небеса и преисподнюю» – в то время я еще пребывала в пансионе святой Генриетты. Дуглас Шилдс приобрёл такую известность, что сам король посвятил его в рыцари и даровал право называться «сэром». Но спустя несколько лет историка постигло горе; я не помнила, что именно случилось – кажется, это имело отношение то ли к его жене, то ли к единственному сыну… Дуглас Шилдс удалился в провинцию, и через год-другой о нем позабыли.
И теперь он стал моим соседом?
«Право, не знаю, радоваться или огорчаться, – подумала я. – Но на обед в особняк Валтеров пригласить его, безусловно, стоит. Скажем, вместе с отцом Марком… Увижу их воочию и тогда буду решать, стоит ли поддерживать отношения с такими людьми».
Имена двух других адресатов ни о чём мне не говорили. Писал некий мистер Уоткинс, с приветствиями и уверениями в том, как он «счастлив проживать по соседству с графиней Эверсан», и Урсула О’Бёрн, «миссис», как значилось на конверте; впрочем, по сумбурной манере письма я бы, скорей, предположила, что ей не больше пятнадцати. Что ж, здесь с ответом можно и повременить.
А последнее письмо…
Баронет Уильям Хэмбл. Он был значительно младше леди Милдред – ему недавно исполнилось пятьдесят два или пятьдесят три года. Бабушка на дух не переносила этого подхалима, который все деньги предпочитал спускать на свое хобби – анатомию, закупая редкие атласы человеческого тела и «образцы», как он их называл. В то же время его жена – «бедняжка Кэтлин» – донашивала платья пятнадцатилетней давности, а дочери делили на шестерых одни нарядные туфли, довольствуясь в повседневной жизни самыми дешевыми и простыми башмачками.
Пожалуй, его письмо я вовсе оставлю без внимания.
На звон колокольчика откликнулась миссис Стрикленд. Пока я объясняла ей, что мне нужен письменный прибор, она, не мигая, смотрела на меня светлыми, как у змеи, глазами, а после сказала только: