Во времена моего детства поместье стояло заброшенным. Ночью, когда луна заливала его белым, как молоко, светом, оно казалось пристанищем духов и мертвецов. Днём жутковатое ощущение несколько притуплялось, но всё равно среди прислуги ходили слухи один другого нелепее. Что бродит вдоль полуразрушенной стены призрак девочки в голубом платье – дочери того самого виконта, и считает камни; что в полночь во рве вновь появляется вода, прозрачная, как слеза ребенка, и видно становится, как дно сплошь выложено человеческими костями; что от каждой башенки ведет свой подземный ход, к семи деревням в округе; что тот несчастливец, который польстится дешевизной и купит проклятое поместье, не доживет до тридцати…
Глупости, разумеется. Но тогда, в детстве, все это казалось по-настоящему страшным.
– Счастливые воспоминания?
– Что? – голос Эллиса застал меня врасплох.
– Вы улыбаетесь, – объяснил детектив совершенно серьёзно и запрокинул к небу лицо, прикрывая глаза. Длинные, как у мальчишки, ресницы вызолачивало солнце. А я внезапно осознала, что уже некоторое время стоит невероятная тишина – ни пения птиц, ни даже стрекота цикад. Лишь вдали слышался перестук копыт и – изредка – лошадиное фырканье. – Люди улыбаются, когда думают о чём-то хорошем… Виржиния, у вас было счастливое детство?
– Детство? – растерялась я. Пауза затягивалась. Я пустила свою лошадь тихим шагом, чтобы хоть как-то заполнить пустоту. – Раньше я сказала бы, что нет. Но теперь понимаю, что, пожалуй, была счастлива. Ведь тогда все были живы. А почему вы спрашиваете, Эллис?
Он перебросил поводья в одну руку и осторожно провел пальцами по лошадиной шее.
– Не знаю. Просто так. Забудьте, Виржиния.
Перед поворотом пришлось попридержать лошадей, чтобы Эвани могла нас догнать. Затем Эллис в последний раз попросил нас «не мешать расследованию и вести себя как обычно». Я отмахнулась – «Обычный светский визит, не стоит так волноваться». И оказалась неправа.
Первая неожиданность поджидала аккурат у самых ворот.
– Вы к кому?
– Добрый день! – вылетело у меня по привычке, но больше я ни слова не смогла выдавить из себя, ошарашенная видом привратника.
Это было… существо. По-другому и сказать невозможно. Юноша? Девушка? Я затруднялась ответить. С головы до пят оно было укутано в блекло-серый балахон, подпоясанный вервием, как у монахов. Голову покрывал длинный и широкий отрез ткани с неровным краем – так, что и лица не увидеть.
Глаза у существа были светло-карими, а взгляд – недобрым и очень, очень пристальным.
– Э? – спросило оно.
– Вас, вероятно, направил сэр Шилдс, чтобы проводить меня? Как любезно с его стороны! – наконец выпалила я и улыбнулась немного нервно. – Вы не поможете мне спешиться?
– Я помогу, – неожиданно проявил Эллис галантность и сам слез с лошади – неловко, но быстро. – А вы, мисс, лучше предупредите хозяина, что леди Эверсан прибыла с сопровождением. С компаньонкой, мисс Тайлер, и с гостем из Бромли. Да, я Норманн, Алиссон Норманн, – и он шутливо хлопнул существо по руке.
Отпрянув, оно подобрало балахон и, сверкая босыми пятками, понеслось по дорожке к особняку.
– Как вы догадались, что это женщина? – в недоумении обернулась я к Эллису.
Он только брови задрал:
– Ну, какой мальчишка станет смотреть на вас с неприязнью, леди? А на меня – благожелательно? А вообще-то, я предположил наугад, – признался он. – Давайте руку, Виржиния. Нам ещё мисс Тайлер снимать с этого пыточного приспособления.
– С чего?
– С лошади, разумеется.
Продолжить мы не успели. Существо вернулось – но не одно, а в сопровождении двух юношей весьма мрачной наружности. Тощие и большеголовые, чем-то напоминающие оголодавших щенков, они были облачены в такие же балахоны, только оттенком темнее.
Последним на пороге особняка появился немолодой мужчина, сразу же поспешивший нам навстречу.
– Леди Виржиния! Какая честь! – издалека завёл он приветственную речь, и голос его, низкий и гортанный, словно заполнил собой всю округу. – Я, признаться, не ждал, что вы приедете с гостями, но очень рад видеть вас всех в «Тёмных водах»! Джеймсон, Паркер, Паттерсон, займитесь лошадьми, – небрежно взмахнул мужчина рукою, и его странные спутники, повинуясь жесту, припустили бегом.
Я с трудом заставила себя выпустить поводья и передать их существу в сером балахоне. Оно мне совершенно не нравилось. Никогда не доверяла людям, которые так странно одеваются.
– А вы, наверное, сэр Шилдс?
– Да, да, Дуглас Шилдс, к вашим услугам!
Хозяин поместья подошел ближе, поклонился, а когда выпрямился, я наконец-то смогла его хорошенько рассмотреть.
Пышная грива светлых и жестких волос отчасти напоминала львиную – и, признаться, выглядела неестественно у столь немолодого человека. Правда, постарел Дуглас Шилдс, как это называют, благородно – прорезались морщины мудрости на лбу, углубились носогубные складки, что свидетельствовали о характере… Только обвислые веки портили впечатление, придавая облику нотку порочности.
– Прошу прощения – я привела без предупреждения гостей с собою, – защебетала я, исполняя светский долг. – Это мисс Тайлер, моя компаньонка, девушка самого скромного нрава и с воспитанием, которое сделало бы честь и леди. И мистер Норманн…
– Детектив Норманн, – вклинился в беседу Эллис и, ухватив Шилдса за руку, крепко пожал её. – Прибыл сюда, чтоб дельце одно расследовать, так сказать, но узнал, что вы тут проживаете, и настоял на визите. Всегда хотел познакомиться! Вы знаете, что благодаря вашей книге поймали «кровавых лунопоклонников» из Севенти-ярд?
– Неужели? – вежливо переспросил сэр Шилдс, поднимая густые брови.
– Ну да, – невозмутимо подтвердил Эллис и добавил, задумчиво почесав подбородок: – Ведь мысль резать людей пришла им в голову именно после прочтения этой книжки… Удивительная штука!
– Э… рад, что мой труд произвел на вас впечатление, – сумел найти нейтральный ответ Дуглас Шилдс. – А теперь прошу пройти за мной – всё для чаепития уже готово. Энтони с нетерпением ждет встречи с вами… Он, к сожалению, редко видит новых людей. – Лицо хозяина поместья омрачила тень давнего горя.
– Энтони – это ваш…
– Сын, – быстро ответил Шилдс, не дав мне договорить. – Он весьма необычный мальчик. Не показывайте удивление слишком открыто. Это может его ранить.
– Более необычный, чем ваши слуги? – осторожно спросил Эллис.
Только Эвани все так же помалкивала, со сдержанным любопытством оглядываясь по сторонам.
– Слуги? О, вы об этих? – сэр Шилдс повел рукою, указывая на юношей в балахонах, уводящих лошадей по еле заметной тропе за угол особняка. – Они не слуги, а добровольные помощники. Мои… студенты. Я одно время преподавал в Бромлинском Университете. А когда вынужден был уйти из-за того… из-за того, что случилось с моей женой и с Тони, они последовали за мною. И, да, не обращайте внимания на их странные одеяния, – растянул Шилдс полные губы в улыбке. – Они просто прониклись моими лекциями о культе природы и здесь, в блаженном спокойствии нетронутых лесов и лугов, наслаждаются Истинной Жизнью. Наиграются, думаю, и вырастут из этого – потом. А пока – почему бы и нет? – развел он виновато руками.
Эллис сочувственно закивал.
– Да, да. Вы правы! Это безобидное чудачество, почему бы не потакать ему? Дети и есть дети…
– Они все время живут с вами? А как же их семьи? – вдруг подала голос Эвани.
– Нет, конечно, – нахмурил брови Шилдс. – У них, как я понял, что-то вроде смены. Четверо или пятеро человек живут тут по два месяца. Что ж, пребывание на природе в этом возрасте идёт только на пользу, – снова улыбнулся он умудрённо. – Да и знания, коими набивают их головы в институте, лучше укладываются после отдыха.
За беседой я и не заметила, как мы подошли к порогу. Внутри особняка не было ничего необычного. Та же классическая обстановка – гобелены, картины, пастельные тона, мягкие линии. И – знакомый-знакомый запах: пыль, старое дерево и ещё что-то сладковато-земляное, свойственное исключительно древним домам.
У высоких резных дверей Шилдс вновь остановился и тихо напомнил:
– Прошу, не удивляйтесь сильно. Ведите себя так, словно всё в совершеннейшем порядке. Энтони слишком нежный… но так любит гостей!
И – распахнул торжественно створки.
– Папа! – звонко выкрикнули мальчишечьим задорным голосом, едва Дуглас Шилдс переступил порог. – А я как раз книжку успел дочитать! Можно мне теперь кусок пирога за чаем?
– Да, да, конечно, можно, – растроганно отвечал Шилдс, и в уголках глаз у него что-то подозрительно блеснуло.
Я, подгоняемая любопытством, шагнула вперед.
У окна сидел мальчик лет четырнадцати или пятнадцати – самый очаровательный из всех, кого мне приходилось встречать. Волосы цвета льна едва доставали до шеи и лежали пышной волной. Кожа, кажется, никогда не знала солнца – белая, как молоко, и наверняка нежная, как у младенца. О руках верней всего было бы сказать «соразмерные» или «гармоничные» – длинные пальцы, изящная линия запястья…
Мальчик улыбался, будто святой с иконы – светло и капельку грустно.
Ноги его, несмотря на жару, укрывал плед. А к креслу по бокам были приделаны нелепо огромные колеса. Я видела такое устройство в первый раз и не понимала, зачем оно нужно… Но отчего-то сердце мое сковала ледяная жуть.
– Леди Виржиния, мисс Тайлер, мистер Норманн, – деревянным голосом произнес Дуглас Шилдс. – Счастлив представить вам своего сына и единственную отраду в этой жизни – Энтони Френсиса Шилдса.
Мальчик перевел взгляд на меня и вдруг потемнел.
– Здравствуй, – сказал он просто. – А я тебя давно ждал.
– Правда? – только и сумела переспросить я, не в силах собраться с мыслями.
– Конечно, – кивнул он и, прокрутив с силою колеса, подъехал ближе на своём чудном кресле. Меня пробрало ознобом – этот мальчик был… калекой? Он не мог ходить? – Отец мне про тебя много-много рассказывал. Ты ведь Виржиния, да?