– Леди Виржиния, Энтони, леди, запомни, пожалуйста, – поспешил вмешаться сэр Шилдс и склонился к сыну, торопливо шепча: – Вспомни, что я говорил тебе об этикете. Эта особа – графиня, нельзя обращаться к ней так фамильярно и…
– Полно, он всего лишь ребёнок, – вмешалась я, и Шилдс отстранился от сына с выражением бесконечной вины на лице. – Пусть Энтони зовет меня, как пожелает. Ты ведь Энтони, верно? – улыбнулась я мальчику.
– Можно Тони, – с детской непосредственностью ответил он. – Мне четырнадцать. Только мне всё время кажется, что одиннадцать. Это потому что когда мы разбились и мама умерла, я стукнулся головой. Только я этого не помню, – солнечно улыбнулся Тони и, прокрутив колеса, подъехал ближе – и замер: – Ой, от вас так вкусно пахнет! – он поймал мою руку и поднес к лицу, прикрывая глаза. Кожу опалило горячее дыхание. – Что это?
Я немного растерялась.
– Духи.
– Вкусно… – повторил Энтони, выпустил мою руку и отклонился. Солнечный свет пятнами лег на его лицо, вызолачивая ресницы. – Пахнет, как в церкви и как в кондитерской лавке. Такое… и ладанное, и сладкое, и свежее, как воздух утром. А вы, мистер, пахнете кровью, – произнес он просто и в упор посмотрел на Эллиса. – Кто вы?
– Убийца убийц, – зловеще произнес детектив, скорчив жуткую рожу, и тут же рассмеялся, обернувшись к Шилдсу: – А у вашего сына хорошая интуиция. Впрочем, возможно, моя одежда просто пропиталась запахом из морга… Ох, уж это убийство, одно беспокойство от него! Кстати, я надеялся на ваше содействие. Такой труп удивительный! Думаю, уж не стала ли бедняжка Бесси жертвой какого-нибудь культа?
Сэр Шилдс нервно оглянулся на сына и быстро отёр выступившую каплю пота на виске.
– Я к вашим услугам, мистер Норманн. Но, прошу, давайте позднее? Чай вот-вот подадут и…
– И не стоит говорить о таких вещах при детях, – понятливо закивал Эллис и добавил задумчиво, стрельнув глазами в меня: – И не при женщинах. Кстати, юноша, – вдруг оживился он. – А чем пахнет вот от этой леди? – и он поманил Эвани.
Видимо, никак не полагающийся мисс Тайлер титул «леди» уравновесил обычное пренебрежение Эллиса, и она не стала противиться, сразу выполнив его просьбу. Энтони неуверенно наклонился – плед начал сползать с его ног – и бережно, как к тончайшему фарфору, прикоснулся к ладони мисс Тайлер.
Склонился.
Вдохнул запах.
И улыбнулся.
– А вы пахнете точь-в-точь, как моя мама, – погладил он кончиками пальцев запястье Эвани. Она вздрогнула, но сумела улыбнуться в ответ. – Розы. И фиалка. Жаль, что я помню только запах, а не саму её…
Мальчик не договорил: двери столовой распахнулись, и на пороге появились странные слуги Шилдса. Они вкатили в комнату две грохочущие сервировочные тележки и принялись накрывать на стол. Пространство наполнилось мягкими, уютными ароматами: ваниль, корица, миндаль, свежая выпечка; загремели блюдца и чашечки, зазвякали серебряные приборы… Один из молчаливых слуг подвинул кресло с Энтони к столу. Я улучила момент и тихо спросила у Шилдса:
– И всё-таки, что случилось с вашим сыном?
Учёный тяжело вздохнул. На секунду мне померещились – из-за освещения, верно – болезненные тени у него под глазами.
– Это долго объяснять, леди Виржиния. Я виноват, наверное. Не смог поехать с ним и с Ирэн, они отправились за город в одиночестве… Погода была скверная. Экипаж сорвался с обрыва и несколько раз перевернулся, к счастью, не докатившись до Эйвона. Кучер погиб сразу же, Ирэн тоже. А Энтони пролежал несколько часов, прижатый сломанной скамьей. В ту ужасную ночь он потерял память о трёх последних годах своей жизни. И ноги. Сначала врачи говорили, что у Энтони что-то со спиной, но теперь только отмалчиваются. А кое-кто советует положиться на Небеса… Он здоров, но словно проклят, словно проклят! Иногда, во сне, когда он забывается, его ноги двигаются… Всем нам было бы легче, если бы мы смирились, леди Виржиния, – произнёс он вдруг с неизбывной тоской, и у меня на языке стало горько. – Я здесь пытаюсь дать Энтони лучшее образование, какое только можно представить. Ведь профессору не так уж нужны ноги, а значит, он сможет получить признание в обществе, даже если и останется… калекой. Но, возможно, лучше нам перестать мучить друг друга и наконец сдаться.
– Ни за что! – с испугавшей меня саму страстностью прошептала я. – Даже не думайте об этом. Сдаваться нельзя никогда!
Шилдс одарил меня странным взглядом.
– Знали бы вы, что стоит за этим «не сдаваться», Виржиния. Сколько крови и слёз… Простите. Это слишком личное. – На мгновение он прикусил губу. – Мне до сих пор снится Ирэн. И Энтони. Такой, каким он был раньше.
– Оте-е-ец! – звонко крикнул мальчишка.
Солнце на ресницах, солнце в глазах, солнце в каждой его улыбке… Внезапно я ощутила острую жалость. Энтони не казался страдальцем, пусть и не мог ходить. Может, потому, что Дуглас Шилдс страдал за двоих?
Я боялась, что Эллис вновь начнет вести себя, как тогда в Управлении: станет говорить о трупах, убийствах и отпускать циничные шутки. Но он словно бы ощутил витающее в воздухе трагическое чувство и держался очень сдержанно. Даже вопросы задавал благопристойные. Как давно Шилдсы переехали в здешние места, как нравится мальчику местный климат, подружился ли он с кем-нибудь из соседей, чем занимается сам Дуглас в свободное от обучения сына время… Вскоре я потеряла нить разговора, к счастью, светские навыки позволяли мне время от времени вставлять подобающие реплики, не особенно отвлекаясь от собственных мыслей. Эвани быстро нашла общий язык с мальчиком, и отчего-то смотреть, как они смеются вместе, было тяжело. Поэтому когда наступило время уходить, я ощутила приступ постыдной радости.
– Энтони – настоящее чудо. Такой чистый и светлый мальчик, – с изрядной долей благоговения произнесла Эвани, когда мы отъехали от поместья. Тихо позвякивала сбруя, вгонял в сон ритмичный перестук копыт, фыркали негромко лошади, словно переговариваясь – звуки, даже самые простые, казались сейчас исполненными тайного смысла, точно складывались в грустную мелодию. – Глядя на него, я впервые подумала, какое счастье – быть матерью… Если когда-нибудь Небеса пошлют мне сына, то пусть он будет похож на Энтони!
– Главное, чтоб он безногим не был, а там пусть хоть маленьким чертёнком растет, – пробормотал Эллис себе под нос и нахмурился, словно что-то вспоминая.
К счастью, Эвани его не услышала.
– А вы, Эллис? – обратилась я к нему. – Для вас эта поездка была полезна?
– О, да! – расцёел он. – Исключительно полезна. Во-первых, я обзавёлся личным консультантом по ритуальным убийствам. Во-вторых, убедился, что Дуглас Шилдс вполне мог совершить убийство, все предпосылки в наличии. Вы слышали, что он преподавал вместе с историей? Астрономию и, внимание, медицину! – Эллис торжествующе воздел палец к небу. – Конечно, чтобы разобраться в дурацких полузабытых культах и обрядах нужно и то, и другое, и ещё математика не помешает – расчёты движения небесных тел и прочее… Но так или иначе, это даёт нам возможность. Точнее, ему.
Эвани гневно стиснула поводья:
– Вы подозреваете безутешного отца…
– Я знаю, на что способны безутешные отцы, – насмешливо перебил её Эллис. – Боюсь, мисс Тайлер, я видел слишком много людских пороков, чтобы верить исключительно в свет.
– Думаю, священник на исповеди тоже слышит всякое и знает о многих грехах. Но я не представляю, чтобы отец Марк сказал то, что сказали вы, – холодно заметила Эвани. В глазах её появился металлический блеск.
– Марк просто наивный дурак! – в сердцах рявкнул детектив. И добавил спокойнее: – Каким был, таким и остался, к счастью для этого мира – ему такие люди нужны.
Эвани поджала губы, отвернулась и хлестнула лошадь, посылая её рысью.
– Я не буду извиняться. И не надо смотреть на меня этим своим фирменным взглядом «вы-ещё-пожалеете-об-этом», Виржиния. Я всего лишь делаю свою работу, – цинично развёл руками Эллис. – Если бы я не подозревал каждого, находясь при исполнении, то в половине случаев преступники уходили бы от правосудия.
В памяти моей воскресло лицо Дугласа Шилдса, искаженное от горя.
А потом – образ Бесси Доусон. Мёртвой.
– Понимаю, – кивнула я осторожно. – Но, не обессудьте, сейчас я не стану составлять компанию вам, а лучше нагоню Эвани. Я-то как раз не при исполнении, а потому имею право на чувства. – Я помолчала. – А перед Эвани все же извинитесь.
– Я не виноват ни в чём, – буркнул обиженно детектив и взъерошил волосы, и без того пребывающие в беспорядке.
– Извиняются не всегда те, кто виноват или неправ, Эллис. Иногда – ровно наоборот… Увидимся за ужином.
Эвани я догнала быстро. Но до самого дома мы так и не обменялись ни единым словом.
А Эллис к ужину не явился.
– Мистер Джонс, будьте так любезны, напомните мистеру Норманну, что трапезничать в моём доме принято вместе, за одним столом.
Дворецкий склонился, прижав руку к груди. На воротнике у него темнели влажные пятна – жаркий день перешел в не менее душный вечер. Точнее сказать, в летнем платье было очень даже удобно, а вот в униформе – нет; её бы сменить на что-нибудь полегче, тем более приемов в особняке пока не намечалось, но Джонс оказался на редкость педантичным.
– Я бы с радостью, леди, – прокряхтел он. – Однако мистер Норманн соизволил уйти из поместья сразу же после того, как с прогулки вернулся.
– Мистер Брэдфорд? – обернулась я к доктору, почитывающему позавчерашнюю газету.
– Сожалею, леди, но не имею ни малейшего понятия, где может быть Эллис, – улыбнулся он тонко и, свернув газету, отложил её в сторону. – Могу лишь предположить, что он направился в деревню, чтобы вновь потребовать доступ в архивы.
– Так поздно? – удивилась я.
– Почему бы и нет? Дела, как говорят у нас, в Бромли, никогда не спят, – пожал плечами доктор и вдруг опять потянулся к газете. Достав карандаш, он черканул что-то на полях небрежно и передал её мне через Эвани. – К слову о столице, леди Виржиния. Думаю, вам приятно будет почитать заметку… Ту, что я отметил.