Странное совпадение. Не по себе как-то…
– Мам, не нагоняй! Какое отношение эта имеет к той?
Никогда не думала, что ты такая впечатлительная.
«Кошка! Знала бы ты, кто тут у нас преспокойно голышом расхаживал и за одним столом с тобой сидел!»
– Что это у нас за гость такой в доме появился? – Папа Руслан сидел в кресле и наглаживал чёрную кошку, которая бесцеремонно расположилась у него на коленках.
– Это не гость, это наш новый постоялец, – не без иронии отметила мама Александра. – Так что собирайся, поедем кошачий корм покупать.
– А зовут как?
– Мы-то откуда знаем! – пожала плечами Лиля.
– Значит, Агат!
– Пап, это кошка, а не кот.
– Тогда Агата.
– Чего вдруг? Других имён нету?
К Лилиному удивлению, отцу слишком быстро удалось убедить маму – раз ему на ум первым пришло именно это имя, значит, оно и есть самое подходящее. Лиле было без разницы, Агата так Агата, только станет ли чужая кошка отзываться на новое имя и не пожелает ли свалить от них в ближайшее время?
В паре с Олегом Агата представлялась ей таинственным потусторонним существом. Сейчас ничего особо примечательного в ней не виделось, кошка как кошка, только иссиня-чёрная, с необычным отливом. Даже в её кошачьих глазах пропал тот магнетический блеск, который поначалу так озадачил и напугал Лилю. «Вот очевидное доказательство моих фантазий! Наделяю простую кошку какими-то сверхъестественными способностями!» – Лиля договаривалась сама с собой и была несколько разочарована, словно Агата не оправдала её ожиданий.
Родители уехали в Зеленогорск, а она осталась одна с Агатой, и та начала проявлять к ней повышенный интерес, преследуя повсюду. Иногда чудилось, что кошка хочет ей что-то сказать, но Лиля не велась на подобную ересь и усердно гнала прочь бредовые фантазии. Несколько раз пыталась засесть за работу, только надолго её не хватало, и она шла поваляться на террасе, потом выходила за калитку сделать небольшой кружок вокруг дома, возвращалась назад, и всё точно в такой же последовательности повторялось сначала. Несвойственное беспокойство раздражало, и от него не было спасения.
«Как хорошо я жила раньше… Только сейчас поняла, что такое, когда на сердце полный штиль. И долго это будет продолжаться?! Невыносимо щемит в груди! Надо привыкать… Он больше не придёт… Олега не было! Его не могло быть!» – повторяла и повторяла Лиля, ничуть не веря в это. В ней теплилось предчувствие: Олег обязательно вернётся, а то, что она пытается убедить себя в обратном, лишь возможность хоть как-то сгладить переживания, коли таковому суждено случиться. Намаявшись, поднялась в свою комнату, пропустила Агату, плотно закрыла за собой дверь и прилегла на кровать.
Внизу отчётливо послышались шаги. «Пришли! И где их столько носило?!»
– Иди ко мне… иди сюда… – позвала Агату Лиля.
Кошка никак не отреагировала на приглашение, немного побродила, осваиваясь в новом пространстве, потом запрыгнула на кресло и, не отрываясь, уставилась на Лилю. «Нет! Не простая она кошка! Вот что глазища на меня выпучила? Думает! О чём только?» Лиля отвернулась от неё и тут же заснула.
– Лиля-я-я-я! Лиля-я-я-я-я! – кто-то тихо звал, а ей казалось, что это во сне, и она никак не желала открывать глаза. Приятное ощущение появилось сначала у самых корешков волос, оно нарастало и медленно спускалось по телу. «Олег! – пронеслось в голове, и стало боязно открывать глаза. – Что, если показалось?» Лиля прищурилась. На кровати в ногах сидел Олег, рядом с ним лежала Агата и будто улыбалась ему.
– Прости за долгое отсутствие. Всё слишком затянулось. С трудом высидел на поминках. Представляешь, а я, оказывается, хороший! Столько лестных слов выслушал в свой адрес, словно на своём юбилее побывал.
Если бы не мамины слёзы, очень даже всё симпатично получилось бы. А на кладбище мрак!
Сначала Лиля никак не могла понять, что изменилось в Олеге, и молча разглядывала его. Он стал светлее, весь светлее, точно его целиком слегка подержали в отбеливателе. Разница в каких-то ничтожных полутонах, но её глазу она была явно заметна. Решила, что говорить ему об этом не стоит, тем более сейчас, вполне возможно, это временное.
– И что ты чувствовал там?
– Удивление! – Олег засмеялся. – Я всё никак не могу привыкнуть к тому, что люди, которых я настолько близко знаю, не могут почувствовать моё присутствие. Это не поддаётся моему воображению! Уж кто, как не они!
Я реально злился на Пашку. Что я только не наговорил ему. Каждую мелочь вспомнил, где он реально был не прав и о чём я всегда благородно помалкивал. Честно говоря, я всем всё высказал. Разнылись! А что при жизни не воздавали мне столько почестей?! Ты была на Серафимовском? Помнишь там зелёную церквушку?
Лиля утвердительно кивнула головой и напряжённо вслушивалась в каждое слово, представляя всё как наяву.
– Народ собирался у входа, и у каждого в руках был зажат букет, в основном пурпурно-красных роз. Я вошёл первым. Мне не терпелось взглянуть на себя со стороны.
Внутри никого. Стояла невероятная тишина, и только слышалось, как по церкви разливается треск горящих свечей и сладкий запах ладана. Именно там отчётливей всего чувствовалось, что жизнь разделена на до и после.
А церковь есть некие врата, через которые ты входишь и выходишь за пределы всего живого. Глубокое познание этого дано лишь таким, как я, и тем немногим, кто наделён особыми способностями и получил этот дар свыше.
Лиля напрягалась, и у неё перехватило дыхание.
– И ты впервые удостоверился в присутствии Божественного?
– Ничего особенного со мной в церкви не произошло.
Но всё было по-другому… Не так, как обычно, когда я заходил туда всуе. Ставил свечи, крестился, бубнил: «Отче Наш…» Сегодня я словно прикоснулся к чему-то главному. Затрудняюсь дать чёткий ответ. Не до конца всё сложилось… Себя я, к слову, не узнал. Это был не я!
Стоял рядом и с недоумением разглядывал то, что якобы в жизни являлось мной! Потом меня так отвратительно разукрасили, что я стал больше похож на падшую женщину, чем на Олега. – Он улыбнулся. – Тебе, наверно, жутковато от моих рассказов? Может, не будем?..
– Будем! А когда отпевали?
– Я вышел. Был там и не там. Бродил по аллеям, разглядывал памятники… Честно говоря, мне уже всё равно, какой поставят лично мне. Полное безразличие! В церкви я наблюдал за своими детьми, они были напуганы, особенно сын. Он старше, и до него отчётливей доходит, что папы у него больше нет. А я есть! И всегда буду! Из-за них я не выдержал и не смог находиться ни в церкви, ни на кладбище и вернулся, когда все уже шли к выходу.
Отец поддерживал мать за руку. С одной стороны он, с другой – сестра. Слава богу, не было его новой жены.
Для мамы это был бы ещё один удар. Сестра побудет несколько дней и свалит в Америку, папаша опять уедет на море. Мне надо было больше уделять времени маме, особенно когда её предал отец. Она никогда не жаловалась, не корила, что редко звоню. А если звонила сама, то я, как всегда, был занят, говорил «перезвоню» и тут же забывал об этом… Я не был лишним. Я был чёрствым и эгоистичным с самого раннего детства. Нельзя так беззаветно любить детей, они начинают воспринимать это как должное и ничего не помнят, когда вырастают. Помнят, но по-своему. Вера поступает правильно – любит детей, но не тонет в своей любви. Сегодня она выглядела гораздо хуже, чем тогда у мамы. Захотелось побыть с ней рядом. После поминок она села в машину и поехала на Васильевский остров. Я сидел рядом с ней на переднем сиденье и видел¸ как у неё трясутся губы, но она держалась и не плакала. И на похоронах не плакала, лишь кусала губы. Если бы ты знала, как я каялся перед ней и просил прощения. Я словно побывал на исповеди… Вера остановилась у маленького ресторанчика, на улице её ждал какой-то мужчина…
Никогда не видел его раньше.
Олег замолк, посмотрел в сторону, и Лиля поняла, что он не уверен, стоит ли рассказывать дальше.
– Мужчину звали Андрей… Она его так называла… – монотонно продолжил Олег. – Он так нежно обнял Веру! И долго-долго не отпускал… Её голова лежала у него на плече, и вдруг она горько расплакалась…
А он утешал её и без остановки шептал что-то на ухо… Я старался не слушать, но его слова доносились до меня, словно он всё это говорит мне, а не ей. Знаешь, что я тогда понял? Мы никогда не любили друг друга. В этом не было ничьей вины. Многие и не догадываются, что живут с нелюбимыми. Любовь не зависит от того, плох человек или хорош, достоин любви или нет. Она либо есть, либо её нет. Любовь не придумать, её нельзя заставить, принудить, уговорить…
– Может, люди просто не умеют любить по-настоящему.
Мне кажется, идеальной любви не существует. Наверно, любовь – это совершенное чувство. К ней хочется стремиться, но достичь её не представляется возможным, только лишь на время прикоснуться.
– А ты не дура! – засмеялся Олег. – Как мне поначалу показалось.
– С чего это вдруг? – Лиле стоило обидеться, но обижаться на Олега в такой день было не по-человечески, и она благодушно стерпела.
– Знаешь… Я к тебе здорово привык, и ты способна воспринимать меня как живого. Кошка не в счёт. Кстати, почему ты назвала её Агатой?
– Это не я. Отец. А ты откуда знаешь?! Я же не говорила!
– Интуиция, воображение… Затрудняюсь ответить, но был уверен, что именно так. В общем… я хотел сказать, что мне ничего не остаётся, как только полюбить…
Естественно, тебя.
– Меня?! – Лиля покраснела и замахала руками в знак протеста. – Ты же только-только доказывал, что любовь нельзя придумать!
– Вам нет, а мне можно. И я теперь догадываюсь, что это значит. Не тактильные прикосновения, не секс, не уважение, не привязанность. Все эти определения существуют здесь, на земле. Я же говорю совсем об иной любви и начинаю её постигать. В ней нет суетности. Обстоятельства, рутина, повороты судьбы, искушения – есть всё, чего я так стремительно лишаюсь, и с каждым часом становлюсь другим. Мне больше не надо исчезать. Могу одновременно быть здесь и в любой другой точке пространства. Да хоть везде сразу! Думал о маме – и вдруг оказываюсь там и в то же время по собственному желанию остаюсь рядом с тобой. Ну что ты смотришь удивлённо? Не веришь? Как же объяснить тебе? Скорее всего, никак!