– Ну что там интересного?
– Можно подумать, тебя это волнует! – огрызнулся папа Руслан, не взглянув в сторону дочери, дабы не начинать пререкания – не в настроении.
– Батя у тебя старой закалки, – подытожил Олег и присел на соседнее кресло. Агата мигом соскочила с насиженного места и запрыгнула на коленки к Олегу. Она ластилась, урчала, выгибая от удовольствия чёрную спинку, правда, для папы Руслана Агата лишь вожделенно тёрлась об шершавую обивку кресла.
– Кошка нам попалась необычная. Вот что она делает?
У меня дрыхла, не шелохнулась, а тут на тебе! Недаром чёрная! Чует что-то, не иначе.
– Чует-чует! – заржал Олег и, столкнувшись с недовольным взглядом Лили, виновато осёкся.
Ужинали на террасе, вечер выдался славный, тихий, безветренный, сквозь сосны красным цветом догорало солнце, пахло свежескошенной травой и мамиными голубцами с телятиной. Олег по-свойски уселся на свой стул, который так и остался стоять у стола с прошлого раза, и Лиле не пришлось тащить его из кухни. Маме Александре впервые показалось, что в четырёх стульях есть некая гармония и законченность, раньше считала его лишним, словно кого-то не хватает. Всё от тяжких воспоминаний о том, как потеряла ребёнка на восьмом месяце беременности. Это случилось через три года после рождения Лили. Ребёнок мужского пола по непонятным причинам, как констатировали врачи, умер у неё во чреве, не успев родиться и огласить долгожданным криком своё появление на свет. Тогда Александра, не почувствовав в огромном не по сроку животе толчков и шевеления, особо не насторожилась – с Лилей тоже такое случалось. Но на третий день забила тревогу и помчалась в женскую консультацию. Потом долго и безутешно обвиняла себя, что надо было сразу бежать со всех ног, а не прислушиваться к себе и ждать, когда малыш заворочается и на животе покажется горбиком его маленькая ножка или сжатый крошечный кулачок.
Никакие уговоры и доводы докторов, родителей, мужа и подруг на неё не действовали. Впала Александра в затяжную депрессию: разучилась улыбаться, всё делала по инерции, как бездушный робот. Мозг выдавал команды, и она слепо выполняла знакомые действия – варила Лиле кашу на завтрак, гуляла с ней в парке, ходила в магазин, стирала мужу форменные рубашки. Плакать не плакала, больше стонала по ночам и видела во сне сына, но не младенцем, а взрослым, и провожала она его служить в армию, сильно переживая, будто он никогда больше не вернётся. Вышла на работу – стало полегче, но рана болела и не затягивалась. Боль стала привычной, она поневоле свыклась с ней и лишь спустя много лет всё рассказала дочери. Рассказала и попросила больше никогда не касаться этой темы. А не сказать посчитала нечестным.
Отец же ни разу не заикнулся о том, что им с матерью пережить пришлось, только однажды вдруг с горечью обмолвился: «Эх, сына нам по хозяйству не хватает! Уже давно бы баню поставили». Руслан был уверен, что мать от Лили всё утаила, держала в себе их горькую тайну – нечего девочку травмировать, не нужны ей такие знания.
За ужином царила непривычная тишина, даже Олег удручённо смотрел в одну точку и не пытался паясничать. «Где-то витает. Только делает вид, что с нами. Ни разу не моргнул! Зрачки словно остекленели. Смотреть жутко! Если вдуматься, головой поедешь. Иногда так хочется, чтобы он исчез раз и навсегда… Мечусь между реальностью и каким-то самообманом…» С террасы было хорошо видно двух ворон, Лиля их сразу приметила. Они как специально уселись на ветку ближайшего дерева и, прижавшись друг к другу, глазели в её сторону, будто за столом никого, кроме неё, нет.
– Голодные, наверно. Иди, Лилечка, кинь им булочки.
– Нечего приваживать! Дятла моего спугнули, опять не слышно.
– Нормально они с ним уживаются. Сегодня, пока ты гуляла, такую дробь выдавал, думала, сосну насквозь продолбит.
– Ворон, наверно, не было, вот и разошёлся на радостях.
– Это верно. Ворон не видела. Да что ты к ним прицепилась?!
– Я тоже ворон не люблю. Дурные они и слишком умные для безмозглой птицы. Вон Агата под стол залезла.
Не хочет с ними знаться.
– Пап, ты, как обычно, за всех всё решил? Кошке-то какое до них дело? Лежит себе тихо, отдыхает. От тебя, наверно, в первую очередь!
Олег встрепенулся, точно очнулся от обморока, и, расплывшись в улыбке, приготовился сострить.
– Помолчи! Так хорошо, когда ты просто сидишь и никуда не лезешь! – бросила Лиля.
У папы Руслана округлились глаза, и вилка застыла в руке.
– Лиль, как же так можно грубо с отцом! Что он такого сказал? Ты стала очень раздражительной. Всё от одиночества. На нас срываешься… – отметила мама Александра.
– С чего это вы вдруг решили, что я обращалась к отцу?!
Олег ржал и, как мячик, подпрыгивал на стуле.
– А к кому? – не унималась мама Александра и испуганно поглядывала на Руслана.
– Спятила! Естественно, от одиночества. Всё! Спасибо за компанию, я к себе. – Лиля быстро поднималась на второй этаж, рядом плыл Олег, откалывая всяческие трюки, пытаясь рассмешить взбунтовавшуюся Лилю.
– Я мыться! И не маячь под дверью, знаю я тебя! Иди жди в комнате или попутешествуй. Тебя же вечно куда-то тянет!
Настроение у неё действительно было поганое.
– Надоело! – буркнула Лиля и заперлась в ванной комнате, прекрасно понимая, что ни один засов Олегу не преграда, захочет – и бесстыже ввалится без приглашения. «Ну-ну, пусть только посмеет! Сразу поймёт, что я не такая уж добренькая, как ему кажется!» Олег и не думал нарушать её личное пространство и, когда Лиля вернулась в пижаме и с лихо закрученным махровым полотенцем вокруг головы, преспокойно валялся на кровати, раскинув в стороны руки и ноги, занимая почти всё свободное пространство.
– Ты как шамаханская царица! – засиял Олег милейшей улыбкой змия-искусителя. Теперь смешно стало Лиле, и она представила реакцию своих стариков на голого мужика в её постели, ещё и в такой экстравагантной позе.
– Ты что, со мной спать собрался?
– Я не сплю и спать разучился. Хоть это можно запомнить? Просто буду караулить твой сон. Ты против?
– Не против, – хихикнула Лиля. – Учти, могу ненароком перевернуться, и ты окажешься подо мной. Цирк!!!
Шучу, конечно! Но я уверена: как только начну засыпать, ты обязательно свалишь.
– Нет, не свалю!
– Не настаиваю! – вредничала Лиля. Она демонстративно улеглась полусидя, подложив под спину подушки, пристроила комп на животе, что означало: не беспокоить, начинаю работать.
– Мы так не договаривались! – заныл Олег, отвернулся и согнул коленки к самому подбородку.
– Разжалобить хочешь? Хитрюга!
– Ни в коем случае. – Он ловко перевернулся, положил две ладошки под голову и сладко зевнул. – Остатки уже ничего не значащих рефлексов. Не обращай внимания. Ладно, работай. Разрешаю.
– Спасибо, мой добрый друг. Как это благородно с твоей стороны!
– Только сними полотенце, хочу видеть твои волосы.
Она безропотно стянула влажное полотенце, и мокрые кудряшки разлетелись в разные стороны и упали на плечи.
– Не смотри ты так на меня! – Лиля чувствовала его, и это заставляло испытывать волнение и даже больше, в чём она боялась себе признаться.
– Лиля-я-я-я-я – прошептал Олег. – И ты меня волнуешь… Совершенно особенным образом. Наши чувства очень отличаются. Для счастья мне достаточно одного твоего присутствия. Тебе же надо большего. В мою недолгую греховную жизнь это называлось сексом. Я не хочу тебя в полном понимании этого слова, но испытываю необъяснимое наслаждение. С чем бы я это сравнил?.. Уверен, ты хоть раз просыпалась рано-рано утром на море и шла купаться. Тишина… Кругом ни души…
Медленно заходишь в воду… Море, как зеркало, переливается под мягкими лучами солнца и нежно слепит глаза. Сначала кажется, что вода слишком холодная, и ты не решаешься сделать последний шаг и отчаянно занырнуть с головой в бескрайнюю гладь… Потом вдруг, зажмурив глаза и вытянув руки, делаешь прыжок и от восторга вздрагиваешь всем телом…
Затаив дыхание, Лиля слушала его откровения и по коже носились мурашки. Ей было то жарко, то холодно и очень неловко за бурю ощущений, которые, как волны, накатывались на неё со всё большей и большей силой.
Не владея собой, она начала куда-то проваливаться, теряя связь со временем и пространством. Лиля безмятежно заснула и, когда проснулась, увидела Олега. Он стоял у окна и растворялся в солнечном свете. Почувствовав её взгляд, он мгновенно обернулся и подошёл ближе. «Боже! Это совсем не свет делает его прозрачным!» Олег улыбнулся, опустил глаза и стал внимательно изучать свои руки, словно видел их впервые.
– Какой сегодня день? Пятый? Да, вроде пятый. Исчезаю… Предполагал, но не думал, что так быстро…
Хорошо, посмотрим, каким я стану завтра. – Он радостно рассмеялся, точно ничуть не огорчился. – Думаю, завтра ты будешь гораздо отчётливей видеть мир сквозь меня. Надеюсь, это несильно изменит твоё отношение.
Ведь ты уже любишь меня? Или я ошибаюсь? Нет, я не могу ошибаться! Теперь я почти привидение.
Олег залетал по комнате, оглашая дом нарочито зловещим смехом.
– Как жалко, что твоя мама не может меня видеть. В её книге мужик прикидывался привидением, а тут самое что ни на есть настоящее.
В отличие от Олега, которого постигла эйфория, Лиле хотелось реветь в голос. Он был прав, она его полюбила своей первой любовью, и всё, что было до него, показалось ничтожным, нелепым, ненужным, что лишь усугубляло ситуацию, в которой она оказалась.
– Олег, ты веришь, что существует ад?
– Почему не спросила про рай?
– Рай я прекрасно представляю. Но ад?!
Олег улыбнулся.
– Очень сомневаюсь. Не поверю, что Всемогущий и Справедливый может быть так жесток. Иногда мне кажется, что кусочек ада находится именно здесь, на земле.
– Что-то же должно происходить с грешниками? Неужели они и там опять вперемешку с праведниками?
– Смешно сказала. Вперемешку! Предполагаю, что души злостных грешников просто исчезают как не оправдавшие доверия. Они становятся безликой энергией. Этакий космический мусор.