«Без таких, как я, вся система образования, которая выстраивалась десятилетиями, благодаря мне в том числе, окончательно и бесповоротно развалится». Одним словом, звание заслуженного учителя она, невзирая ни на что, несла гордо и отступать была не намерена. В отличие от тёти Жени её приятельница по имени Любовь словоохотливостью не отличалась, тихонько уплетала румяные сырники, и судя по количеству сметаны, размазанной по тарелке, съела она их уже немало, несмотря на свою худосочность, очевидно, природную.
– Не будем терять время! Лиль, мне встать или как?
– Давайте сначала посидим спокойно, поболтаем. Лилечка позавтракает…
– Вот потом и позавтракает! – не уступала настырная тётя Женя.
Лиля вскочила со стула, неуверенно подошла к ней сзади и положила руки на её вогнутые мясистые плечи.
– Сидите спокойно! – уверенно рявкнула Лиля. Тут же почувствовала сначала знакомое тепло, а вскоре показались и полупрозрачные ладони Олега.
– Ты где был?!
– Потом. Повторяй за мной все движения.
– Лиль, ты что, заклинания бормочешь? – заёрзала на стуле тётя и вдруг притихла, обмякла, точно погрузилась в глубокий сон. Её голова плавно упала на грудь, безвольно повисли руки и послышалось ровное глубокое сопение спящего человека. У Любови, тётиной приятельницы, слегка отвисла нижняя челюсть, и она, пристав со стула, застыла в странной позе. Отец Руслан, переполненный гордостью за дочь, поглядывал на маму Александру с видом полководца, который только что выиграл сражение.
– У меня руки устали. Скоро? – тихо ныла Лиля. Все решили, что «скоро» означает близкое окончание сеанса, и ещё пронзительней впились взглядами в спящую.
Откуда ни возьмись, показалась Агата, встала между Лилиных ног и, задрав любопытную мордочку, наблюдала за процессом исцеления.
– Ну вот и всё! Теперь медленно отходи, закрой глаза и очерти несколько раз руками вокруг её головы и всплесни ими, словно стряхиваешь дурную энергию.
Со стороны подобные манипуляции выглядят особо эффектно, и все ещё больше поверят в твои сверхъестественные способности. Засим я удаляюсь. Наш пациент приходит в себя. У второй всё более-менее в порядке, и моя помощь не понадобится.
– Куда ты опять? – как можно тише прошептала Лиля, но ответа не последовало.
– Да ты чародейка! – бодрым голосом воскликнула тётушка. – Как провалилась куда-то. Сейчас такая лёгкость во всём теле!
Для наглядности она встала, покрутила туловищем в разные стороны, обошла стол, сделала пару вполне глубоких приседаний и, довольная, загыкала от восторга, но, увидев Агату, мгновенно насупилась и недовольно пробурчала:
– Чёрная кошка в доме?! Это же плохая примета!!!
– Уверена, все ваши ученики прислушались к совету и избавились от кошек чёрной окраски, – не выдержав, высказалась Лиля, зацепила пальцами пару сырников и невозмутимо направилась на выход. Рядом с ней, меряя шажки, почти как Олег плавно, двигалась Агата, не удостоив вниманием никого из присутствующих.
– А как же Люба?! – громко крикнула вслед тётя Женя, и Лиля легко представила, что сейчас начнётся: «Ничего, маман вкратце обрисует ситуацию, как они переполнены волнением за здоровье единственной дочери…
Отец, конечно, станет выговаривать, но мама точно будет на моей стороне. Сама несильно её жалует, скорее терпит. Родную сестру отца Виолетту обожает и всегда рада её приезду. Жаль, что гость она редкий, погрязла в своём бизнесе, ещё и удовольствие от этого получает. Но преуспела, ничего не скажешь. Как в одной семье такие разные дети получились?! Правда, она на десять лет моложе папы… Хотя нет! Не в этом дело.
У отца ноль коммерческой жилки. Простой ответственный человек. Делал то, что умел и чему научился.
Машинист электропоезда. И всё! А я его повторение. Точная копия. Ничего примечательного! Даже работать в приличном издательстве не тяну. А я пыталась? Не особо! Вот и весь сказ!»
Желание подняться к себе в комнату пропало. Дожёвывая последний кусочек сырника, она спустилась с крыльца дома и пошла в дальний угол участка, где совсем недавно под старой рябиной папа Руслан установил грубо сколоченный небольшой прямоугольный столик на скрещённых косых ножках и по бокам пару скамеек, одну напротив другой. Не успела присесть, как услышала в листве шуршание и «кар-р-р-р, кар-р-р!».
Ворон было не видно, но они, как обычно, обозначали своё присутствие. Радости от встречи с ними Лиля не испытала, наоборот, окончательно раскисла и побрела к калитке, по пути кинув взгляд на сосну, где обитал дятел. Дятла опять не было ни видно и ни слышно, и в душу закралось тоскливое одиночество.
За калитку Агата не пошла, встала как вкопанная, постояла несколько секунд – и назад, в сторону рябины, гонять надоедливых ворон, коли вконец обнаглеют и захотят пройтись по травке в поисках съестного. Лиля не раз заставала Агату за этим занятием. Обычно она пряталась в кустах и неожиданно выскакивала, когда видела их совсем близко. Это больше походило на игру, чем на охоту, и Лиля была уверена: в планы Агаты не входило сожрать одну из них, слишком крупные и проворные, и клюв такой, что никакая кошка им не страшна.
Непонятно по какой причине оказалась у дома Олега.
Перед воротами стояла скорая помощь, а вокруг, как водится, собрались ротозеи.
– Что-то случилось? – спрашивал один другого, и сухенькая старушка всем по очереди отвечала, что второй раз скорая приезжает.
– У хозяйки сердечный приступ. В больницу ехать наотрез отказывается. Врач скорой возмущается, что такая несознательная больная, точно смерти не боится. У неё недавно сын тоже от сердца скончался. На днях они его похоронили. Такая беда, такая беда! Вот, видно, и не выдержал организм горя! Всего-то шестьдесят пять лет исполнилось, жить да жить! Только как после такого?
– Как страшно, когда родители детей хоронят! – с болью вполголоса проронила женщина с двумя полными авоськами в руках. Покачала сокрушённо головой, потопталась ещё немного и пошла своей дорогой.
– А сыну-то сколько было? – спросил молодой паренёк в рабочей спецовке, обляпанной белой краской.
– Немногим за сорок вроде. Я с их семьёй не общалась. Соседствуем. К нам один садовник ходит. Он всё и рассказал.
«И пытать не надо старушку! Сама всё выложит!» – возмутилась Лиля, и вдруг её осенило, что Олег именно там, в доме, оберегает свою мать и не даёт приступу взять верх над её несчастным истерзанным сердцем.
Старушка так и оставалась стоять, как часовой, около скорой, а Лиля чуть поодаль, будто кого-то поджидает, вовсе не из любопытства. Через сорок пять минут вышли врач и медбрат с чемоданчиком. По их лицам ничего нельзя было определить, но если уезжают – хороший признак, значит, не всё так драматично. Лиля тихонько подошла почти вплотную к скорой.
– Ну что там? Откачали? Жить будет? – допытывалась у врача доставучая старушка. – А то она на днях сына похоронила. Сами понимаете…
– Будет, будет! – заверил врач. – Вы родственницей ей приходитесь?
– Нет. Соседка я.
– Понятно. Переживать не стоит. Она уже хорошо себя чувствует. Поспит и окончательно отойдёт. Впервые вижу такую динамику. Раз – и всё! Как будто ничего в помине не было. Чудеса какие-то! Надо полазать поискать описание подобных случаев. Очень занятно… Очень…
– Это сын ей с того света руку помощи протянул! – не унималась старушенция, троекратно крестясь.
Врач с усмешкой посмотрел на неё и улыбнулся.
– Мы уже не в счёт? Как что, к нам бежите! А тут с того света кто-то помощь послал. Сказки всё это! Взрослый человек, а во всякую чертовщину верите.
– Почему чертовщину? Я о чуде! Всё в руках Господа нашего! А уж через кого помощь – от сына, упокой душу его, Господи, или от ангела-хранителя – значения не имеет. Главное, что выкарабкалась. Жить оставили.
Значит, не срок уходить.
– Что вы нагоняете?! Может, никто и не собирался умирать! – не выдержала Лиля.
– Всякое бывает, деточка. У меня зятёк тоже не собирался. А помер. На всё воля Божья.
Ещё раз перекрестившись, она махнула рукой и заковыляла прочь по обочине дороги. Лиля ещё долго видела её сгорбленную фигурку, пока та не скрылась за поворотом.
«Говорила: соседи! Живёт не пойми где! Сама, видно, обо всём садовника расспросила. Есть такие, всё должны знать, что в округе происходит! Участливая или притворяется? Верующая. Не будет такой грех на душу брать».
Прошёл ещё час, но Олег так и вышел из дома. «Знает ведь, что здесь ошиваюсь!» Ей стало стыдно обижаться на Олега, и она повернула в сторону своей дачи. На крыльце, согретая солнышком, лениво валялась Агата. Она едва приоткрыла один глаз, вытянула лапки и снова задремала. К счастью, дома никого не было.
Двери были заперты, и ключ, как обычно, прятался под ковриком в расщелине. На столе мама оставила подробную записку, что щи в холодильнике, а они пошли с гостями до Щучки прогуляться и на обратном пути посадят их на электричку.
Щи приятно пахли квашеной капустой и отварным мясом. Лиля отлила супа до краёв в маленькую кастрюльку и поставила на огонь. По инерции достала из хлебницы уже нарезанный чёрный хлеб и из холодильника банку сметаны. Тут же вспомнила, как тётя её назвала бегемотиком, и решительно поставила сметану назад, а вот хлеб два раза отправлялся в хлебницу, пока не остался на столе окончательно.
– Нервный день, чтобы в хлебе себе отказывать. Лучше сдохнуть! – сказала вслух и, как сегодняшняя старушка, перекрестилась, а потом и поплевала через левое плечо.
На телефоне полно сообщений. Открывать страшно.
Опять заказчик душу треплет. Решила сесть, закончить работать с его текстом и потом без объяснений написать: «Всё готово! Высылаю файл!» Телефон, лишённый звука, высвечивал на экране вызов. Это была Муся. Вызов повторился.
– Мусечка, милая не до тебя мне! Прости! – разговаривала сама с собой Лиля и прикидывала, сколько надо часов, чтобы закончить редактуру! Основной объём был уже сделан, оставалось часа на три-четыре, потом прогнать ещё раз текст через всевозможные программы и убедиться, что нет повтора слов, лишних местоимений, ошибок в именах героев, чем часто грешили авторы.