– Да с чего ты взял?! То, что своё мнение имел, отличное от твоего? Ну ты же из Питера!.. Ва-а-а-а-ажная птица!
Все должны были, раскрывши рот, тебя слушать! И о покойниках плохо не говорят!
– Началось! Вы можете хоть иногда не спорить? Сцепились!
Папа Руслан по-доброму улыбнулся и подмигнул маме Александре.
– Может, нам нравится спорить. Правда, Сашенька?
– Правда-правда, – рассмеялась мама, бросила шланг, подошла к отцу поближе и легонько стукнула его по затылку. Руслан смешно втянул шею в плечи, заойкал, изображая, что ему очень больно.
– Не придуривайся! – захихикала Александра и нежно толкнула его кулачком в бок.
«Чисто голубки! Даже завидно!» А дядю Прохора с его женой Дарьей помнила с трудом, только что относились к ней по-доброму, кормили вкусно и всё время накрывали в саду под тенью огромного южного дерева. Запомнились – скатерть клеёнчатая в синюю клеточку, крынка свежего молока на столе каждое утро, жареные, скользкие от масла беляши, узорчатая тяжёлая тюль на окнах и разноголосие птиц, стрекотание стрекоз, жужжание пчёл в медленном полёте вокруг цветущих благоухающих кустов. Ещё их две дочери-погодки, милые и дружелюбные, обе хохотушки с россыпью золотых веснушек на обгорелых щёчках. И как каждый день топали с утра пораньше на дикий пляж. Мама собирала большую сумку, набивала её до отказа полотенцами, мешочками с вымытыми фруктами, разной другой всячиной и торжественно вручала отцу. Папа ворчал, но усердно тащил сумку вместе со складным стульчиком. Не любил лежать на песке, оттого и купил его в местном магазинчике вместе с надувным матрасом для неё и девочек.
«Эх, как хочется ощутить на языке вкус солёной морской воды, вдохнуть поглубже терпко-пряный воздух вечеров, утонуть глазами в звёздном небе… Плюнуть бы на всё, взять горящую путёвку и махнуть в Турцию!» В прошлом году несказанно подвезло: подружка, и не самая закадычная, предложила ей вместо мужа, у которого случились непредвиденные обстоятельства по работе, поехать на Кипр. Абсолютно бесплатно. Лиля, ни секунды не задумываясь, согласилась и не прогадала.
Отдохнула на славу. Сейчас всё тянет и ничего не планирует, точно ждёт, пока опять кто-нибудь пригласит по такому же сценарию. «Есть ещё время. Если что, можно и в конце сентября рвануть. Да и лето в Питере стоит на редкость тёплое… Как грустно… Неспокойно… Надо Мусю завтра в гости пригласить. Начнёт отнекиваться, типа занята, дел полно… Любит повредничать: мол, когда хотела приехать, не звали, а теперь вдруг понадобилась!» Лиля была уверена, что, как всегда, уболтает Мусю и та сменит гнев на милость; главное – поныть как следует и не забывать нахваливать через слово и отмечать, какая она замечательная подруга.
– Мам, дятла нашего не слышала сегодня? – крикнула Лиля с дальнего угла участка.
– Что ты орёшь?! Не подойти?! – так же громко отозвалась мама Александра, раскорячившись, вырывая с корнем сорняки.
«Как им не скучно? Одно и то же каждый день. Наверно, у всех в определённом возрасте жизнь превращается в рутину. Исключение составляют лишь творческие люди – писатели, художники, учёные или те, кто до последнего дня предан своему делу, например врачи или преподаватели. Типа нашей тёти Жени. Только сколько таких? Раз, два и обчёлся».
– Пойду-ка я спать! – сказала Лиля и направилась мимо мамы Александры к крыльцу.
– Спать? А что так рано?
– Устала сегодня. Работала много. На одну тётку сколько сил ушло!
– Тихо ты! – засмеялась мама Александра и воровато оглянулась. – Слава богу, ушёл! Ты же знаешь, как отец на это реагирует. Ладно… Иди… Если передумаешь, мы на террасе. Отец самовар хотел поставить на шишках еловых. Правда, уже неделю грозится. Дятла твоего я не слышала.
Чаю Лиле вовсе не хотелось, хотелось печалиться, тихо и безнадёжно. В доме стояла тишина, лишь слышался тонкий скрип деревянного пола под её босыми ногами. «Наверно, отец на террасе колдует с самоваром», – решила Лиля и пошлёпала по лестнице к себе в комнату. На втором этаже было особенно тягостно, воздух казался тягучим, густым и плотным. За день крыша настолько нагревалась – ты словно попадал в оранжерею Таврического сада, где произрастают тропические растения.
В её комнате мама предусмотрительно распахнула все окна, затянутые москитной сеткой, и дышалось гораздо легче. «Что за лето! Что за лето! – причитала Лиля, а сама бесконечно радовалась сюрпризу, который неожиданно преподнесла погода. Ей стало смешно. – Мы вечно недовольны! В дождь ноем, дали холодное лето – возмущаемся, жаркое – опять ворчим. Нам нужна середина, и у каждого питерца она своя. Там, наверху, в смятении: не угодить вечным страдальцам! Удивляются, что за люди живут в этом городе!»
Она посидела в кресле, немного полежала на диванчике, тупо рассматривая потолок, и направилась в ванную, зная, чем закончится подобное лежание – задремлет, а потом среди ночи, сонная, всё равно попрётся под душ.
Опять немного побаливала голова, и перед сном, закинув в себя две таблетки цитрамона, распласталась на кровати, откинув за ненадобностью одеяло. «Может, вентилятор купить? Куплю – тут же похолодает. Ну его! Сколько ещё простоит хорошая погода? От силы неделю… А Мусе напишу завтра. Проснусь и сразу напишу… Или лучше позвоню… Так вернее. Она специально не станет открывать сообщение, скажет, не видела. Не видела – и всё тут! Можно подумать, все дураки кругом!» Немного поворочавшись, нашла позу поудобней и закрыла глаза – головная боль утихала, и Лиля начала медленно погружаться в нирвану сна.
«Интересно, смерть похожа на сон? Ведь когда мы спим, то вовсе не осознаём, что наш организм продолжает работать – сердце качает кровь, лёгкие дышат… Но это неосознанная жизнь, она лишена действий, поступков, эмоций. Сны не в счёт!» Этот вопрос всегда интересовал Лилю. Как-то в детстве она спросила маму:
– Говорят: спи спокойно, спокойной ночи. Это значит «спать, как покойник»?
Помнится, мама чертыхнулась и в сердцах поплевала через левое плечо.
– Ну и мысли у тебя дурные! От слова «покой», конечно.
Да ну тебя, Лиля! Тебе ли в четырнадцать лет о покойниках думать?!
За всю ночь Лиля ни разу не проснулась, что случалось не так часто, и, не успев открыть глаза, блаженно улыбалась не пойми чему. Томная нега струилась по всему телу, сверху вниз пробегала волна, приятно покалывая. Внутри что-то вздрогнуло от необыкновенных ощущений, она резко привстала и окончательно проснулась.
У окна стоял Олег, и через него разноцветным потоком проходили лучи солнца, отчего он светился изнутри и напоминал сошедшего с небес ангела. Во всяком случае именно так она их и представляла. Не хватало нимба, белоснежных крыльев и белой туники. Недостающие детали сами собой вырисовались в её воображении, и было уже непонятно, есть они или их нет. Олег изменился и уже меньше походил на человека, потеряв значительную часть плотности. Выглядел он уставшим, только глаза выражали покой и умиротворение.
– Не мог раньше. Мама была совсем плоха. Я знал: стоит мне уйти, и нить её жизни оборвётся.
– Это ты сделал так, что она не умерла? – прошептала Лиля.
– Нет… – тихо ответил Олег. – Один я бессилен…
Не спрашивай. Я ничего не знаю… Видно, я очень сильно просил за неё. Как только ей стало плохо, она позвонила Вере, не кому-то, а именно ей. Вера примчалась. Она до сих пор там. Не отходит. Мама ведь наотрез отказалась ехать в госпиталь. Ты ведь и сама всё знаешь. Лиль, мне показалось, что мама почувствовала меня. Она улыбнулась, когда я держал её за руку. Столько теплоты было в этой улыбке! Никогда не был так счастлив… Не объяснить словами… Наверно, я испытывал подобное состояние, будучи младенцем, когда она прижимала меня к груди, только потом это стёрлось из памяти. Истинное блаженство находиться в объятьях матери, с которой ты неразделим и от которой полностью зависишь. Ребёнку невыносимо сложно отлепиться от матери. Как же несчастны брошенные и оставленные! Жаль, что их матери не способны ощутить тот страх и страдания, которые испытывают дети при расставании! Сейчас кое-кто в моих кругах взял в свою семью детей из детского дома. Не скрою, и у меня проскальзывало такое желание. Вера была категорична, и одним фронтом с мамой набросились отговаривать. И были правы. Мной двигало эго – желание возвеличить себя в собственных глазах и глазах окружающих. Ах, какой молодец! Ах, какое великодушие! Сейчас мной двигало бы иное, только для этого надо было сначала умереть. Парадокс!
– А если он вырастет не тем, кого бы ты хотел вырастить, и на твои потуги добра скажет, кто ты вообще такой?! Ты мне не родной отец! Ещё спасибо, если не удивит своими генетически заложенными пристрастиями. К алкоголю, например.
Ей бы и в голову не пришло усыновлять ребёнка и множить проблемы. «По-моему, он бредит! Когда тебя больше не существует, ещё не то пригрезится!»
– Ты ведь не такая. Что наговариваешь? Ты до-о-обрая-я-я! – смешно растянул Олег и заулыбался. – Чем тебя развеселить? Сидишь, как бука; насупилась, точно маленькая капризная девочка.
– Может, я скучала по тебе.
– Не может, а скучала. Очень скучала! Я тоже очень скучал.
– Честно? – промямлила Лиля и отвела глаза.
– Самое честно-пречестно! Не в моём положении врать. Не находишь? – Он рассмеялся. – Так чем тебя порадовать?
За дверью жалобно замяукала Агата.
– Учуяла! Пусть сидит за дверью!
– Открой, – попросил Олег. – Она не успокоится и разбудит твоих родителей. Семь утра всего.
– Се-е-емь?! – удивилась Лиля. – Так рано?! Я думала, уже часов десять.
Неожиданно дверь скрипнула, приоткрылась, и в комнату гордой поступью вошла Агата и прямиком в ноги Олегу, сменив мяуканье на громкое урчание. «Я забыла плотно закрыть двери, иначе как это объяснить? Не сама же она её открыла?» Олег присел на корточки, и Агата подобострастно потянулась к нему мордочкой.
– У Агаты к тебе непреодолимое влечение и особая нежность. Только вот с каких дел? Она же не знала тебя раньше! Наверно, ты однажды приметил её и как-то, выходя из дома, кинул ей кусочек докторской колбасы.