– Не сочиняй! Ничего подобного не припомню. Только в детстве подкармливал бездомных кошек. Но кошки, как ты понимаешь, столько не живут. Агата ещё совсем молодая, не видно, что ли?
– Видно-то оно видно, только очень всё загадочно.
Честно говоря, я её немного побаиваюсь.
– Выкинь из головы! Ты же простая кошка? Да, Агата?
А Лиля – впечатлительная девушка и уже потеряла килограмм чистого веса.
Олег рассмеялся, подскочил к потолку и закружился как волчок. Вместе с ним кружились разноцветные солнечные лучики, окутывая его в кокон. Он вращался всё быстрее и быстрее, и вскоре вместо него мелькал блестящий разноцветный шар овальной формы, похожий на китайский фонарик. Его отблески скакали по стенам, по полу и потолку комнаты, пробегая по чёрной шёрстке Агаты, отчего она переливалась всеми цветами радуги.
Лиля вытянула руку, и на ладошку упал солнечный зайчик, искрясь и бегая между пальцами.
– Господи! Чудеса какие! Я такого сроду не видела, – в изумлении шептала Лиля, и на глаза наворачивались слёзы. «Как же это прекрасно! Какая я счастливая!»
Световое шоу подошло к концу, но от Олега всё ещё исходили отблески волшебного света.
– Ну как тебе? – Он улыбался, довольный, что ему удалось поразить Лилю.
– Восторг! По-другому не скажешь! До чего же это было красиво! Ты сможешь ещё повторить подобное?
– Не знаю… Посмотрим…
– На что?
– Сколько у нас останется времени. Сегодня шестой день. Каждый новый день приносит что-то новое, и я, как ты уже отмечала, всё больше и больше меняюсь.
– Для меня ты такой, каким я увидела тебя в первый раз! – чуть ли не крикнула Лиля.
– Не горячись. Вот ты для меня такая же, только гораздо ближе и понятней. Чем ещё тебя удивить?
– Боюсь, мне и этого хватит на целый день. Не на день – на целую жизнь!
– Влюбилась? – улыбнулся Олег.
– Ещё чего! А для тебя это важно?
– Очень! Только я уже знаю, что ты без ума от меня. Так что смирись и получай положительные эмоции.
Воздух в комнате звенел так сильно, что ей хотелось заткнуть пальцами уши. Он существовал отдельно от всего, как торнадо, будоражил и ввергал в вихрь нестерпимого наслаждения.
– Хватит! Стой! Остановись! Я не выдержу!
– Я ничего не делаю. Это происходит само собой. Моя энергия влюблённости столкнулась с твоей. Давай тогда думать не друг о друге, а о чём-то отвлечённом.
– Оле-е-е-ег, не получается! Сейчас меня разорвёт от удовольствия! – смеялась звонко Лиля и от радости прыгала на кровати. Пружины натужно скрипели и высоко подбрасывали Лилю, отчего ей становилось ещё смешнее.
– Лиля! В кои веки решили с отцом поспать подольше! Зачем ты орёшь на весь дом и скачешь как полоумная?!
– Стучаться надо, мама! Извини!
Терпение мамы Александры лопнуло, и она решила больше не церемониться – грозно зыркнула на Лилю и с силой захлопнула за собой дверь.
Никогда мама по отношению к ней такого не позволяла; даже когда Лиля однозначно шкодила в детстве, не повышала голоса и ни разу в жизни не схватилась за ремень.
– Что её так прорвало? Подурачиться нельзя! Скажи: это что, так ужасно выглядело?
– Да нет. Просто она никогда не видела тебя такой.
Разительные перемены всегда бросаются в глаза. Она же не знает, что ты веселишься не одна. Её реакция вполне оправданна, и твоё поведение кажется ей, мягко говоря, неадекватным.
– А подумать, что я просто счастлива, ей в голову не пришло?
– Лиль, ну поменяйся с ней местами. Думаю, твоя реакция была бы ровно такой же.
Лиля представила маму скачущей на кровати и расхохоталась пуще прежнего.
– Пошли поедим? Хочешь, яичницу с помидорами сделаю? Любишь с помидорами?
– Если бы ты только знала, как люблю! Ещё бы кинзы сверху и чесночку мелко рубленного. И лук репчатый не забудь, когда помидоры обжаривать будешь!
– Ого! Да ты кулинар!
– Не-е-е-е-е. Когда с Верой жить стали, она готовить совсем не умела. Умела что-то, но у неё невкусно получалось. А мама у меня спец. Пальчики оближешь, любую кухню может. Хочешь тебе долма, хочешь – чанахи. Такие хачапури готовит, в грузинском ресторане не поешь!
Она Веру многому научила. Ради меня, как я понимаю. Рецепт яичницы с помидорами лично сам на бумажке записывал под мамину диктовку. Вера старалась первые годы, ублажала. Потом, видно, надоело. Прихожу поздно с работы, ужин на столе, а я уже поел в ресторане. Однажды сказала: «Всё, столовая в нашем доме закрывается.
Готовить буду только детям, а ты как хочешь. Можешь за ними доедать, если что останется». И ведь сдержала своё слово. Иногда, если на выходной, что-нибудь сообразит для меня по-быстрому. Я, конечно, скотина был, не ценил её. Ничего, чувствую, второй раз замуж выскочит, не пройдёт и года. С этим мужиком у них всё серьёзно. Со стороны посмотрел на него, вроде ничего, порядочный, ни в чём дурном мной уличён не был.
Главное – пока при детях к нам домой не ходит. Уже второй раз за это время у него встречаются и то накоротке. Что уж у них там происходит – не ведаю. Мне туда путь закрыт. Зачем это видеть? Лишь бы ей хорошо было. Я стал жертвенным. Почти идеальным. – Олег задумался. – Это моё наказание или испытание? Чёрт, как-то всё непривычно! Ой! Опять! Нельзя это слово произносить! Нельзя!!! Чур, меня, чур… – зловеще зашептал Олег и испуганно перекрестился.
Теперь впору было удивляться Лиле.
– Ты думаешь, они есть?
– Ангелы есть?
– Есть! – без колебаний утвердительно закивала головой Лиля.
– Значит, и эти есть!
– Вполне логично. Ну так что по поводу яичницы, погнали?
Лиля соскочила с кровати и тихонько, чтобы как можно меньше издавать звуков, засеменила к ванной, следом Олег, и замыкала шествие Агата.
– Только уговор: я быстро чистить зубы, а ты берёшь свою якобы обычную кошку и ждёшь меня на кухне.
На лице Олега отпечаталось разочарование.
– А потанцевать под душем?
– Иди, я тебе сказала! Не торгуйся!
Первой дала разворот Агата, а уж за ней лицом к Лиле задним ходом поплыл Олег, помахивая рукой.
– Осторожно там, на лестнице! Развернись сейчас же!
Упадёшь!
Олег вытаращил глаза, вздохнул с усмешкой, удивляясь её забывчивости, что упасть он не может, так как, по сути, падать нечему. «Как хорошо, что я вчера не написала Мусе. Что бы мы втроём делали? Как водится, шутит, я умираю от смеха, а Муся крутит у виска, считая, что я свихнулась окончательно».
Спустившись вниз, Лиля застала умилительная картину.
Не обращая внимания на маму Александру, которая с утра пораньше усердно варила рассол для засолки огурцов, и папу Руслана, внимательно изучающего пожелтевшую газету брежневских времён, Олег виртуозно вальсировал вокруг стола с воображаемой партнёршей, изящно обходя стул, на котором сидел отец.
Газет этого периода истории страны скопилось у папы Руслана немерено. Когда с антресолей при переезде достали все стопки, перевязанные бечёвкой, мама схватилась за голову и наотрез отказалась перевозить их в дом, где всё должно быть по-новому, и не дело тащить туда хлам из прошлой жизни. Естественно, папа Руслан стоял насмерть и, как ему показалось, выиграл сражение – стопки с газетами благополучно переехали в дачный сарай, заполонили все сколоченные полки и за пять лет от сырости несколько потеряли свой и так печальный вид.
Мама настойчиво потихоньку таскала газеты – заворачивала в них клубни тюльпанов на зиму, тёрла до блеска оконные стёкла и зеркала, убеждая Лилю, что лучше средства нет – ни одного развода не остаётся. Однажды вышел большой скандал, когда отец заглянул в печку и увидел между поленьев своё разорванное в клочья сокровище. Не разговаривал он с мамой Александрой дня три и ни на какие уговоры не шёл, что это форменная глупость – не общаться с близким человеком из-за такого пустяка. Папа в кои веки упёрся по-настоящему и твердил: так поступают только вражины, и не его ли законной жене не знать, какая это для него великая память. Он изображал устрашающий взгляд и грозил маме пальчиком. Но мама Александра не желала отказываться от своего коварного замысла и продолжала тащить по газетке из сарая, уверенная, что ничего особо вопиющего не делает, а Руслан подуется-подуется, помашет кулачками и благополучно отойдёт.
Раз в месяц отец подтаскивал кипу своего излюбленного чтива, косо поглядывая на маму Александру, как бы вопрошая, не брала ли она опять газеты, что-то очередная связка не казалась такой пухлой, как прежде. Мама равнодушно отводила глаза и делала вид, что ничего не понимает.
– А когда газет станет заметно меньше, ты что будешь говорить? – смеялась Лиля, зная, что сей факт маму ничуть не остановит.
По большому счёту это была детская игра двух взрослых, от которой оба получали некое удовлетворение.
Если бы однажды мама Александра надумала прекратить изводить папину коллекцию, он бы искренне приуныл, словно маленький мальчик, которого незаслуженно чего-то лишили. Лиля гадала, на сколько же лет им хватит этой забавы, и приходила к мнению, что мама обязательно растянет удовольствие на долгие годы, главное – всё делать с умом и красть злосчастные газеты аккуратно. Вот так невольно Лиля сама втянулась в семейную игру и время от времени посещала сарай, прикидывая, как ловко орудует мама, не придерёшься.
– Комсомольцы… Добровольцы… – с энтузиазмом распевал папа Руслан свою любимую песню, не отрываясь от ровненьких чёрных букв печатных строчек.
Потом радостно ойкнул и кинул взгляд на Лилю.
– Кто это к нам пожаловал?! Доброе утро, доченька!
Олег отпустил воображаемую партнёршу и присел рядом с отцом.
– А мы вот тут газетки почитываем. Я так понимаю, твой папа приверженец времён застоя. Интересно, интересно!
Лиля открыла рот и, не издав ни звука, поджала губы.
– Мам, посторонись! Всё своими огурцами заняла. Я завтрак готовить буду. Яичницу с помидорами.
– Откуда такая прыть? Садись уже! Яичницу она приготовит! Сейчас сама всё сделаю!