– Интересно, что ты будешь делать, когда перестанешь производить впечатление на мужчин? В омут с головой?
– Не неси чушь! Не будет такого! Хоть на пенсию выйду.
Всегда найдётся старикашка-вдовец, которого, поверь, смогу очаровать. Дело техники! А то кого и помоложе.
Гораздо моложе, чем ты можешь себе представить. Сейчас это в порядке вещей. В правильное время, Лиль, живём. В чём повезло, так повезло.
«Не всем повезло, однако!» – хмурилась Лиля и, как правило, съезжала с этой тревожной темы. Подобные разговорчики казались ей мелкими и несостоятельными, как и бесшабашная натура Муси с её узкоколейными потребностями. Лиля грезила о чём-то более масштабном, далеко не связанном с любовными похождениями; может, поэтому, немного пострадав, сносила все любовные неудачи. С появлением Олега что-то менялось в ней, но серьёзно относиться к их знакомству было крайне неосмотрительно – запутаешься и потеряешь почву под ногами, устремившись к мечте. Не ровен час, растворишься в утопии и видениях наподобие того волшебного озера, которого никогда и в помине не существовало. Сказка, одним словом.
– Плутовка всё же сбежала… – с грустью сообщил отец.
– Какая плутовка? Муся, что ли?
– Да при чём здесь Муся?! Агата! Как сердце чуяло, что ненадолго она у нас задержится. Уже в новом доме, поди, приютили. Главное, чтобы под машину не попала!
Столько на трассе кошек раздавленных, одно месиво от бедных остаётся. Смотреть страшно!
– Любишь ты нагонять страстей, Руслан. Тьфу! Вечно как ляпнешь! – недовольно запричитала мама Александра.
Они молча стояли в саду, каждый думал о своём, пока Лиля не опустила глаза и не увидела Агату.
– Эге-гей! – радостно крикнул папа Руслан и схватил в охапку пропажу.
– Ну ты нас и напугала, гулящая! Где блудила! Надеюсь, ненароком не обрюхатил тебя кот соседский?
– Пап, ну что ты несёшь?!
– Дело житейское! Да, Агата? Не дрейфь, всех пристроим, если что!
Кошка мурлыкала и тянулась к отцу мордой, высунув маленький розовый язычок.
– У вас прямо любовь неземная! – хихикнула мама. – Я уж и позабыла, когда ты меня так же обнимал!
Вдруг Агата занервничала, начала выбиваться из папиных рук и, как только он её отпустил, помчалась к большой берёзе, растущей у террасы, где стоял Олег.
Он больше не составлял одно целое, некоторые фрагменты его тела бесследно исчезли. На том месте, где полагалось быть левому плечу, теснились две знакомые вороны, и со стороны казалось, что они повисли в воздухе. Пока ни маме, ни отцу не пришло в голову кинуть взгляд на ворон, Олег взмахом руки согнал их с предполагаемого плеча, и, недовольно покаркивая, вороньё переместились на толстую сухую ветку, которую отец давным-давно собирался спилить, только, как обычно, не доходили руки. От жалости у Лили покатились слёзы. Ей было не унять дрожь, не спасало даже спокойно улыбающееся лицо Олега. Он смотрел на неё так, словно ничего не произошло и то, что он исчезает на глазах, естественный процесс и странно, что Лиля никак не может это ни понять, ни принять.
Вдруг его глаза оказались напротив, из них лился свет, и он щедро дарил утешение и умиротворение, как бывает, когда вглядываешься в лики святых на церковных иконах. Ей мигом расхотелось плакать и страдать, лишь радоваться, что он опять рядом. «Я дорисую воображением всё, чего он лишился. Верну ему все краски! Моё подсознание мне в этом поможет! Надо только очень-очень захотеть!»
– Что случилось? – всполошилась мама Александра. – Откуда слёзы? Тебя что-то огорчило? Кто-то обидел? Лиль, ну пожалей нас, расскажи!
– Нет, всё хорошо. Это я от радости, что Агата дорогу домой нашла. Ещё и отец разного наговорил. Как представила – дурно стало.
– Разве можно так, Руслан! У всех разная чувствительность, разное восприятие. Так и до нервного срыва недалеко.
– Вы сейчас напридумываете! Что я такого сказал?! – папа Руслан поджал губы и, сгорбившись, побрёл в дом чертить очередной проект бани. Ему пришлось изучить множество сайтов в интернете, но, как оказалось, самое сложное – сделать первый шаг. Именно он и не давался, в первую очередь из-за боязни не справиться с задачей и насмешить маму Александру, перед которой он пасовал по-особенному, трепетно и с любовью.
– Где ты пропадал?
Они вышли за калитку. Лиля старалась не смотреть на Олега. Ей требовалось время привыкнуть к нему новому, но мысль, что завтра она его опять не узнает, мешала сосредоточиться на хорошем.
– Где я только не был, Лиль! К маме заскакивал. Она совсем оправилась. К ней вчера отец приезжал. С цветами, на костюме. Важный!
– Свою бросил? Решил вернуться?
– Нет, просто просил за всё прощения. Честно говоря, не подозревал, что он так будет переживать. Мне показалось, он всё ещё её любит. Только другой любовью.
Она не предполагает совместного проживания, общего досуга… Любовь на расстоянии. И молодую любит, но совсем иначе. Она необходима ему как воздух. Он жаждет её тела, его будоражит её запах. Энергетически отец питается её молодостью, ещё и оплачивает свою ежедневную заправку. Мне жаль его женщину, она не понимает, что теряет силы в обмен на красивую жизнь.
– Если взрослая женщина имеет молодого партнёра?
– Там всё иначе. Взаимный обмен. Они наполняют друг друга разной энергией. И это им лишь на пользу. Правда, однажды, получив всё, что можно получить, они расходятся. Инициатором, как правило, выступает молодой мужчина. Ему горько, он чувствует себя подлецом, но ничего с этим поделать не может, его каналы передачи энергии данной женщине закрываются независимо от него.
– Ты так рассказываешь, точно имел подобный опыт.
– У многих он был. Я помню её, как сейчас. Лучший год в моей жизни. Богиня, недосягаемое существо, к которому я стремился, пока не иссяк…
– А поподробней?
– Настоящие мужчины о женщинах, которых любили, не рассказывают.
– О Вере ты охотно делишься.
– Вера – моя жена. Сегодня, кстати, ей в голову пришла интересная мысль: умереть было лучшее, что я смог для неё сделать, и это вызвало у неё поток слёз и стенаний.
Олег заулыбался, точно рассказывал какую-то забавную, умилительную историю.
– Вера бы рано или поздно ушла от меня. Но ей всегда невыносимо было знать, что я где-то рядом начну выстраивать свою собственную жизнь без неё. Думаю, она меня любила, только не могла смириться с тем, что я нет. Я любил как мог. Вообще отношения двух полов – очень запутанная тема. Есть пары, которые живут якобы в согласии, не сказали друг другу ни одного грубого слова и тем не менее испытывают внутреннее раздражение, доходящее до ненависти. Это тоже любовь, Лилия Руслановна. А ведь природа требует от человека лишь размножения, наградив чувственностью, химией, материнским инстинктом и многими другими качествами, стимулирующими деторождение.
– Как первые люди разобрались, что делятся на мужчин и женщин?
– То есть ты не веришь, что Бог создал Адама и из его ребра Еву? – Олег сделал строгий вид, приподнял одну бровь – второй у него уже не было – и рассмеялся.
– Почему? Верю, очень даже верю. Только не знаю, как ему это удалось.
– Вот и я озадачен. Чем больше мёртвый, тем всё меньше знаю о Боге. В голове куча новой информации, но ни слова о нём. Скорее всего, это преднамеренно… Самое печальное, если по чужой воле предстоит забыть всё, что происходило здесь, на земле. Потерять воспоминания о близких… О тебе, в конце концов. Я бы отказался от рая ради памяти о них. И ради кореша Пашки.
Теперь он до жути боится смерти. Раньше никогда не думал о ней. Шутил, подсмеивался: «Все там будем… нечего паниковать!» Теперь засыпает и просыпается с мыслью о смерти, точно она уже занесла над ним свою косу. Глупый! Смерть приходит без приглашения.
Её нелепо ждать. Если бы ты знала, как я уговаривал его вчера успокоиться, и он реально успокаивался, словно слышал меня. Записался на приём к психиатру. Станет требовать противотревожные препараты. Подсядет на таблетки, и будет ему счастье. Да и так бы прошло!
У человека есть защитный механизм – не сойти с ума; сходят только те, кто от рождения имеет расположенность. Так что с Пашей ничего не случится. Скорее бы приехала его Амалия! Ему мигом полегчает. На девять дней, наверно, не успеет, а вот на сорок наверняка.
Наплачется вдоволь… Раньше она слыла сентиментальной плаксой. Паше это в ней особенно нравилось.
Потом, глядишь, и свадьбу сыграют. Только уже без меня. Ты всё записываешь в свою тетрадку? Потом не вспомнишь. Не забывай! Если кто случайно тетрадку найдёт – скажешь: «Пишу мистический рассказ о душе, которая готова была добровольно отказаться от рая».
Размечтался! Может, прямиком в другое, менее приятное, место… Что, если я навсегда останусь здесь? Я же не наскучу тебе?
– Нет! Я была уверена, что ты всё знаешь про мою тетрадку. От тебя же ничего не утаишь, – улыбнулась Лиля и с досадой посмотрела на схематичное изображение Олега. – У тебя на одной руке пять пальцев, а на другой осталось всего лишь три.
– Поверь, я этого не ощущаю. Для меня как было пять на каждой, так по пять и осталось. В целом это же такая ерунда! Завтра ты их можешь вообще не досчитаться.
Должна знать и верить – они есть.
– И ты ничуть не огорчаешься?
– Ничуть!
– Тогда я тоже не буду! – улыбнулась Лиля и затопала дальше, уходя от дома. – Давай найдём укромное местечко и опять помечтаем. Мне понравилось! Когда тебя не станет совсем-совсем, мне будет что вспомнить.
– По-моему, уже предостаточно воспоминаний! – хмыкнул Олег и указал на заброшенный покосившийся домик за деревянным прогнившим невысоким забором.
– Подожди, не перелезай, там впереди есть калитка.
Она не заперта, толкни посильней.
Не успела Лиля подойти к дому, как из окна верхнего этажа показался Олег.
– Заходи и осторожно поднимайся по лестнице на второй этаж. Она почернела от сырости, но ещё крепкая.
Тебя выдержит.
В доме на первом этаже царил невообразимый беспорядок. Стёкла были выбиты, и под ногами хрустели осколки. Зачем-то со стен содраны обои, а уцелевшие висели клочьями. Кое-какая рухлядь-мебель валялась кучей друг на друге. Облезлая буржуйка сиротливо пряталась в углу. Повсюду пауки плели свои затейливые паутины, вдобавок летали огромные навозные мухи с зелёно-малахитовыми крыльями и навязчиво жужжали у неё перед носом.