– Да, на метро!
– Такси, значит, никак не получится? – с грустью эхом отозвался «мыльный пузырь».
– Я думала, ты давно исправился и оставил свои барские замашки.
– Это не замашки, а качество жизни! Хотя ты права – о какой жизни я говорю! Согласен даже на кривой телеге.
В автобусе было совсем мало народу, и Олег прозрачной массой плавно скользил по проходу, пристраивался ненадолго к водителю, кружил по потолку и крутился на поручнях.
– Мам, мам, смотри, там что-то наверху!!! – громко, картавя, закричал мальчуган лет трёх.
– Не сочиняй! Сиди спокойно! – пыталась успокоить мама разбушевавшегося малыша, извинительно оглядываясь на пассажиров автобуса. Но тот настойчиво убеждал, что это правда и он ни капельки не врёт, и всё норовил болтиком выкрутиться из маминых цепких рук и заглянуть, кто там спрятался у сидящей впереди тёти.
– Выискался мне тут следопыт! И как ему это удалось?!
Олег невесомым облачком улёгся на Лилины коленки, сжался до крошечного размера и обиженно притих.
– Я всегда была уверена, что дети обладают особыми способностями, – зашептала Лиля.
– Да, но только на последних месяцах утробного развития и когда появляются на свет. А этому-то уже ого-го… Значит, и такое бывает… Чего только не бывает! – глухо вздохнул Олег, опять умолк и промолчал всю дорогу, лишь иногда меняя форму, точно устраивается поудобней.
– Подъезжаем. Ты что, заснул?
– С чего бы? Мне было чем заняться. Но рассказывать тебе ничего не стану, ты далека от истинного познания, – с пафосом произнёс Олег. – Тем более ещё в «преисподнюю» спускаться.
– Куда???
– В метро!!! Я тебе не рассказывал, как в детстве жутко его боялся? Слава богу, меня практически всегда возили на машине. Как-то папа в целях расширения моего кругозора слишком красочно рассказал, как строился метрополитен и что отличительная особенность нашего – глубина заложения станций. В среднем на отметку пятьдесят семь метров. А небезызвестная тебе станция «Адмиралтейская» аж на восемьдесят шесть метров под землёй! Самое страшное для меня было то, что подземные тоннели проходят по дну рек, каналов, водоёмов, озёр!!! Если вода просочится, думал я, и затопит всё вокруг, пока еду на электричке?! Понимаешь? А как дома трясутся, если под ними линии метрополитена?! Вдруг что-то там не выдержит и всё рухнет вниз!
– Мой отец проработал почти всю жизнь машинистом в метро и таких страстей мне не рассказывал. Маме, помню, что-то говорил… то ли про пожар, то ли обвал… Под дверью подслушивала. Но это же в порядке вещей.
Всегда случаются неполадки, сбои, аварии, катастрофы. Самолёты тоже падают! Что же теперь – не летать?
– Я просто рассказываю про свои детские фобии! Можно подумать, я осёл и не понимаю, что всегда что-то случается. Вот, например, я умер! Это беда или катастрофа?
Уже с трудом различаю эти два понятия.
– Для твоих родных и близких катастрофа, наверно…
Для других – беда.
– А для тебя?
– Олег, а для меня это беда, переходящая в катастрофу!
Тем более когда тебя толком не увидеть, не заглянуть в глаза, не прочитать по твоей мимике, что ты в данный момент думаешь, что испытываешь, что чувствуешь…
– Ну ты же его запомнила? Моё лицо…
– Как свои пять пальцев. Спрыгивай с коленок, выходим!
– Мама, мама! – снова заорал малыш и потянул её за руку к выходу. – Видишь! Это облачко тоже выходит!
Пошли его догонять!
Олег вылетел из автобуса, быстро взмыл вверх и спрятался в кроне большого тополя. Мальчишка покрутил головой и нехотя поплёлся за мамой, которая с силой тянула его к метро, не давая возможности ещё раз обернуться.
– Надо же, какой настырный! Далеко пойдёт!
– Пока ты сидел на дереве, я вызвала такси. Умеешь надавить на жалость.
– Хочешь – езжай, а я сам на Владимирский. Могу и с тобой ехать, и одновременно по рынку болтаться.
– Вместе же договаривались. Без тебя я бы прекрасно и на метро добралась. Думала, ты обрадуешься.
– Да, что ни говори, помидоры во много раз интересней вдвоём нюхать.
Всю дорогу до Владимирского рынка Олег снова молчал и даже не пытался подшучивать над водителем.
Оживился только на рынке и, как прежде радостно, носился вдоль торговых рядов и гоготал во весь свой новый эхоподобный голос.
– Иди скорее сюда! Я нашёл самые лучшие! – Олег завис над лотком с огромными красно-бордовыми помидорами неправильной формы, состоящими из мясистых долек, которые заканчивались общим зелёным черенком. – Возьми в руку! Понюхай! Класс?
Лиля бережно поднесла к носу бесстыже красивый помидор.
– Чувствуешь, какой аромат? А внутри зелёные зёрнышки и мякоть упругая и сладкая!
Неожиданно, как из-под земли, вырос маленький круглый человек с большой залысиной, но богатой седой бородой, с особой поволокой и тонкими красными прожилками в глазах.
– Девушка, бери, не пожалеешь! Лучший сорт выбрала! – пропел мужчина с кавказским акцентом. – Сколько? Килограммчик? Бери, не думай! Таких больше нигде не найдёшь! Только у меня! Вчера из Узбекистана самолётом прилетели.
– Врёт, хитрец! Это азербайджанские. И ехали они фурой, в дороге дозрели. Здесь все с одной базы берут.
Там подальше такие же продают. Но скажут, что краснодарские. У них не убудет! Работа такая.
– Нет, спасибо… Помидоры хорошие… – Лиля покраснела и еле выдавила: – Но слишком дорогие для меня.
Вдруг мужик схватил пакет и стал класть в него один помидор за другим. Он довольно сопел и, когда пакет был полон, протянул Лиле.
– Бери, красавица! От души угощаю!
– Как угощаете? Что вы! – лепетала ошарашенная Лиля.
– Не отказывай! Мне только в радость!
– Бери, я тебе говорю! – прошипел за спиной Олег.
Лиля схватила пакет и от растерянности в знак благодарности, как болванчик, закивала головой и вытянула рот в глупой улыбке.
– Ну, что ещё желаешь? – не без царственной гордости спросил Олег.
– Смотри, какие огромные абрикосы!!! Я таких сроду не видела!
– Угощайся. Вот этот крайний слева – самый сладкий.
Прямо на тебя смотрит.
– Да как?! С ума сошёл!
Стоявший рядом продавец с улыбкой взял именно этот абрикос, обмыл его под краном, положил на салфетку и протянул Лиле.
– Угощайся, красавица!
Лиля, не удержавшись от такого соблазна, схватила мягкий жёлтый абрикос, легко разломила его на две половинки, вытащила косточку, зажала её в кулаке и одну половинку протянула Олегу.
– Спасибо. Очень вкусно, – заржал Олег.
Пока Лиля дожёвывала сначала свою, а следом и половинку Олега, продавец щедро сыпал абрикосы горстями в полиэтиленовый пакет.
– Ешьте на здоровье!
– Что вы! Я ведь только попробовать.
– Не стесняйтесь, дяде Рафику ничего не жалко для такой красавицы!
– Это же всё ты, – едва шевеля губами, промямлила Лиля, не глядя на Олега; взяла пакет, три раза скороговоркой проговорила «спасибо» и от стыда поспешила в другой конец рынка.
– Что-нибудь ещё желаете, красавица? – дразнило прозрачное облачко, и Лиля мгновенно представила выражение наглой морды и смеющиеся глаза Олега.
– Торговцы на рынке, поверь, получили огромную дозу счастья. Это не грех, а самый настоящий акт доброты.
– Оправдался! Молодец!
– Жалко, мало по рынку походили! Может, ещё виноградику, грецких орешков…
– Спасибо! Теперь прикажешь таскать два огромных пакета по городу?!
– Этого не учёл. Прошу прощения! Вызывай такси! Назовёшь адрес в Комарово, и всё доставят в лучшем виде!
– Ты как старик Хоттабыч. Сама справлюсь.
– Да брось! Ему только в кайф за город смотаться. Решит, что самому взбрендило побыть на свежем воздухе.
Пойти на такое она не могла. Что скажут родители? Нет чтобы экономить каждую копейку, когда принято решение по бане, – она машины с дорогущими помидорами домой отправляет! Можно было соврать, но врать последнее время приходилось слишком часто, это порядком угнетало и всегда бесило в других. Однажды уличила во лжи свою классную. Застукала её у своего дома в подворотне, целующейся с мужчиной. При этом хорошо знала, что та замужем, муж в летах и даёт на дому уроки живописи. Училка тогда её явно заметила, но как-то резко отвернулась, точно пыталась спрятаться. Назавтра перед самым началом урока, вела она у них алгебру, Лиля возьми да тихонечко брякни, что вчера видела её, но не подошла поздороваться, при этом, не желая, сама загадочно улыбнулась. Классная нет чтобы пропустить мимо ушей, понимая, Лиля ляпнула лишнее не со зла, а по малолетней глупости, возмущённо заорала на весь класс, что это вовсе была не она. Поделившись с мамой, впервые получила от неё нагоняй за чистую правду, которой именно она и учила её с раннего детства.
– Это же ложь, ложь! – повторяла Лиля, и никакие доводы мамы Александры, что правда не всегда уместна, переубедить горького правдолюба не могли.
Повзрослев, Лиля поняла, что честность вовсе не обязательна, но быть честной давалось ей куда легче. Часто ссорилась с Мусей из-за её постоянного желания присочинить, приукрасить, выдать желаемое за действительность. У Лили никогда не хватало деликатности смолчать. Тут же норовила ткнуть Мусю носом, как нашкодившего котёнка, и высказаться по полной.
Отдать должное Мусиной стойкости – она никогда не сознавалась, не спорила и без особых обид сводила на нет любой свой конфуз.
– Олег! Ну что, потащились дальше? Потащусь, правда, я, а ты будешь безмятежно парить и наслаждаться.
Хорошо устроился. Ничего не скажешь.
– Да-а-а-а-а-а! Лучше всех, я бы сказал.
– Ой!!! – Лиля выпучила глаза и с лёгкостью вытянула руки верх с ещё недавно тяжеленными пластиковыми пакетами, вовсе не почувствовав их веса. Она разглядывала себя в витрине магазина, строила морды, на секунду разжала пальцы, и пакеты повисли в невесомости.
Проходящая мимо старушка замедлила шаг и застыла на месте. Судя по всему, бабуля решила, что ей это всего лишь привиделось, слаба глазами стала, и, не оборачиваясь, зашаркала стоптанными туфельками дальше.