Приходится думать, интуитивно искать причины, связи, следствия. Там, где я, не существует человеческой целесообразности, страсти больше не владеют тобой.
Только не подумай, я не страдаю. Я счастлив. Состояние, в котором я нахожусь, есть некое освобождение.
– От суеты сует?
– Да, да! – прозвучал голос явно улыбавшегося Олега, будто он примостился у неё, как прежде, на плече, и в этом месте она на мгновение почувствовала приятное тепло.
– Олег… – тихо позвала Лиля.
Никто не откликнулся. Он исчез так же внезапно, как и появился, оставив после себя шлейф разочарования и усталость в каждой клеточке тела. Усталость с примесью горечи не давала уснуть, не позволяла размышлять – нечто сродни оцепенению, когда ты не понимаешь, что делать дальше.
Утром, накинув нелепый халат, подарок Муси, Лиля вышла во двор. Утро отдавало свежестью, но на солнышке по-прежнему было тепло. Дятел сидел на своей сосне и горделиво безмолвствовал. «Интересно, где его спутница, птенцы? Почему постоянно прилетает именно на наш участок? Может, я его приручила?»
– Привет! Не обижайся! – громко крикнула Лиля и тут же с дерева раздалось привычное «тук, тук-тук, тук».
У своего шедевра банного зодчества на стульчике сидел папа Руслан и щурился от солнца. Она подошла поближе и заметила у него на коленках развалившегося крошечного чёрного котёнка с белой грудкой и белой отметиной на лбу. Он так забавно раскинул в стороны передние и задние лапки, что походил на игрушечного.
– И откуда у нас это чудо?
– Соседу сосед принёс. Ходят по дворам предлагают.
– Хочешь я угадаю, как ты его назвал? Агат!
– Как ты догадалась, что это мальчик? – удивился папа Руслан.
– Не видно, что ли?! Как я понимаю, после Агаты без кошек ты свою жизнь больше не представляешь.
– Если по-честному, я двух хотел взять. Представил реакцию Александры и тут же передумал. Я бы и собаку завёл. Большую!
– Да, такое приобретение сильно порадует маму, особенно после того, как пёс вспашет весь участок и подавит её цветник.
– Ей что с собакой, что без, всё равно ворчать будет. – Папа Руслан нежно погладил брюшко котёнка. – Ох, достанется нам с тобой, Агат! Если ты ещё вздумаешь надуть на любимый ковёр Александры – всё! Хана нам!
Обоих выгонит из дома. А мы что? Мы ничего! В бане жить будем!
Отец радостно загоготал:
– Не зря я баню торопился строить! Как чуял.
– Если бы не я, ты бы ещё долго свои чертёжики чертил.
– Ой, спасибо вам, Лилия Руслановна. Куда уж нам до вас!
У папы Руслана наблюдалось прекрасное настроение.
«Это баня так отца воодушевила! Не удивлюсь, что уже что-то новое кумекает. Одно успокаивает – от его задумок до дела столько времени пройдёт, что станет неактуальным, либо места и денег не хватит на его грандиозные замыслы.
– Хоть бы пару соточек к участку прирезать! – постоянно сокрушался отец.
Сестра, как в первый раз в Комарово приехала, сразу сказала, если кто из соседей землю продавать будет, не стесняться и ей незамедлительно сообщить. Пять лет прошло, но никаких предложений от граничащих с ними участков не поступало. Да и откуда?! Все словно корнями вросли, очаровались и ни на что никогда не променяют. Манящее место, тонешь в нём, каждый новый день как первый встречаешь, точно картинку поменяли за ночь.
– Место силы! – утверждал отец. – Недаром люди здесь здоровее и дольше живут.
Судя по Олегу, Лиле верилось в это с трудом. Правда, и не обитал он в Комарово постоянно, всё больше наездами.
– Пап, а где мама?
– Как где? В церковь на электричке в Зеленогорск поехала. На машине ни в какую. Теперь каждое воскресенье на службу ездить будет. Она что, тебе не говорила? Уже второй раз. Татьяна сподобила. Та, что на Первой дачной живёт. Её-то понять можно, муж из дома ушёл. Татьяна так и не поняла толком, к другой или просто с ней больше невмоготу. Хорошая семья была. Дети выросли, упорхнули из дома – видно, и пошли разлады. Там она, как Александра говорит, утешение нашла. Мать меня звала, я отказался. Чего неверующему в церкви делать?! Я верующих уважаю за их веру, но себя к ним не причисляю.
– Считаешь, Бога нет?
– Как нету?! Конечно, есть! Как же без него?!
– Тебя не понять. Ты уж определись, отец, – улыбнулась Лиля. – А то, что Бог есть, в этом я тоже не сомневаюсь.
– Чего это мы вдруг с утра пораньше о Боге вспомнили?
– Ты начал. Вот и вспомнили.
Мама Александра появилась к обеду в сопровождении зарёванной Татьяны. Когда-то они познакомились у фруктово-овощного ларька напротив станции Комарово. Маме всё непривычно поначалу было, не знаешь, куда за чем бежать. Первой с мамой Татьяна заговорила, в очереди стояли друг за другом. Потом вместе нагружённые пакетами шли. Мама возьми да пригласи её в дом. Вот с тех пор и общаются, то Таня в гости зайдёт, то Александра к Татьяне.
Семьями не дружили, отец Руслан не сильно жаловал её мужа. Ему если кто с первого раза не приглянулся – общение заканчивалось. Когда тот бросил Татьяну, отец никак не мог успокоиться. Особенно из-за того, что претензии на дом имел, хотя дом на Танину мать был оформлен и всегда её родителям принадлежал. А маленькую квартирку в городе и машину себе присвоил как компенсацию за прожитые годы. Отец не одобрил подобную Танину щедрость: всё по-честному должно быть, раз дело такое. Не раз мама Александра подстрекала Татьяну разузнать, на кого её променял, – та только головой качала в знак несогласия: не её это методы и неинтересно ей, коли сердце разбил и без вины виноватой оставил. Главное, дети на её стороне.
– На стол накрывать пошла! – крикнула мама Александра из прихожей и чуть не наступила на маленький пушистый комочек. – Господи! А это ещё что такое?!
Руслан!
Отец молча подошёл, опустился на коленки, бережно взял в руки дрожащего от страха котёнка и, так же молча кивнув Татьяне, зашаркал в гостиную.
– Он ещё собаку хочет завести! – подоспела Лиля, решив, что надо подбросить огоньку для разрядки обстановки.
– Какую собаку? – тихим голосом промолвила Александра и от растерянности опустилась на стул.
– Шучу я, мам! Какая собака! Она же все цветы твои вытопчет.
– Не дай бог! – перекрестилась мама Александра, не отойдя ещё от утренней службы.
– Ты теперь, чуть что, креститься станешь?
– А что в этом плохого? Я вот как заново родилась пришла. Светло на душе.
– Поэтому на отца сразу накинулась? – не унималась Лиля.
«Прав Олег, хреновый у меня характер. Обязательно подколоть должна. Если маме хорошо, неужели сложно порадоваться, а не ворчать по любому поводу».
Каждый вечер, засыпая, Лиля ждала, что вот сегодня Олег непременно разбудит её тихим «Лиля, Лилечка». Скоро сорок дней, а его всё нет. По совету священника с Серафимовского кладбища она тоже стала заходить в храмы, ставила свечи, молилась своими словами, звала и просила за него. Нельзя сказать, что Лиля слишком верила в действенность своих молитв. В любом случае это было от души, и она всецело погружалась в состояние, которое, как и маме Александре, и Татьяне, дарило успокоение.
Когда Лиля отчаялась ждать, Олег вернулся. Случилось это не среди ночи – она только-только ложилась спать и собиралась выключать свет. В его глухом голосе слышалось сильное волнение, и сам голос раздавался будто издалека:
– Лиля! Лиля! Какое счастье, что могу хоть мгновение побыть рядом. Я видел яркий свет! Очень яркий, белее снега, и он медленно приближается ко мне!!!
Олег надрывно кричал, но ничего уже было не разобрать. У Лили обручем сжало голову, она слышала обрывки фраз, но до неё не доходил смысл сказанного. Всё кружилось перед глазами, вокруг неукротимо звенел воздух. Головная боль не утихала. Она полезла в рюкзак искать таблетки, которые повсюду таскала с собой в маленьком красном шерстяном мешочке, давным-давно сшитом бабушкой. Как уверяла бабушка, красный мешочек – не из простой тряпочки, а лечебной и подаренной одной знахаркой. Тряпочка исцеляла её больные суставы, хранилась всегда рядом, на прикроватной тумбочке. И когда у Лили начались частые головные боли, не задумываясь, откромсала кусочек для волшебного мешочка, в котором любая таблетка становилась чудодейственной. Бабушка обладала даром внушения, и как только таблетка оказывалась у Лили во рту, ей тут же становилось лучше. С годами головные боли то исчезали надолго, то, невероятно мучая, вновь возвращались. Особых причин врачи не нашли. Некоторые сошлись во мнении, что это психосоматика от чрезмерной впечатлительности. Пожалуй, впервые с Олегом она почувствовала полное облегчение, точно подобной изнуряющей боли никогда не существовало. Если она и приходила лёгким напоминанием о себе, ему удавалось тут же прогнать её прочь. Таблетка помогла минут через тридцать, и она так и лежала, уткнувшись лбом в подушку, сжимая руками голову, пока не заснула. Свет остался гореть. «Как маяк… Для него…
Чтобы не затерялся и нашёл дорогу ко мне… Это мечта, а мечты не обязаны сбываться».
Проснулась с неудержимой решимостью писать, срочно писать книгу. Наскоро помылась и выпила чашку крепкого кофе под неутихающие требования мамы Александры съесть хоть что-нибудь. Голова была ясной, и Лиля надеялась, вчерашний кошмар не повторится. Вспомнила, что взяла в редактуру новый текст, и без колебаний написала заказчику: «К сожалению, по ряду семейных обстоятельств вынуждена отказать».
«На первое время денег хватит. Экономить я умею.
Непонятно, конечно, сколько придётся корпеть над книгой, и я не смогу, как раньше, помогать родителям.
Возможно, придётся совмещать писательство с редактированием. Только не сейчас, когда необходимо все творческие силы, если таковые имеются, направить на исполнение моей мечты, мечты, которая обязательно сбудется». Гнать сомнения для Лили всегда было делом сложным, но она постарается – как-никак, вредность и упорство у неё в крови. Так всегда говорит мама. «Дай бог, она не ошибается!»
Лиля нацепила первую попавшуюся футболку, для надёжности затянула шнурок на трениках, закрутила пояс два раза, а то, что штанины висели, как спущенные паруса, её мало волновало. Отец с утра по делам уехал в город, гостиная была свободна, и только пушистый комочек болтался, принюхиваясь ко всему, что попадалось на пути. Котёнку хотелось играть, и он тянулся лапкой к Лилиной штанине в надежде потрепать её как следует.