Завтра болеть будет. А у нас ничего от головной боли. Три дня назад последнюю таблетку цитрамона выпила».
К Лиле подошла одна из маминых подруг и неожиданно предложила погадать на кофейной гуще. Лиля, не задумываясь, согласилась и устремилась на кухню. В доме был молотый кофе, только варили его крайне редко, выручал растворимый, возни меньше. По наставлению маминой подруги Лиля сварила в турке кофе без сахара, выпила маленькую чашечку, покрутила её три раза по часовой стрелке от себя, перевернула на блюдце, чтобы стекло лишнее.
– Ну что ж… Подождём минутку, – заговорщически полушёпотом промолвила гадалка.
Мамина подруга действительно была похожа на гадалку-ворожею. Лицо обрамляли длинные распущенные волосы, выкрашенные в иссиня-чёрный цвет, глаза чрезмерно подведены чёрным карандашом, на губах тёмно-вишнёвая помада. Одета она была тоже странно, не по-праздничному – в чёрный свитер и длинную чёрную плиссированную юбку. Но самым удивительным был её голос – грудной, немного осипший, такой не сразу забудешь. Лиля решила, что обязательно завтра расспросит маму поподробней об этой странной женщине. Не успела Лиля подумать, мама оказалась рядом.
– Тамара, вот сколько тебя помню, ты то с картишками, то с кофе своим! Грех это!
– Саш, забыла, как сама по молодости просила: «Погадай, Тамара, погадай…» Иди, не мешай! Сами разберёмся!
Мама покачала головой, потопталась ещё немного и ушла, махнув рукой от бессилия помешать Тамаре делать своё богонеугодное дело.
– Сколько черноты-то вокруг! Много в себя держишь.
Некому тебе душу излить… Видишь вопросительный знак?
Лиля пригляделась, ничего не увидела, но кивнула головой.
– Мучают тебя сомнения и неопределённость. Вот замок. Это препятствия на твоём пути, неразрешимые… На уме у тебя человек… Он с теплотой огромной и очень печётся о тебе. Только он очень далеко.
Совсем далеко…
– А я… встречусь с ним? – шёпотом пролепетала Лиля.
– Подожди, посмотрю… – Она долго, напряжённо разглядывала чашку, потом так же шёпотом ответила: – Да, встретишься… Он проделает большой путь к тебе…
Ещё вижу одного мужчину… И ждёт тебя большой подарок. Что, не скажу… Не вижу. Может, карты разложить? У меня с собой.
– Нет, спасибо вам, Тамара.
– Смотри, как знаешь… Необычно всё… Словно впервые гадаю… Может, лишнего выпила. Мамаша твоя, небось, сглазила, – загыкала Тамара, расправила юбку, одёрнула со всех сторон свитер и молча направилась к гостям в гостиную.
Лиля так и осталась сидеть на кухне, точно её приколотили намертво к стулу, который тащить назад не было больше сил. Встала с трудом, тихонько, чтобы никто не видел, прошмыгнула к лестнице и быстро поднялась к себе в комнату. Скинув одежду, влезла в пижаму, схватила плюшевого медведя, выключила свет и залезла под одеяло. Засыпать, минуя ванную комнату, было не в её правилах, но она спешила, точно сейчас её насильно приведут назад. Закрыв глаза, она стала считать: один, два, три, четыре… двадцать… двадцать пять… тридцать… сорок… Не досчитав до ста, она заснула, а когда проснулась, поняла, что ей всю ночь снился сон, и она его досконально запомнила. Сон был слишком реалистичным. Такие сны случались с ней в детстве. Поначалу она рассказывала о них маме, уж больно они пугали её.
Став чуть постарше, перестала делиться. Мама считала это признаком какого-то душевного расстройства и очень сильно переживала.
– Не могут ребёнку сниться такие кошмары!
И успокоилась, когда сны, со слов Лили, пропали, считая, что так благотворно действуют выписанные врачом таблетки. Таблетки Лиля не пила, хитрила, держала под языком, а потом выплёвывала в туалет. К восемнадцати годам всё прошло само собой внезапно и незаметно.
Сегодня ей снился странный сон, она опять оказалась в кукольном домике и отчаянно пыталась выбраться из западни. На ней дурацкое, всё в воланах и рюшках, голубое платье Мальвины, волосы заплетены в две косы с огромными белыми бантами, а на ногах детские туфельки с помпонами. Туфли невероятно жали, были не по размеру, но Лиля боялась снять их, вдруг придётся бежать и она поранит ноги. Стояла гнетущая тишина, и вскоре послышались шаги. Сначала они гулко раздавались издалека, приближаясь, оглушали и вселяли ужас.
Она прильнула к окошку, которое, как и другие окна в домике, почему-то больше не открывалось, и попытка разбить хоть одно из них, увы, не увенчалась успехом.
Несомненно, это были те самые девчонки, которые метили ей в родные сёстры, они шёпотом о чём-то переговаривались, хихикая. Неожиданно затянули заунывную песню совсем не детскими голосами, похожую больше на вой, чем на пение. Постукивая кулачками по крыше домика, пальчиками по окнам, сестрички приводили Лилю в отчаянье. Стук отдавался у неё в груди, Лиля молилась всем святым, чтобы они поскорей проваливали и оставили её в покое. «Что задумали?! Почему так ведут себя?!» Она прильнула к окну и увидела, как они медленно, едва переставляя ноги, удаляются. У самого порога одна из них обернулась, и вместо юного личика Лиля увидела перекошенное лицо древней старухи со свисающими седыми патлами. Лиля отпрянула от окна и забилась в угол. Её трясло от страха и неопределённости своего положения.
Мерзкие старухи выключили в комнате свет, и только лунная дорожка давала возможность что-либо разглядеть. Когда глаза привыкли к темноте, Лиля опять подползла к окну. На том месте, где она только что видела отвратительных старух, лежала Агата в позе египетского сфинкса, и взгляд её горящих, как раскалённые угли, глаз был направлен прямо на неё. Не понимая до конца, друг она ей или враг, всё же ласково позвала Агату.
Та медленно встала на четыре лапы и бесшумно подошла ближе. Разглядеть что-либо уже не представлялось возможным, Агата загородила собой лунный свет, и в домике воцарилась кромешная темнота. Вдруг Агата со всей силы ударила лапой по крыше кукольного домика, крыша отлетела, а четыре стены развалились в разные стороны. Лиля выбежала наружу и остановилась как вкопанная, разглядывая огромную чёрную кошку Агату.
– Быстро залезай на меня! Тебе немедленно надо бежать, иначе случится беда, и я ничем не смогу помочь! Они сильнее меня, и ты останешься тут на веки вечные.
Уже ничуть не удивившись, что кошка заговорила по-человечьи, Лиля по хвосту забралась повыше к самой голове Агаты и вцепилась в неё двумя руками.
– Держись крепче! – прошипела Агата и направилась к лестнице. Незамеченной она проскочила мимо столовой, где все члены семьи восседали за столом, и Лиля краем глаза успела разглядеть их лица и безумный беспорядок, царящий вокруг. Это были совсем не те люди, которых она видела до этого, и напоминали они отвратительных монстров из её детских снов. Давным-давно каждый раз, прежде чем зайти в свою комнату, Лиля просила маму проверить каждый уголок, не прячется ли где чудовище. Куклы и мягкие игрушки стали настоящим спасением, они охраняли и защищали её, в этом маленькая Лиля была уверена и, став большой, по привычке продолжала брать их в постель, особенно плюшевого бурого медведя.
Благополучно выбравшись на волю, Агата понеслась по диковинному дремучему лесу, ловко перескакивая через корневища деревьев и бурелом. Совсем рядом истерично закаркали вороны, они преследовали Агату, но им нужна была только Лиля. Иногда она оборачивалась и видела их чёрные точки глазниц и устрашающе грозные клювы, которыми они готовы были схватить её и сбросить с кошки. Внезапно Агата остановилась, развернулась к воронам мордой, резко присела, и Лиля скатилась с неё кубарём, оказавшись на приличном расстоянии. Вороны с грохотом бились о невидимую преграду, а Лиля сидела на земле и от неожиданности не понимала, что спасена.
Первое января выпало на воскресенье, и Лиля твёрдо решила пойти с мамой в церковь. Гостиная и кухня выглядели так, словно никакого гулянья не было и в помине – всё прибрано и на своих местах. Отец пил чай с раскрасневшейся после бани тётей Женей и выглядел на редкость бодрым, мама Александра вытаскивала из духовки черничный пирог и что-то, как всегда, приговаривала. Увидев Лилю, она озарилась улыбкой.
– Ой, Лилечка, я тебя уже будить собиралась. Третий час дня! Вчера, как хитрая лиса, сбежала.
Она рассмеялась, подошла поближе и приобняла Лилю.
Лиля расчувствовалась, зарылась с головой в её старенькую кофту, которую сама часто надевала, чтобы согреться. В видавшей виды кофте хранилось мамино тепло, оттого она по-особенному согревала не только тело, но и душу.
– Ма, съездим в Зелик? Сегодня же воскресенье, – прошептала на ухо Лиля.
– Конечно, съездим! На вечернюю, – так же тихо ответила мама Александра.
От тётки ничего не утаишь, слух стопроцентный.
– В церковь, что ли, собираетесь? И я с вами.
– А ты когда верующей стала? – удивлённо ляпнул отец.
– Хожу редко, но в Бога верую! – гордо отчеканила Евгения.
– Раньше атеисткой была! – не унимался отец.
– Всем людям свойственно ошибаться!
– Ты же никогда не ошибаешься! – опять ляпнул отец и отвёл глаза в сторону, столкнувшись с недовольным взглядом сестры.
«Два сапога пара! – подумала Лиля в ожидании, пока мама отрежет ей кусок пирога. – И чего это он так осмелел?! Видать, водка вчерашняя ещё не выветрилась».
Когда Лиля с мамой Александрой собрались выезжать, тётя Женя пошла на попятную.
– Вы меня до платформы проводите. Не поеду, поздно уже. Пока до дома доберусь. А ты, Руслан, не смей за руль садиться! На электричке твои прекрасно доедут.
– Как же они назад? – с жалостью в голосе промолвил папа Руслан.
– И назад так же. Не хватало, чтобы тебя на старости лет прав лишили!
– Правда, Руслан. Куда тебе ехать, – поддержала мама тётку, и та заулыбалась, довольная, что все к ней прислушиваются.
Лиля, как обычно, пожалела её учеников: непросто с такой училкой сосуществовать, по себе знала, вспомнила один случай и тоже заулыбалась. Однажды учительница по литературе, надо сказать, вредная особа, заметила, как Лиля перекидывается запиской с Наташкой, которая сидела сразу за ней. Училка заставила положить записку ей на стол. Они с Наташей обсуждали одного мальчишку, он нравился всем девчонкам в классе. Лиля беспомощно моргала, не понимая, что ей делать. Подружка оказалась смелее и сообразительней, в мгновение ока выхватила скомканную записку из рук Лили, засунула её в рот и начала жевать, с вызовом поглядывая на преподавательницу, которая чу