– Нечестно! Мне вон сколько, а себе всего ничего.
– Мне достаточно. Я раньше толстая была! – засмеялась Лиля.
– Не может быть! – удивился Николай. – И давно?
В детстве?
– Не-е-е-е! Полгода назад.
– Диета?
– И диета тоже. Не знаю даже, как получилось. Думала, такого со мной никогда не произойдёт. С тех пор ем мало. Не хочу! А ра-а-а-аньше! Ты бы только знал! – Лиля заливалась смехом, а Николай, смешно прищурив один глаз, улыбался ей в ответ.
– В Пушкинский музей пойдём? С билетами в театр я тебя обманул. Не обманул, забыл заказать заранее.
На какую-нибудь дрянь не пойдёшь, а на всё хорошее билеты раскуплены. Даже брони не осталось.
Подъезжая к музею, Николай позвонил своей знакомой, и она встречала их, чтобы провести, минуя очередь. Это была ещё совсем молодая эффектная женщина в строгом сером костюме, забранными наверх волосами, из вольности – только красная помада, которая невероятно шла ей и делала похожей на кинодиву из Голливуда.
– Коль, вам нужен экскурсовод? Мне кажется, ты и сам всё отлично расскажешь.
Красивая женщина мило, но сдержанно улыбнулась Лиле и тепло распрощалась с Николаем.
– Если что, набери, я подойду. Работы полно. Выставку готовим.
Она грациозно, как пава, удалялась, а Лиля с завистью смотрела ей вслед. «Бывают же такие! Ещё и умные в придачу…»
Николай прекрасно разбирался в живописи. Многого Лиля не знала, хоть тоже увлекалась искусством и раньше в молодости раз в месяц обязательно посещала Эрмитаж или Русский музей, прослушала уйму лекций и считала себя корифеем. Только у Николая в отличие от неё была блестящая память, и он безошибочно называл дату написания известной картины и безупречно разбирался в стилях. Ей было с ним интересно, хотелось лишь немного внимания, чтобы невзначай обнял или хоть на мгновение взял за руку.
«Не нравлюсь я ему. Что тут и думать! А может, у него такой характер, и он сдержан в своих эмоциях… Не могут же все быть одинаковыми…»
– Эй, девушка! Вы меня слушаете? Я тут распинаюсь, а она что-то там в голове крутит! О чём думаешь? Нос повесила.
– Да ни о чём. Тебе показалось, – ощетинилась Лиля.
– Ты и злиться умеешь? – улыбнулся Николай и наконец обнял её и притянул к себе. – Не хмурься. Тебе идёт, когда ты улыбаешься.
После музея они поехали в ресторан «Пушкинъ». Запомнить такое простое название ей не составило труда.
– Как красиво! Всё настоящее или новодел?
– Мебель многая настоящая. Что отреставрировано, что новодел. Здание построено в стиле барокко.
– А почему ресторан называется «Пушкинъ»?
– Тверской бульвар и его окрестности играли большую роль в жизни Пушкина, да и всего московского высшего общества и знаменитых людей того времени.
Излюбленное место для прогулок. Вроде как пятьдесят лет назад в Москве гастролировал известный французский шансонье Жильбер Беко. По возвращении во Францию он написал песню «Натали», которую посвятил своему гиду Наташе. В песне есть такие слова:
«Мы гуляем с тобой по Москве, заходим на Красную площадь, и ты говоришь заученные слова о Ленине, о революции, а я думаю: “Как хорошо было бы оказаться с тобой в «Кафе Пушкинъ», где за окном идёт снег; мы пили бы горячий шоколад и говорили бы совсем о другом…”». Песня стала популярной во Франции.
Приезжая в Москву, французы искали «Кафе Пушкинъ», но не находили его, потому что оно было лишь поэтической фантазией Беко. Так в 1999 году на Тверском бульваре открылось «Кафе Пушкинъ». Говорят, сам Жильбер Беко выступал на открытие со своей знаменитой песней «Натали».
– Интересно, – вздохнула Лиля и внимательней окинула взглядом заведение. – Не ресторан, а дворец!
На этот раз с аппетитом у неё было всё в порядке, и она ни от чего не отказывалась. Выпив бутылку красного вина на двоих, Лиля оживилась и болтала без умолку, а Николай, сложив руки на столе, улыбаясь, слушал её, не перебивая. «Ему стало интересно. Это хорошо, – подмечала Лиля и ещё пуще блистала красноречием. – Пусть знает, мы тоже не лыком шиты. Чай из культурной столицы!»
Потом он повёз её на Воробьёвы горы. Они долго стояли на смотровой площадке, и Лиля ахала от открывающегося вида.
– Здесь, наверно, летом хорошо.
– А чем зимой плохо? Красота.
– Похолодало, ноги замёрзли, – жалась к Николаю Лиля, жалея, что в последний момент решила надеть лёгкие полусапожки.
– Надо было тёплые ботинки надевать! Чего форсить?
«В этих, конечно, великий форс! Издевается, не иначе!»
– Поехали домой. Может, удастся кино посмотреть.
До поезда ещё далеко.
«Забыла, что сегодня уезжаю. Как быстро пролетело время! Осталось всего несколько часов, и неизвестно, увидимся ли мы снова…»
Они смотрели на экран. Николай, сидя чуть поодаль от неё, временами закрывал глаза и начинал дремать.
– Ты досматривай, я в душ схожу, а то вырубаюсь.
Когда вернулся, взял Лилю за руки, увлекая за собой.
– Куда ты?
– Как куда? В спальню. Но если ты не хочешь…
– Хочу… Подожди пять минут! Я мигом!
В душевой она наскоро обмылась, на мокрое тело накинула халат и примчалась к Николаю. Свет в спальне был потушен, и Лиля с трудом различала его очертания; юркнув под одеяло, превозмогая стеснение, она прильнула к нему и нежно обвила руками.
– Ты что такая мокрая?! Там же полно полотенец!
– Сейчас высохну.
Она хотела всё перевести в шутку, но Николай не шутил и отстранялся от неё двумя руками.
– Терпеть не могу! Неужели не вытереться как следует?
Ничего не оставалось делать, как плестись в ванную.
От близости с ним, как и в первый раз, никакого восторга она не получила, но перехватывало дыхание от того, как он ей нравился, остальное не имело значения.
«Мы просто не привыкли друг к другу. Если бы я только почувствовала, что по-настоящему нравлюсь ему, всё было бы по-другому!»
– Не обидишься, если Вадим отвезёт тебя на вокзал?
Мне вставать рано. Надо выспаться.
– Я и на такси могу доехать! – проглатывая ком в горле, сказала Лиля и не узнала собственного голоса, он предательски дрожал.
– Не говори глупости! Иди включи лучше чайник. Чаю хочу.
Николай пришёл на кухню минут через десять, достал печенье, две красивые коробки шоколадных конфет.
В его глазах сквозила тоска. Чай пили молча, он то и дело поглядывал на часы.
– Собралась? Иди одевайся. Через пятнадцать минут Вадим зайдёт за вещами.
На прощание он всё же обнял её, едва коснувшись губами щеки.
– Созвонимся. Я… думаю… будет лучше заказывать цветы через магазин, а твой WhatsApp оставим для личной переписки. Не возражаешь?
– Нет, конечно. Так даже лучше.
– Кому лучше?
– Тебе, наверно…
Он улыбнулся, помахал рукой и закрыл за ней дверь.
Дверь сильно хлопнула, и Лиля непроизвольно вздрогнула. Она всегда вздрагивала, когда к ней в комнату неожиданно входили. «Последствие детских страхов, ничего опасного», – уверял врач. Но каждое вздрагивание Лиле давалось тяжко, точно всё внутри опускалось и меняло своё местоположение, а сердце останавливалось, пусть и на долю секунды.
Учтивый Вадим дошёл с ней до вагона, поставил чемоданчик в купе и откланялся. Она осталась совсем одна. Поезд тронулся, вагон едва качнуло, и Лиля горько расплакалась. Она тёрла глаза, забыв, что сильно накрасила ресницы и, когда посмотрела на себя в зеркало, заревела пуще прежнего. Проводница заглянула в купе предложить чаю и без приглашения присела:
– Что-то случилось? Вам нужна помощь?
– Ничего мне не надо! Ничего! – плакала Лиля, не стесняясь своих слёз и жалких всхлипываний.
– Подождите! – Пергидрольная проводница с морковной помадой исчезла и тут же появилась с маленьким шкаликом водки. – Выпей! Полегчает. И ложись спать.
Утро вечера мудренее. Не стоят они наших слёз! Ни один не стоит! – Дай постель разложу. Завтра проснёшься, на всё посмотришь другими глазами.
Лиля быстро забылась под стук колёс. Ей снился сон на удивление явственный. Она парит с Олегом в невесомости, и он смотрим на неё большими печальными глазами. За спиной у Олега огромные белые крылья, а сам он белее полотна. Вдруг он расправляет свои крылья и укрывает её ими с головы до ног. Становится необыкновенно легко и спокойно.
– Забери меня с собой. Мне плохо без тебя и грустно.
Я устала.
Их взгляды сливаются, но Олег хранит молчание, лишь улыбка озаряет его лицо.
Сквозь сон она услышала, как кто-то настойчиво стучит в дверь. Это проводница.
– Подъезжаем! Смотри-ка! Что я говорила? Переспала свою боль, и снова человек. Не стоят они наших слёз!
Не стоят!
Питер встречал ледяным ветром. Пока добежала до метро, продрогла и благодарила случай, который предоставил ей пустое место в вагоне. Лиля разминала озябшие пальцы и никак не могла согреться. Куда-то запропастились варежки, наверное, обронила, когда шла по перрону. Очень жаль варежки с забавными оленятами, которые с любовью связала мама. Одно время мама Александра всерьёз увлеклась вязанием, вскоре забросила, сказав, что не настолько стара, чтобы посвящать подобному занятию всё свободное время.
В цветочном Полина да Дарья. Дарья покосилась на Лилю, но удержалась от комментариев. Вид у Лили с опухшими глазами и остатками туши на ресницах был ещё тот. Поля деликатно сделала вид, что ничего не заметила. День случился суетный, то и дело в магазин заходил покупатель. Домой вернулась уставшая и разбитая. Как ни старалась вести себя, словно ничего не произошло, не получалось, и мама сразу догадалась, что поездка не задалась.
– Поешь и ложись-ка отдыхать. Отец уже спит. Вчера затемпературил. Дуралей! Дрова раздетый колол. Как знала, что простудится. Весь день кряхтел, точно помирает!
Николай позвонил на пятый день узнать, как дела.
А ещё через пару дней заказал букет, но, как и обещал, не напрямую, а в её смену написал на рабочий телефон.
Обида душила и рвала на части. «Почему только этой на Таврическую! Неужели я не заслуживаю небольшого внимания! Это жестоко и несправедливо!»