Николай улыбнулся глазами и бросил на Лилю красноречивый взгляд. В Москве Лиля поспорила с ним, что приготовит самый лучший борщ на свете, и выиграла спор. Он два раза просил добавки и умял с борщом целую банку сметаны.
– Ну ты удивила! Думал, лучше Любы никто не приготовит.
– Кто такая Люба?
– Наша домработница. Я ещё маленьким был, когда она появилась в нашем доме. Мама вовсе не умеет готовить.
Люба стала нашим спасением с отцом.
«Теперь я буду твоим спасением! – решила Лиля. – Неужели для мужчин это так важно?!»
Когда мама Александра достала из духовки свой фирменный черничный пирог, переплетённый румяными косичками из теста, Николай всплеснул руками и зачарованно воскликнул:
– Точь-в-точь как бабушкин!
– Я тебе и с собой заверну. В поезде с чайком съешь.
– На неделю вперёд наелся, а вы мне ещё с собой! Так и поважусь к вам в гости напрашиваться! – смеялся Николай и поглаживал Агата, который ластился у его ног и ненавязчиво мурлыкал, клянча хоть что-нибудь с человеческого стола. Агат фантастическим образом невероятно подрос за короткий отрезок времени и стал сильно походить на Агату, точно та его мать или у них в роду общие предки.
Пора было ехать на поезд, и все высыпали провожать Николая, что не могло не огорчить Лилю, она мечтала хоть на чуть-чуть остаться с ним наедине. Николай приобнял всех по очереди, даже счастливую Танюшу, долго тряс руку папе Руслану в знак почтения, потом сел на заднее сиденье чёрного мерса и укатил. Он не позвонил ни с вокзала, ни из поезда, испытывая терпение Лили, и, не дождавшись, она заснула в обнимку с плюшевым медведем. Наутро только и было, что разговоры о Николае.
– Когда увидел его, не подозревал, какой он простой, компанейский парень! И неглупый, раз в крупной фирме работает. Одобряю! Ты как, Саш? Что думаешь?
– Поживём – увидим, – вздохнула мама Александра. – Уж больно со всех сторон положительный и тебя, дурака, внимательно слушал, не перебивал.
– Это для тебя дурак, а для образованного человека, как оказалось, – нет!
Отец был в хорошем настроении и не предполагал обижаться на маму Александру, тем более спорить, что случалось с ним крайне редко.
Наконец-то вернулся дятел и возвестил о своём присутствии усердным стуком по любимой сосне. На этот раз он забрался повыше, почти под самую макушку, и Лиля не сразу разглядела его среди лохматых веток.
– Где ты скитался? Мы скучали. Больше не пропадай так надолго. Без тебя весна не весна.
Николай объявился только через неделю.
– Почему не звонил? Думала, случилось что.
– Занят был. Работы много, проблемы всякие. Сама бы позвонила, если переживала.
– Решила, занят.
– Видишь, ты сама знаешь ответ на свой вопрос. На выходные не хочешь приехать?
– Хочу! – не задумываясь, выпалила Лиля. Ей было абсолютно всё равно, что скажет Муся. Она за эти два дня готова неделю отработать без выходных, да хоть месяц.
Приезд в Москву её не порадовал. Казалось, они вернулись назад, откуда пришли, и Николай был суше обычного, слишком задумчив, часто уходил в другую комнату и с кем-то подолгу разговаривал. Оттаял только к вечеру в день её отъезда и трепетно держал за руку, когда гуляли по Старому Арбату.
– Кто я для тебя?
– Ты милая цветочница, которая готовит лучший на свете борщ, – улыбнулся Николай и натянул Лиле шапку на самый лоб.
– Отстань! Я не шучу!
– А я кто для тебя?
Лиля задумалась. Назвать Николая любимым она не решилась, любовником – тем более.
– Вот видишь, ты сама не знаешь ответа, а с меня требуешь. Не надо никому давать определения. Неблагодарное занятие…
Его смены настроения причиняли боль и заставляли сомневаться, зачем она ему. Когда Николай вдруг становился непривычно нежен, её сердце наполнялось надеждой и готовностью ждать ровно столько, сколько потребуется, чтобы он наконец понял, как необходим и дорог. Иногда у неё опускались руки, и она с трудом верила, что способна что-либо изменить.
В конце апреля Лиля узнала, что беременна. Не поверив тесту, помчалась в поликлинику, где врач подтвердила беременность. Теперь надо было успокоиться и принять решение, что с этим делать. Она знала только одно: аборт невозможен ни при каких обстоятельствах. Проблема состояла лишь в том, как об этом расскажет Николаю, родители не в счёт, примут, поймут, ещё и с ума сойдут от радости. Открыться Николаю решила после майских праздников, тем более он улетел на неделю в Дубай – сказал, с друзьями.
В начале мая в Питере стояла необыкновенно тёплая погода, и деревья, обгоняя друг друга, покрывались крошечными листиками, словно на них распылили ярко-зелёную краску. Лиля ничего не чувствовала, ни зарождающейся в ней жизни, ни каких-либо симптомов, связанных с особым положением. Ей даже казалось, что врач ошиблась, и очень боялась, если это окажется именно так. Теперь, гуляя по Комарово или торопясь из метро на работу, она останавливалась и замирала, глядя на женщин с колясками или нескладно топающих рядом малышей, представляя себя в роли матери.
– Что на этот раз? Бледная, задумчивая. Лиль, долго в молчанку играть будем?
– Мусь, у меня весной всегда так.
– То-то я тебя первую весну знаю! Ко мне Ефим переехал. Устали жить на два дома. Хороший он, и к детям моим со всей душой.
Лиля бросилась к Мусе на шею и расплакалась.
– Как я за тебя рада! Наконец-то! Счастливая ты, Муська!
– Какие телячьи нежности! С тобой точно что-то не так. Не плачь, глупая, и у тебя всё сложится! Вот увидишь! Расскажи лучше, как собираешься день рождения праздновать?
– Нет. Если дашь выходной, буду очень признательна.
– Что значит нет?!
– Мусь, прошу, хватит об этом!
Мария промолчала, но вечером двенадцатого мая закрыли магазин пораньше и всем коллективом на джипе Ефима завалились в Комарово.
– А где именинница?
– У себя в комнате. Как проснулась, так и лежит. Даже есть не спускалась. В такой-то день огородилась, и только слышу: «Выйди, закрой дверь!»
– Какие красивые розы в вазе!
– А это разве не ты с курьером прислала? Лилечка промолчала… ну я и подумала…
– Не-е-е-е-е, это не мы. Саш, давай наш букет!
Саша выступил вперёд и протянул маме Александре красивый букет всей палитры весенней нежности.
– Прелесть какая! Тот, наверное, от Николая.
– Какого Николая? – Мария удивлённо вскинула глаза на маму Александру.
– Кто тут у нас, мам? Ого! Вся компания в сборе!
На пороге кухни маячила Лиля в мятой пижаме, с волосами, небрежно убранными в хвост. На столе в вазе красовался букет Николая из пятидесяти одной алой розы. Сегодня было много звонков и сообщений, но не ответила даже на сообщение Николая, что в Комарово доставят цветы, в конце с короткой припиской – «С днём рождения!» Лиля постаралась улыбнуться и изобразить радость.
– Не хотела справлять, но делать нечего.
Ефим достал из пакета три бутылки шампанского и аккуратно поставил на стол.
– Мам, это Полина, Саша – её муж, Дарья Ильинична…
Ефима ты знаешь, Марию подавно.
– Мы уже познакомились! Сейчас по-быстрому накрою на стол. Как чувствовала, всего наготовила! Иди, Лиль приведи себя в порядок! Неудобно прям!
– Ой, как хорошо! – Папа Руслан покосился на шампанское, прижимая Агата к груди, а тот с любопытством вертел головой, изучая новые лица.
– Праздник намечается! Что же вы, Ефим, как всегда, за рулём! Кто со мной по рюмочке беленькой за дочку любимую?
– Эх! Почему бы и нет?! Вызову «трезвого водителя», – потирая руки, заулыбался Ефим. – На Сашку не рассчитываем, он у нас не пьёт и не курит.
– Зато все остальные с удовольствием! – заключила довольная Дарья.
– Я если только чуть-чуть шампанского, – зарделась Полинка и ласково глянула на своего Сашку. Саша был ярый борец за правильный образ жизни, и Муся старалась по возможности не пересекаться с ним в одной смене, называя его милым занудой.
– Поля лучшего заслуживает. Парень неплохой, но слишком скучный. Я бы с таким и дня не прожила.
– Можно подумать, тебе бы такой, как Сашка, предложил, – хихикала Дарья. – Ты и выпить за здорово живёшь, и покурить, и матюгнуться… – загибала пальцы Дарья, перечисляя Муськины пороки. – Вот Ефимка у тебя золотой, и мы заодно!
– Ну прямо монстра обрисовала!
– Шучу я! – дразнилась Даша. – Во всём остальном ты баба мировая!
Мария за последнее время очень сблизилась с Дарьей Ильиничной. Могла не в свою смену приехать поболтать или посоветоваться. По её наставлению Мария съехалась с Ефимом. Нашла Дарья правильные слова, чтобы не понесло Мусю по кочкам жизни с разбегу в обрыв.
Объяснила, что у каждого человека есть своя пристань, к которой он рано или поздно причалит. Таким причалом был её муж, жаль рано ушёл, а другого она и не искала.
– Страшно правильного человека потерять, а по своей вине ещё страшнее, лучше и не встречать его вовсе.
В Дарье Ильиничне по её устройству жила какая-то глобальная житейская мудрость. Важным было то, что с годами она не озлобилась, наоборот, будучи по существу одинокой, искренне желала всем добра и счастья.
Это все чувствовали и невольно тянулись к ней, не представляя, как раньше обходились без её участия. Дарья, не ведая сама, стала неким очень важным звеном, которое всех объединяло, при этом позволяла каждому оставаться самим собой.
Когда все уехали, позвонил Николай:
– Как отметила?
– Хорошо…
– Почему голос грустный?
– Тебе кажется…
– Приедешь на выходные?
– Приеду…
Разговор вышел странный. Над Лилей довлело предстоящее объяснение, да и Николай был, как частенько случалось, не в духе.
Майская Москва удивляла чистотой и броской шумной суетой в отличие от пыльного, ветшающего на глазах Питера. В Москве и обычные горожане одеты куда лучше, и лица веселей, но жить в Москве она бы не хотела, не знала, как к ней подступиться, – большая, неуёмная. Всё было спокойно и даже неплохо, но без особой теплоты, и она не понимала, с чего начать разговор.