— Стой! Или меня не знаешь? — громко и внятно сказала Поля, схватив Елену за поднятую руку. — С ума сошла? Много нам с тобой счастья аборты-то принесли, а? Твой муж где, а?
Елена опустилась на пол рядом с дочерью и тоже разрыдалась.
— Слушай меня, Елена, — сказала твердо Поля. — Алинку трогать не смей. А завтра бери ее за руку и все вместе поедем о росписи договариваться. И к батюшке, про венчание. Свадьбу сыграем, у меня как раз пристройка для сына, сам он строил, парень не безрукий, работает — вот и будут там жить, а потом, глядишь, и жилье свое будет. Ты ее не расстраивай, не смей, дите все понимает.
На этих словах, споткнувшись у двери, в дом влетел запыхавшийся Полин сын.
— Ах ты… — замахнулась теперь уже Поля.
И теперь уже Елена остановила и улыбнулась даже:
— Тихо, сватья, тихо.
А Алинка на полу смеялась сквозь слезы.
Оставив сына разбираться с будущей тещей, Поля вернулась домой, к дочери.
— Ну что там, мам? Что теперь будет?
— Что будет? Свадьба будет. Готовить будешь, салат порежешь, суп сваришь, не все тебе в экран твой смотреть.
— Да я отчет составляю! И вообще все сейчас в ресторане празднуют.
— Отчет она… Батеньки! А на шее вместо креста — что?
— Глаз, от сглаза. Светка продает в сельпо.
— В окошко твой глаз бесовский выкинуть! И не тащить в дом нечисть всякую. Сглазу боишься — в церковь иди, для кого батюшку недавно к нам прислали? Говорят, там петь некому, — зря я вас с Дашкой, что ли, музыке учиться возила-платила? Вот и идите прямо завтра в церковь.
Поля впервые за день остановилась, перевела дух:
— И я пойду.
Уставшая и обессилевшая, сидела бабушка Поля на крыльце большого храма с голубыми куполами. Старость не в радость, болезни одолевают, а болеть-то некогда! С самой первой исповеди своей — еще не под этим куполом, еще в сарайчике холодном, — почитай и не выходила она из храма. Дома сготовит, уберет, в огороде поработает — и бегом в церковь опять, и ведь все успевала! И кирпичи таскала, и искать денег на стройку помогала, и с кружкой по односельчанам ходила, и к Серегиному начальнику за помощью. Потом дел прибавилось, Серега с Алинкой родили двоих подряд, потом Дашка замуж вышла. Как молилась Богородице уберечь Дашку — и вот, в девстве замуж пошла, и муж попался непьющий, тоже внуки теперь.
Родня впервые за годы недавно приехала, всех приняли, накормили-разместили, вместе порадовались. Вместе, всей толпой и в храм пошли. Батюшка радостно разрешил ектеньи на их языке попеть, — тетка Ира быстро научила, Надя с Дашкой и с соседской Инной так хорошо спели, что всему приходу понравилось. Инна тоже с ними в церковь тогда же начала ходить, и тоже сейчас замужем и все прилично. А подружки-то их тогдашние — ох… кто в подоле принес совсем молоденькими (Поля отговаривать ходила от абортов, нянчить детишек тоже помогала, сама отговаривала — сама помогает, и крестной всем стала), а кто и спился, кто что. Недавно целую компанию девочек вообще судили, еще и за воровство, — ох стыда натерпелись родители бедные! Поля и о них молится, хоть и никому не говорит. Поминает она всегда и бабу Веру, что с того света ей новую жизнь открыла. Новую жизнь, живую.
«Поля-Поля-Полинарья», — вспомнилось ей.
Теперь постоянно молится Богу, теперь она не мертвая. Поначалу, когда приходила к вере, ой сколько дров наломала! Хотелось горы свернуть, да не всегда те горы, что нужно, сворачивала. Где и ругалась с детьми, где и силком пыталась заставить к Богу идти, а ведь невольник не богомольник, и от того, что она поняла свой собственный грех и к Богу бросилась, детям-то Он еще не открылся… Ошибок много, но и много радости за эти годы. Давно все примирились, простили друг друга, и такой крепкой семьи, наверное, нигде нет… ох, грешница, опять хвастается ведь.
И еще один «грешок» есть, ох есть. Бабка старая уже, целый пятьдесят один год — ее мать до такого и не дожила. Правнуков увидела, о душе пора подумать, а она все будто ждет чего-то, будто… Даже, чтоб мыслей избежать, в монастырь вот просилась, в тот, где Анна. А игумения взяла и не благословила. И батюшка тамошний не благословил, отправил домой к внукам. Постояла-постояла она тогда в монастырском храме, постояла — да и поехала обратно. В монастырской лавке купила маленьких иконочек Божией Матери «Неувядаемый Цвет» — для подарков тем, с кем о Боге говорит. Полюбила она этот образ, и дома он есть, и у храма и у дома своего посадила она белые лилии. С автобуса сначала в храм родной зашла, вот сейчас отсидится и домой. Только что попросила у батюшки благословения съездить на родину, может, отпустит подступившая в последние дни кручина. Услышит, какие там поют колыбельные, как на родном языке говорят. Может, и читать у тетки Иры поучится.
— Поля, — послышалось вдруг.
Поля встрепенулась, как воробьеныш на солнышке.
Нет, это не кажется.
Совсем другой. И — как будто не изменился.
— Да, я. Знаю, с тех пор мы и не виделись, как ты уехала. Я за тобой хотел ехать, а ты сразу замуж вышла, в тот же месяц. Я поздно женился, очень поздно. Жена с сыном от первого брака была, кровных у меня нет, болела она, умерла очень быстро. Сына воспитал, дед теперь, а все тебя забыть не могу. Не увяла любовь-то и не увянет, как в нашей свадебной песне поется. Вчера помолился на службе и поехал, вот решился поехать и все это сказать. Я же у нас в алтаре помогаю… Поля!
Поля вскочила на ноги, снова почувствовав себя молодой, засмеялась:
— В украденной церкви?
— В украденной! — засмеялся и седовласый жених.
Три иконы одного храма
Вступление
Многие из нас помнят свой период младенчества во Христе. Когда молитва была нужнее и естественнее дыхания, когда даже в голову не приходило назвать пост строгим, а после Рождественской службы мы не жаловались на усталость, а радостно, как дети, выбегали играть в снежки. Когда все вокруг преизобиловало зримыми чудесами и ни в чем не было сомнений — просто потому, что держишь за руку Отца.
Нельзя навсегда остаться в детстве, и нельзя не пройти лишений и уроков на пути к зрелости. Так и на дороге за Христом, куда нас спустили с рук Любящего Отца, чтобы мы, духовные младенцы, «потопали ножками», всегда будут и сомнения, и падения, и усталость. Но именно тогда можно вспомнить детство — когда можно было смотреть на Божий мир нелукавым, полным изумления и благодарности взглядом. И что-то оттает в душе, и появятся силы идти дальше.
В этом тексте о трех иконах, с которыми были связаны дивные события на моем первом в жизни приходе, я почти не укажу имен и совсем не укажу ни названия, ни адреса церкви, в которой происходили они. Для того, чтобы каждый читающий вспомнил свой собственный первый храм, своего духовника, в чьих глазах впервые увидели отблеск искомой Любви, и те чудеса, что являл Господь в благословенные дни, когда мы еще не заменяли молитву спорами в интернете и не считали чудо «милыми детскими сказочками о Нарнии».
«Казанская»
С тех пор, как на перекрестке двух оживленных улиц появилось невиданное доселе житейское диво — торговый центр, этот участок земли начали застраивать с фантастической скоростью. Словно бы пытался микрорайон, с его типовыми домами и опасными в те годы улицами, поглотить чудесную дубовую рощицу на берегу маленького пруда. Рощица же казалась сказочной, настолько ее нетронутость не вязалась с тем, что понастроилось-поналепилось вокруг. И — как будто бы кто-то охранял ее границы. Окружающая земля давно была распределена под строительство, где оставался незастроенный «пятачок» — там немедленно появлялась пивная или еще какое-то подобное заведение. Но будто бы кто не пускал эти пивные до определенного рубежа, — об этом впечатлении до сих пор помнит большинство тех, кому посчастливилось стать участниками событий.
В этой рощице часто гуляли, особенно с детьми. И поэтому мама, мирно следившая на прогулке за своим чадом, не удивилась, когда к ней приблизилась другая женщина. Удивилась она ее словам: «Здесь будет храм».
Женщина в голубом облачении, ее внезапное появление и слова вспомнятся, когда эта мама найдет под одним из деревьев дивную старинную икону. Прекрасная и чистая, с металлическим нимбом, — она оставалась там и день, и другой. Молодая мама позвала верующую подругу, которая сразу признала Казанский образ Божией Матери и, смутившись нахождением иконы на улице, забрала ее, чтобы передать в свой храм.
Обретение образа всколыхнуло жителей микрорайона. Все они, вынужденные ездить по часу в другой конец города на службу, давно уже думали о строительстве храма, но будто чего-то не хватало, чтобы начать действовать. И вот теперь, усмотрев явный знак Божий в таком явлении, люди решились добиваться своей цели.
— А ведь земля-то эта не простая, и не зря ее Господь бережет, — вдруг согласились между собой несколько пожилых людей. — Теперь об этом можно говорить: сюда в те самые годы привозили священников и расстреливали. Живы даже пара свидетелей…
Священники, назначенные на собравшийся приход, при первой же встрече с властями сообщили о том, что земля рощи полита кровью новомучеников. «Если это подтвердится — вам отдадут под храм именно эту землю», — скептически произнес кто-то из чиновников. Никто уже не верил, что такое «бойкое место» кто-то отдаст не для выгоды, а чтобы на нем совершалась молитва. И какова была радость, когда слова чиновника оказались пророческими!
Стараясь никаким образом не повредить Божией роще, выстроили маленький деревянный храм. Вот уже начались первые богослужения, и одно только удручало сомолитвенников: икона, указавшая место храма, была утеряна. Говорили, что ее передали «почистить» на реставрацию и там и след пропал. «А может, и не было никакой иконы?» — говорили вновь пришедшие. И только несколько человек, среди которых — пожилая женщина, что была позвана помочь взять икону, продолжали помнить и верить, что святыня найдется.