Стражник тут же шагнул вперед и огрел ее дубинкой. Она без сознания рухнула на пол.
Стражник поднял дубинку, чтобы ударить еще раз.
Земан остановил его, сказав:
— Не надо портить товар.
Сафар скорчился в слабой тени пустынного растеньица. Мантией своей он обмотал голову, спасая ее от безжалостного солнца. Знойный ветер, несущийся над пустынным ландшафтом, стремился отобрать до капли всю влагу из организма человека. Язык Сафара превратился в грубый распухший кусок мяса, губы потрескались. Каменистым обломком он ковырялся в земле, стремясь добраться до влаги в корнях растения. Он трудился уже несколько часов, но из-за слабости мало чего добился.
Солнце стояло в зените. Самые жаркие и долгие часы еще предстояло пережить. Но Сафар знал, что доживет до сумерек. Он не испытывал ни страха, ни отчаяния. Подобно животному, он думал только о том, как выжить.
Несколько дней назад жизнь даже подарила ему радость, когда он увидел, как повернули назад его преследователи. Валарийцы гнались за ним чуть ли не неделю, заставляя все глубже забираться в пустыню.
С помощью Гундара он сотворил заклинание, сбивающее врага с толку. Но, даже теряя несколько раз его след, преследователи все же умудрялись почти настигать его. Гундара сказал, что, значит, им тоже помогает магия.
Преследователи отстали лишь тогда, когда слишком далеко зашли, а вода оказалась на исходе. Сафару же предстояло двигаться дальше, он не мог позволить себе вернуться. Выяснилось, что заклинания по поиску воды не действуют, а стало быть, Сафар терял возможность обеспечивать себя. В конце концов он даже отказался и от помощи Гундара.
Пустынный жар настолько усилился, что маленький Фаворит стал слабеть и был вынужден укрыться в каменном идоле. Дальше Сафар двигался, делая остановки, чтобы убить ящерку или змею и высосать их внутреннюю влагу. Но у этого сражения за жизнь не было шансов на победу — солнце и ветер так же быстро осушали его организм, как и он — тела несчастных мелких тварей.
Сафар еще раз копнул в сухом углублении. И тут же силы его покинули и он выронил камень. Задыхаясь, он распластался на земле.
«Даже дыхание требует слишком много сил, — подумал он. — Хорошо, не буду дышать». Но легкие не слушались, продолжая втягивать воздух, наполненный острыми песчинками. Затем он подумал: «Рано или поздно конец настанет. И я буду здесь лежать в ожидании этого конца».
Он вздохнул и закрыл глаза.
Затем Сафару послышалась музыка — далекие звуки труб и колокольчиков. «Вот так и умирают», — подумал он.
Звук становился все громче, и Сафар уже не мог сдержать любопытства и не посмотреть в глаза этой странной смерти, наигрывающей мелодии.
Он открыл глаза, и не зря. К нему над пустыней низко летело огромное создание. Оно походило на гигантскую голову, выкрашенную в различные удивительные цвета. Крылья и тело отсутствовали, но для затуманенного сознания Сафара это не имело значения. Существо подлетело ближе, и он смог посмотреть ему в глаза.
Сил еще хватило, чтобы испытать удивление. «Вот не знал, что смерть — женского пола, — подумал он. — Да еще и столь красивая — гигантская женщина с чувственными чертами лица, украшенная, как татуировкой какая-нибудь королева дикарей.
Музыка, казалось, проистекала из ее рта, словно голос состоял из звуков дивных труб, колокольчиков и струн.
Голова женщины нависла над ним. Сафар улыбнулся, полагая, что наконец смерть пришла за ним. Он закрыл глаза и стал ждать.
Музыка смолкла, и он услыхал чьи-то голоса. Но голоса были слишком слабыми, чтобы принадлежать этой гигантской женщине.
— Милосердная Фелакия, — сказала женщина, — избавь меня от этого зрелища. Это же мальчик. К тому же хорошенький.
— Хорошенький или обыкновенный, стервятникам все едино, — донесся другой голос, глубокий баритон. — Он мертв, Мефидия. Поехали дальше! Деминговская ярмарка через две недели, а нам еще долго добираться.
Сафар испытал разочарование. Так смерть себя не ведет. Неужели же она оставит его тело здесь, чтобы дух его бродил неприкаянно по этой пустыне?
Он попытался что-то сказать, но издал лишь хрип.
— Подождите! — сказала женщина. — Благостная милосердная Фелакия! Он жив!
«Вовсе нет, — пытался сказать Сафар. — Я мертв, проклятье! И не оставляйте меня здесь!»
Вверху послышался шум выпускаемого воздуха, и что-то стало опускаться на него.
Сафар улыбнулся — смерть приближалась. Он жаждал оказаться в ее объятиях.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ«КУДЕСНИК ВЕТРОВ»
15. Король демонов
— Видишь что-нибудь, Лука?
— Нет, ваше величество. Ничего не вижу.
Король Манасия нахмурился, выразив монаршье неудовольствие.
— Ты уверен, Лука? — спросил он у своего старшего сына и наследника. Он ткнул длинным когтем в точку на горизонте. — Разве там не движется что-то или кто-то?
Принц Лука козырьком наставил над желтыми глазами когтистую лапу, вглядываясь в пространство Запретной Пустыни. Манасия и его двор лагерем расположились на краю мрачных пустошей. Король восседал на походном троне, стоящем в тени шатра на толстых коврах. Белые полотна полога колыхались под дуновениями пустынного ветра. Позади располагался основной лагерь — городок палаток, где обитали придворные.
После долгого и пристального вглядывания принц вздохнул и покачал головой. Дюжина тяжелых золотых наградных цепочек задребезжала, ударяясь о доспехи.
— Мне так не кажется, ваше величество, — сказал он. И добавил успокаивающе: — Просто еще рано. Возможно, ваше величество хочет есть или испытывает жажду. Почему бы вам не скрыться пока в шатре, а я бы послал за слугами. А может быть, вам следовало бы немного вздремнуть. Вы выглядите таким усталым, сир, что у меня разрывается сердце. Я разбужу ваше величество сразу же, как только вернется лорд Фари.
Манасия в отеческой улыбке обнажил ряды здоровенных клыков.
— Ты добрый и почтительный сын, Лука, — сказал он. — Лучшего принца не пожелаешь никакому королю. Однако же я должен соответствовать титулу. Король должен без страха переносить все те страдания, которые выпадают на долю его подданных.
Принц Лука приложил когтистую лапу к сердцу.
— Вы всех нас вдохновляете, ваше величество, — сказал он. — В благоговении припадаю к вашим ногам, прося даровать мне хотя бы половину вашего мужества и мудрости в тот скорбный день, когда боги укажут мне наследовать ваш трон.
Произнося все это, принц Лука про себя думал: «Хоть бы ты костью подавился, мерзкий старикашка! Чтоб солнце иссушило твои мозги, а гиены пожрали твои внутренности!»
Манасия ласково рассмеялся.
— Подумать только, я чуть не свернул тебе шею, когда ты родился, — сказал он. — Я считал, что ты вырастешь таким же маленьким гадким заговорщиком, как и твоя мамаша. Ты же стал самым цивилизованным и величественным из моих подданных. Жаль, что я не мог позволить твоей матушке дожить до этих дней, чтобы она полюбовалась на такого прекрасного сына.
Принц Лука низко поклонился, униженно благодаря отца за столь добрые слова. Думал же он так: «Ах ты старый дурак! Ты бы не выглядел столь надутым, когда б узнал, что мать перед смертью взяла с меня клятву отомстить за нее».
Манасия махнул рукой, и на животе подполз раб с кубком охлажденного вина. Король в задумчивости отпил.
— Глядя на тебя, сын мой, — сказал он, — никто бы не подумал, что мать твоя была из варваров. Ты моя надежная и сильная правая лапа. Подумать только — когда я первый раз завалил ее в постель, она пыталась ударить меня ножом, спрятанным за поясом. — Он улыбнулся этому воспоминанию. — И ее нервный срыв можно было понять. Ведь я только что перед этим убил ее отца и братьев. Пришлось даже привязать ее к постели, прежде чем залезть на нее.
— Ваше величество уже не раз снисходили до рассказа этой замечательной истории, — сказал принц Лука. — И я готов без устали выслушивать ее снова и снова.
Король рассмеялся и похлопал его по колену.
— А рассказывал я, что сказала твоя мать, когда я получил-таки удовольствие?
— Да, ваше величество, — ответил принц. — Но это настолько забавный случай, что я с удовольствием послушаю еще раз.
— Она сказала, что я ее изнасиловал! — фыркнул король. — Представляешь? Я изнасиловал ее?
— Она должна была бы благодарить вас, ваше величество, за то, что вы почтили ее своим королевским семенем, — сказал принц. — Но она была молода, к тому же происходила из варварского племени. Мать и сама не понимала, что говорит.
Королю не терпелось рассказать историю до конца.
— Да, да, — сказал он. — Но дело не в этом. Понятно, что она была дикаркой. Я ведь уже сказал об этом, не так ли? Дело в том, что она обвинила меня в изнасиловании. И знаешь, что я ей ответил?
— Нет, ваше величество. Что же вы сказали?
— Я ответил: «Это не изнасилование, это — вслушайся — нападение с помощью дружеского оружия».
Манасия взвыл от смеха. Принц изобразил безграничное восхищение.
Затем принц сказал:
— Но вот что вы мне никогда не рассказывали, сир… Что ответила мать?
Смех короля оборвался на середине.
— О чем ты? — проворчал он. Чешуйчатая кожа пошла зелеными пятнами от растущей злобы.
— Я сказал, что ответила мать, когда вы так восхитительно пошутили насчет того, что не было изнасилования, а осуществилось нападение с помощью дружеского оружия?
— Какая разница, что она ответила, — отрезал король. — Она не умела шутить. Я вот пошутил. И кого интересует, что ответила эта сучка? Важно, что сказал король. История запоминает только королевские высказывания. И в моем случае отметят наличие чувства юмора. И анекдот с твоей матерью явится тому блестящим подтверждением.
— Совершенно верно, сир, — сказал принц. — И как я, дурак, сразу же этого не понял?
Но настроение короля испортилось. Бормоча ругательства, он возобновил наблюдение, оглядывая горизонт в поисках признаков появления великого визиря.