Мужчины и женщины кололи молотами выкопанную породу на мелкие кусочки, а старики крутили жернова мельницы, чтобы размолоть камни в порошок, который можно было промыть для отделения мельчайших крупинок золота. Лентяев при этом нещадно били, а больных и умирающих оставляли там, где они работали[188]. В Афинах главными бенефициарами серебряной промышленности были поставщики рабов, сдававшие их для добычи и обработки руды[189].
Известно, что римляне вели разработку горных рудников до тех пор, пока подземные галереи не рухнули, похоронив под собой рабочих[190]. Археологи обнаружили доказательства, подтверждающие эти сообщения: в каменоломнях и траншеях находят молотки, долота и шлифовальные камни в виде ручных мельниц; а ученые-экологи подтвердили высокий уровень загрязнений, фиксирующийся в периоды интенсивной добычи и выплавки древнего свинца и серебра[191].
В древней Месопотамии первые деньги отливались в виде весовых слитков серебра), кратных стоимости объемных мер ячменя; напротив, египтяне предпочитали золото, серебро и медь совершенно разнообразного веса[192]. Чтобы использовать такие недифференциируемые товары, каждая сделка требовала тщательного взвешивания[193]. Слиткам часто придавали форму мотков, чтобы облегчить отрезание по мере надобности соответствующих частей, а получавшиеся фрагменты серебра или иного металла (то, что называется «рубленным серебром») обращались в качестве денег[194]. Древняя экономика опиралась на подсчет долгов и кредитов, подлежащих погашению товарными деньгами. Многие из таких долгов тщательно записывались на глиняных табличках, которыми как и сегодня можно было торговать. Письменные источники сохранили некоторые фактические расценки в древнем Шумере, в том числе записи о ссудах под проценты[195]. Клинописные законы Эшнунны[196] регламентируют максимальные цены в серебре и ячмене на различные товары и услуги, такие, как стоимость шерсти или найма повозки[197]. В нем же содержится перечень штрафов — например, если кто-то выбил другому глаз, то должен был заплатить за это одну мину (в то время — около 570 грамм) серебра). Мина делилась на шестьдесят шекелей, но обе эти величины были не монетама, а единицами веса. Потеря носа стоила также мину, однако пальцы ценились всего в сорок шекелей каждый, а ухо или зуб и того меньше — по тридцать шекелей. Откусить нос другому человеку в драке стоило дороже, чем позволить своей собаке загрызть его до смерти (сорок шекелей). Ударить кого-нибудь по лицу стоило десять шекелей серебра. Поскольку наемные работники зарабатывали около одного шекеля серебра в месяц, драка могла разорить даже победителя.
Ветхий Завет описывает распространение месопотамской денежной практики в Ханаане, где Авраам приобрел для своей умершей жены Сарры место для погребения, стоившее четыреста шекелей весового серебра[198]. На израильтян, как и на их соседей, накладывались различные штрафы: например, владелец вола, забодавшего чужого раба, должен был заплатить тридцать шекелей[199], а штраф за изнасилование незамужней женщины был установлен в размере пятидесяти шекелей[200]. Такие операции требовали тщательного и последовательного измерения слитков, поэтому судебные запреты против неисправных весов и гирь отличались особой строгостью[201]. Как свидетельствуют археологи, повседневная жизнь в древнем мире требовала частого использования такого оборудования[202]. К примеру, в ходе раскопок городища бронзового века Акротири, расположенного на острове Санторини, почти в каждом здании были обнаружены одна или две свинцовые гирьки, а иногда целые наборы разновесов были найдены внутри одного дома или даже в пределах одной комнаты[203].
Отношение египтян к деньгам было таким же загадочным, как и у нас. Например, в некоторых записях о продаже ушебти — маленьких статуэток, которые предположительно оживали в египетских гробницах, чтобы работать вместо покойного на загробных полях Осириса, — мы обнаруживаем любопытную связь между покупателем, продавцом и проданным товаром[204]. Когда изготовитель ушебти брал плату за них, кажется, он делал это не только для себя, но и для статуэток, потому что в документе мастер обращается к ушебти и говорит: «Я получил от умершего твой заработок серебром»). Таким образом, объект получал вознаграждение за работу, которую он должен будет выполнить когда-то в будущем, в виде денег, которые от его имени заранее получил ремесленник.
Поворотный момент
Следующий шаг в эволюции денег был довольно скромным, однако он направил всю историю человечества по новому пути. Примерно в 630 году до н. э. в анатолийском царстве Лидия некто проштамповал кусочек драгоценного металла чем-то вроде перстня с печаткой[205]. Одним из результатов этого простого действия стала возросшая уверенность в весе и чистоте такого кусочка металла при его использовании на рынке. Эта процедура никак не повлияла на внутреннюю стоимость товара, но упростила обмен слитков для любого, кто готов принять гарантию, предоставленную клеймом, вместо того, чтобы повторно взвешивать и проверять слитки каждый раз, когда они участвовали в купле-продаже. Торговцы теперь могли отложить громоздкие весы, гири и пробирные камни, чтобы ускорить свои транзакции, соредоточившись на простом пересчитывании новой формы денег, а не на старом взвешивании[206]. Греки, быстро перенявшие эту лидийскую технологию, назвали монеты номи́смата, потому что они функционировали как деньги благодаря принятому соглашению (но́мос)[207].
Однако, скорее всего, такое признание к проштампованным кусочкам металла пришло не сразу. Когда некто впервые появился на лидийском рынке с проштампованными кусочками электра, большинство его соседей, возможно, и не заметили такого нововведения или не обратили на него внимания. Вместе с другими слитками эти изделия из металла были взвешены для последующей оплаты долга или, например, покупки ягненка. Ничто не отличало штампованные изделия от нештампованных до тех пор, пока люди по обычаю (но́мос) не согласились, что сообщение, выбитое на металле, имеет особое значение. В этот момент объект получил три основных элемента монеты, которые определил Исидор Севильский[208] еще в VII веке: надлежащий металл, надлежащий вес и надлежащий внешний вид[209].
Поначалу отпечатки на металле были очень лаконичны, сообщая на греческом или лидийском лишь «Я — знак Фанеса» или «Я — [знак] Гигеса»[210]. Но следует помнить, что древние народы относились к печати серьезнее, чем мы к подписи — печать олицетворяла всю власть и престиж человека, обладавшего ей[211]. Так что точнее сравнивать эти монеты с документом, который был не просто подписан, но еще и заверен нотариально. Легенды первых монет сопровождались разнообразными изображениями — от льва до оленя (см. рис. 3.6), и все они были вдавлены в металл закаленным штемпелем. Такие лица, как Фанес и Гигес (первый, возможно — военачальник, а второй — царь)[212] ручались за отпечатанные ими слитки с точки зрения качества их металла и его веса. Их предварительное участие в производстве металла упростило ведение дел с его использованием, но чтобы сделать это нововведение еще более удобным, в дополнение к 1 статеру были отчеканены монеты еще семи номиналов, вплоть до 1/192 статера, которая весила меньше десятой доли грамма (около 0,07 г). Такой богатый ряд номиналов, позволявший осуществлять посредством монет как крупные, так и мелкие платежи, предполагает высокую степень монетизации лидийской экономики.
Рис. 3.6. 1/48 статера, электр, Эфес, 600–550 гг. до н. э. Олень / Инкузный штамп[213]. ANS 1977.158.75. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.
То, что возможно появилось в виде нескольких частных инициатив, со временем приобретало все большее общественное значение, пока не превратилось в государственную монополию. Лидийские правители чеканили все больше и больше монет и не менее важным было то, что на основании своих царских указов они стали принуждать население принимать монеты. Специалисты называют эти ранние царские монеты «крезеидами» в честь царя Креза[214], правившего Лидией примерно с 561 по 546 год до н. э. (рис. 3.7)[215]. Монетная чеканка быстро распространялась, чему, вероятно, способствовали требования греческих наемников, предпочитавших получать оплату монетой, которую можно было или легко и быс