[268], Фидоном[269] и Ликургом[270]. В Спарте и вовсе установили законы против владения монетами из золота и серебра, поскольку те могли менять свою стоимость — в заградительных целях спартанцы использовали в качестве денег тяжелые железные прутья, дабы препятствовать торговле с другими государствами[271]. В I веке н. э. римский энциклопедист Плиний Старший[272] обвинил того, кто отчеканил первую римскую золотую монету, в совершении преступления против человечества[273]. Он тосковал по «старым добрым временам» гомеровского прошлого, когда люди использовали бычьи шкуры, железо и рабов для торговли, базировавшейся на стоимости домашнего скота[274]. Этические и философские тревоги такого рода звучали повсюду, где возникала монетная чеканка — и в древнем Китае и, что хорошо известно, в Иудее, где написанный по-гречески Новый Завет наставлял: «корень всех зол есть сребролюбие»[275].
Было очевидно, что деньги означали власть. Аристофан призывал свою аудиторию поверить в то, что деньги давали Зевсу превосходство над другими богами и во время войны возвышали одно государство над другим[276]. Следовательно, монетная чеканка должна была ревностно оберегаться, а покусившиеся на нее должны были безжалостно наказываться. Фальшивомонетчики представляли опасность для государственного суверенитета и обычно наказывались изгнанием или смертью[277]. Поддельные монеты регулярно изымались из обращения и складировались в храмах, например, в запечатанных коробках с надписью «ΣΤΑΤΗΡΕΣ ΚΙΒΔΕΛΟΙ» («Поддельные статеры»)[278]. Но и обращение законных монет могло быть запрещено. В V веке до н. э. афиняне постановили, что члены их военно-морского союза (а фактически — империи) должны прекратить чеканить собственные монеты и использовать вместо них афинские монеты[279], так что валюты, демонетизированные этим указом, должны были быть сданы для перечеканки в афинские «совы». Глашатаи распространяли этот закон по всему Эгейскому морю, и на каждой рыночной площади были установлены его выгравированные копии. Не будь у нас сегодня интернета, большинство не знало бы, где найти закон, регулирующий внешний вид наших денег, но в древности такие тексты выставлялись прямо перед лицом покупателей. Еще один специальный афинский закон установил в IV веке до н. э. строгие правила использования монет[280]. Согласно ему, Агору[281] должны были патрулировать государственные инспекторы денег, которым любой мог предъявить для проверки подозрительные монеты. Эти стражи внимательно рассматривали рисунок монеты, ощупывали ее, нюхали и, наконец, прислушивались к звону при ее падении на твердую поверхность. Последнее умение даже сравнивали с искусством хорошего музыканта[282]. Отбракованные экземпляры портились глубокой косой чертой и изымались из обращения, все же остальные монеты считались законным платежным средством и должны были приниматься торговцами, иначе их товары конфисковывались в качестве наказания[283].
Рис. 4.2. Серебряная тетрадрахма, Регия, 478–476 гг. до н. э. Колесница, запряженная мулами / Заяц. ANS 1944.100.7998. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.
Покупатели, продавцы, контролеры монет и лица, ответственные за монетную чеканку — все они были практикующими нумизматами[284]. Не оставались в стороне и философы, которые напоминали правителям об их обязанности принимать решения по трем ключевым вопросам: какие монеты чеканить, когда их чеканить и в каком количестве, а также подчеркивали обязанность властей исполнять принятые решения[285]. В результате стала выкристаллизовываться некоторая, пока что приблизительная осведомленность о денежной массе, зависящей от экономических условий, а также о предпочтениях в отношении определенных изображений и монетных легенд, отражающих текущие события. Так, Анаксилай, тиран Регия[286], одержав в V веке до н. э. олимпийскую победу в гонках на колесницах, запряженных мулами, отметил это событие на своих монетах (рис. 4.2)[287]. В следующем столетии Филипп II Македонский нумизматически продемонстрировал свою победу в конных скачках на Олимпийских играх, что свидетельствовало о его богатстве, репутации и официально признанном статусе грека, а не варвара (фототабл. 11)[288].
Рис. 4.3. Серебряная декадрахма Александра Македонского, восточный монетный двор, 326–323 гг. до н. э. Александр, атакующий слона раджи Пора / Александр, увенчанный Никой, держит молнию. ANS 1959.254.86. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.
Сын Филиппа, Александр, изготовил серию специальных монет крупного номинала, посвященных, правда, уже военной, а не олимпийской тематике. Эти монеты с изображением слона он выпустил в память о своей победе в битве на реке Гидасп в Индии[289] — триумфу, случившемуся благодаря божественному вмешательству, что и было отражено на монетах. Их лицевая сторона несла изображение царя, пронзающего своих врагов, восседающих на слоне, а оборотная — самого Александра, коронованного богиней победы Никой и вооруженного, как сын Зевса, молнией (рис. 4.3). Почти пятьсот лет спустя мы встретим похожую идею на оборотной стороне золотых монет, выпущенных римским императором Марком Аврелием (рис. 4.4)[290].
Рис. 4.4. Золотой ауреус Марка Аврелия, Рим, 171–172 гг. Марк Аврелий / Марк Аврелий, увенчанный Викторией, держит молнию. ANS 1966.62.19. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.
Особые интересы
Как позднее в средневековой и ренессансной Европе, правители древности проявляли непреодолимый личный интерес к истории монет, на которые они оказывали столь значительное влияние. В последний век Римской республики даже низшие должностные лица, отвечавшие за монетную чеканку — ежегодно сменявшиеся магистраты (tresviri monetales), упивались своим правом выбирать монетный дизайн. Эти молодые люди, только начинавшие свою политическую карьеру, могли по своему желанию создавать монетные типы, так что многие из них воспользовались возможностью возвысить свои собственные семьи, сделав публичными достижения своих предков. Римляне могли хвастаться нумизматической связью своих предков даже с таким событием, которое сегодня сочли бы отвратительным. Так, например, в 89 году до н. э. магистрат Луций Титурий Сабин в своем монетном выпуске сделал отсылку к «похищению сабинянок» — печально известной истории насильственной добычи невест первыми жителями Рима (рис. 4.5)[291]. Это нападение, несмотря на произошедшее в его ходе сексуальное насилие, якобы сблизило римлян и сабинян, став впоследствии предметом «гордости» для монетчика, чья фамилия отражала его сабинское происхождение. Свидетельства такого рода бесценны для изучения политической жизни Римской республики, ее политики и пропаганды.
Вышеупомянутые tresviri monetales обладали исключительным знанием римских монет, включая историческое понимание того, какие типы чеканились их предшественниками на протяжении многих лет. То же можно сказать и о весьма сообразительных финансистах, отвечавших за позднереспубликанские выпуски таких честолюбивых полководцев, как Цезарь, Помпей, Марк Антоний и Август. Мы знаем, что Август, первый римский император, был практикующим нумизматом: он имел привычку собирать различные, в том числе древние и иностранные, монеты.
Рис. 4.5. Серебряный денарий, Рим, 89 г. до н. э. Профиль царя Тита Тация / Римляне захватывают сабинянок. ANS 1937.158.88. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.
Вполне возможно, что он унаследовал часть этого интереса, а также некоторые старые монеты от своего отца и деда, которых политические соперники Августа пренебрежительно называли банкирами и менялами[292]. Иногда Август раздавал некоторые из таких монет в качестве ценных подарков, из чего можно предположить, что и другие лади также собирали монеты[293]. Обычно римляне дарили друг другу монеты на Новый год. Возможно, некоторые древние коллекции были найдены нами совершенно нетронутыми — как, например, группа монет, раскопанная в античном Курионе на Кипре, или обнаруженный недавно в Израиле клад, состоящий из тщательно отобранных серебряных монет династии Хасмонеев[294].
Как было показано в конце второй главы, древние правители хорошо знали монетную чеканку предшествующих династий. Некоторые из них проявляли достаточный интерес к истории нумизматики, чтобы заказать переиздание старинных монетных типов, которым зачастую было уже три столетия, но чьи прототипы очевидно были под рукой для воспроизведения